В прятки с отчаянием (СИ) - "AnnysJuly"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Слышь, Дей, пойдем после отбоя полазаем по системе, понаблюдаем за игрой?
— Зейн, нас когда-нибудь поймают… — отвечаю я мальчишке, который толкает меня локтем под ребра.
— Тебе разве не интересно, чем дело кончится? Я вот не усну, если не узнаю!
— Уснешь, Зейн, пройдешь очистку и уснешь!
— А ты что пьешь эту гадость? — хмурится мой друг, и лицо его становится почти обиженным. — А я думал, ты догадался, что дело не в этих всех светящихся штуках, просто они стирают нам выборочно память, когда заставляют выпивать эту жидкость в мензурках. Попробуй. Удержи ее за щекой и не глотай.
— А если проверят?
— Кто проверит, Дей? Зато сможем узнать чем кончилась та битва!
* *
Картинка сменяется, мы с Зейном, чуть постарше, лежим, затаив дыхание и смотрим откуда-то сверху на собрание кланов. То, что происходит, заставляет нас переглянуться, а в глазах полно тревоги. «Воздушный полигон бесстрашных должен быть уничтожен, наместник!»
— Ты думаешь, теперь все кончено?
— Да, теперь, наверное, да… — шепчет Зейн и вдруг неожиданно ухмыляется. — А мы выиграли! Правда, здорово?
— Ничего подобного, если у них не будет самолетов, они все равно смогут…
— Что они смогут? Ничего они не смогут, бесстрашным конец!
— Не говори так, ты ведь тоже был за них!
— Я за того, кто сильнее. Теперь сильнее домате, а ромате придется сдаться! Не будет твоих бесстрашных больше! Так-то!
Глаза белокурого парнишки, всегда такие спокойные, если не сказать пустые, вдруг полыхнули неизвестным огнем, и я не знал тогда, что это торжество победителя. Зейн отвернулся, сдувая со лба слегка вьющуюся челку, а я все смотрел на него и до меня медленно доходило, что произошло. Домате хотят нечестным путем уничтожить бесстрашных, а Зейн… изменился. Я тогда вообще не знал и не мог испытывать никаких эмоций, и все что происходило с Зейном было странно и пугающе, но одно было совершенно точно ясно, если оставить все как есть, бесстрашные погибнут навсегда…
* *
Внезапно, передо мной возникает уже взрослый Зейн, именной такой, каким я его видел в застенье. Холодные, стального цвета глаза, презрительно изогнутые в усмешке губы, мощная фигура… Внешне он сильно изменился, точно так же как и внутренне. Теперь это ледяная глыба, готовая переть напролом к своей цели и неважно, каким он был раньше. Теперь то, что мы с ним по разные стороны баррикад очевидно и этого никак уже не изменить.
— Пойдем со мной, Дей Идрис. Ты не можешь больше влиять на судьбу города. Твой долг — пойти с нами, твое место среди нас, — он заложил руки за спину и смотрит на меня чуть свысока.
— Я не пойду с тобой, Зейн. Все зашло слишком далеко, я не могу допустить того, что вы задумали…
— Наш клан очень силен, Дей. Ты же не думаешь, что все это время мы сидели сложа руки? Ты один против целой укомплектованной боевой армии. Пойдем со мной, не отказывайся от того, что уготовано тебе свыше! Ты родился лидером и ты должен им быть! Вспомни своего отца, разве он хотел бы, чтобы сын главы клана был на побегушках у примитивных? Ты предал нас, но мы готовы тебе это простить…
— Я не буду лидером у безупречных. То, чего вы добиваетесь, заведет вас в никуда.
— Это так на тебя похоже, Дей, один против всех, борьба, бесстрашие… Ты бредил ими сколько я тебя помню, но совсем выпустил из вида, что безупречные не могут быть кем-то одним. Ты слишком самоотверженен, умен, добр и честен для бесстрашных. Я думал ты повзрослеешь и поймешь. Но ты все так же упрям…
— Да брось, неужели ты думаешь, что я поддамся на твои уговоры? Я не для того сбежал и прекрасно понимаю, что без кода доступа вы бессильны, и без него активировать боевые машины у вас не выйдет.
— Тогда ты не оставляешь нам выбора…
Заклятый друг хватает меня за руку и всаживает нож в ладонь, разрывая сухожилия так, чтобы причинить максимум боли. Я сжимаю челюсти что есть силы, не отводя взгляда от некогда почти родных черт. Что же с нами стало, будто темная бездна разделяет когда-то выросших вместе безупречных мальчишек…
* *
Очнувшись от сна, как никогда, реалистичного, я понял, что решение ничего не делать с рукой после того, как я поранился в баре, было опрометчивым и преждевременным. Вся подушка и грудь были в крови, рана открылась и саднила нещадно, хотя прошло уже несколько дней. Я мог бы заживить ее сразу же, но оставил, потому что физическую боль переживать оказалось легче, чем внутреннюю, выжигающую.
Стоит только прикрыть глаза, как перед внутренним взором материализуется лукаво сощуренный темно-синий взгляд, устремленный на другого, и челюсти сжимаются с такой силой, что слышно, как скрипят зубы. Поцелуй, губы к губам, а страсть, казалось, можно было пощупать руками… Видеть это, как выяснилось, выше моих сил, хотя никакого права испытывать эти эмоции я не имею. Она ничего не обещала, сделала свой выбор, и я должен уйти в сторону, забыть, не думать! Но я не могу. Не могу!
Я постоянно вижу ее, она снится мне, всем своим существом меня тянет к ней, тоскую по нашим тесным объятиям в тишине и прохладе ночи там, в лесу за стеной, по легким, ни к чему не обязывающим разговорам, по ее робким поначалу, а позже довольно смелым попыткам показать мне то, о чем она думает и мысленные диалоги, которых мне очень не хватает. Когда Люси говорит со мной ментально, мне кажется, что между нами снова натягивается та самая ниточка, но теперь она закрылась и боится даже на минутку выйти на свет, чтобы снова не подарить мне ложную надежду. Я чувствую, все что происходит — так не должно быть!
Из моей жизни будто исчезло что-то важное и значимое, и часть меня протестует против сложившегося положения вещей и хочет бороться за нее. Но с другой стороны, я предоставил ей выбор и она его сделала. И, если я… хочу ей счастья, я должен его принять. Хоть это и кажется мне нескончаемым бредом! Меня безумно тянет к ней, все время хочется ее увидеть, хотя бы издалека, но я не должен попадаться ей на глаза… Ведь мы договорились…
— Риз, подожди! — Люси бежит за мной по коридору, а я оборачиваюсь и делаю шаг к ней навстречу. — С полигона пришли новости, отец хочет поговорить с тобой! Он думал, что сможет вырваться и приехать сам, но он не может. Вечером ты должен быть в диспетчерской, будет сеанс связи с полигоном.
— Я все понял. Я приду.
— Как твоя рука? — девушка стремительно хватает мою ладонь и я не успеваю завести ее за спину. — Не будь ребенком, Риз, я же вижу, все еще кровит…
— Не нужно этой мнимой заботы, Люси! Этого не требуется, — мягко высвобождая свою конечность, отвечаю я ей как можно тише, хотя отчего-то хочется кричать. Она близко, так близко… Да не плевать ли на все условности? Как же хочется схватить ее, приподнять над собой, чтобы ноги оторвались от земли, и она почувствовала себя со мной в полной безопасности… Сердце долбится в грудине раненым зверем, расходится от ее прикосновений. И мне все сложнее скрывать свои эмоции, больше всего хотелось бы сейчас прижать ее к себе… и не отпускать. Никогда.
— Зачем ты так? Риз, ты не чужой мне…
— Разве? Я этого не заметил, — едкие слова вырываются сами, в голове дурным нон-стопом прокручивается их с Гилмором поцелуй и… Хочется позорно сбежать от ее пристального взгляда. — Ты была права, Люси, нам стоит держаться друг от друга подальше. Я сделаю то, что должен, то что обещал и постараюсь не попадаться тебе на глаза, не добавлять проблем.
— Ты придрался к словам. Риз, вспомни для чего ты здесь, сейчас не время… для этого.
— Для чего?
— Для разборок. Все это время, что ты во фракции мы только и делаем, что ссоримся. Это неправильно…
— А что правильно, Люси? Я не устаю задавать себе этот вопрос вот уже черт знает сколько дней! Я думал, смогу быть рядом с тобой, ничего не ожидая, но я не смог! Не справился… Поэтому я спрашиваю — что правильно?
— Может быть, правильнее всего было бы не возвращаться из леса и остаться навсегда там… — проговорила Люси, и глаза ее, и без того печальные, стали наполняться слезами. — Но мы тут. И нам нужно как-то с этим жить. Я тоже считаю, что все неправильно, однако, это не отменяет нашей миссии. Поговори с отцом, расскажи ему все, и он решит, что нам делать дальше.
