Навсегда - Джудит Гулд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Знаю.
— Джонни! Ты просто великолепен! Так скажи!
Выкладывай! — Стефани в возбуждении подалась вперед. Может быть, ей и не придется проникать в эту лабораторию.
— Не-а. — Джонни отрицательно помотал головой и поманил ее пальцем. — Ты помнишь наш договор? Теперь твоя очередь рассказывать, что ты узнала. После этого я продолжу с того места, где остановился.
Заслышав звонок, Ева Шейнкен решила, что это, должно быть, пришел тот милый пожилой господин из квартиры напротив — как же его зовут? Он периодически заглядывал к ней, чтобы узнать, не нужно ли ей чего-нибудь.
Она не в силах была запомнить имя Сэмми Кафка. Впрочем, она с трудом припоминала и собственное имя, склероз.
Звонок повторился. Ее кошка была уже у входной двери и громко мяукала. Осторожно ступая неуверенной походкой ребенка, недавно научившегося ходить, она медленно прошаркала к двери. Повозившись с замками, Ева наконец отворила ее.
— Да? — она вопросительно посмотрела на высокого незнакомца.
— Добрый день, мадам, — вежливо начал тот. — Меня зовут Майлс Райли. Вы мне не уделите минуту?
Некоторое время она молча смотрела на него, жуя беззубыми челюстями, затем произнесла:
— Конечно.
Он достал пачку фотографий, которые прислал полковник Валерио.
— Вам не знакома эта женщина? — спросил он, протягивая ей верхнюю фотографию.
Она вгляделась в фотографию Стефани с длинными кудрявыми черными волосами.
— Ага! Суки была одной из величайших звезд. Конечно, она не урожденная Суки, это ее сценическое имя. Ее настоящее имя — Бела Стайтс, но оно плохо звучало, и ей пришлось изменить его.
Дрожь возбуждения прошла по телу Райли.
— Вы уверены?
— Конечно, уверена! Мы с ней дружили в тридцатые годы!
Возбуждение Райли пропало так же мгновенно, как появилось. «Да она просто чокнутая», — подумал он, убирая фотографию.
— А как насчет этой? — спросил он на всякий случай. — Ее вы не знаете?
Он держал в руках другую фотографию Стефани — с короткими светлыми волосами. Ева пожевала губами.
— И ее знаю. Это Нина Эш. Ее имя гремело в сороковые. Я видела все ее фильмы.
Райли спрятал фотографии.
— Огромное спасибо, мадам. Вы… вы очень помогли мне.
«Боже! — думал Райли, направляясь к лифту. — Столько времени потерял!»
14 Ситто-да-Вейга, Бразилия — Нью-Йорк
Прошел час. Шампанское было выпито, и они открыли бутылку вина. Они не заметили его сухого, терпкого вкуса, и вино не взбодрило их. Долгое время они сидели в тишине.
Джонни первый прервал затянувшееся молчание.
— Боже! — воскликнул он, тряся головой. — Это пугает.
— Да, пугает, — согласилась Стефани.
Их слова повисли в застывшем отфильтрованном воздухе, который втекал в комнату медленно и бесшумно через решетку на потолке. С неестественно громким звуком работал кондиционер.
— Знаешь что, — тихо проговорил Джонни. Он сидел подавшись вперед, его руки крутили бокал. — Если бы я своими глазами не видел этих животных, я бы решил, что у тебя крыша поехала.
Стефани улыбнулась.
— Уж лучше б она поехала.
— Да, пожалуй.
Джонни мрачно уставился в свой бокал.
— Джонни, верь мне: Лили Шнайдер жива, молода. Она носит имя Зары Бойм. — После паузы Стефани с горечью добавила: — Может быть, у меня нет доказательств, но в глубине души я точно знаю, что дедушка был убит именно потому, что каким-то образом узнал об этой истории. Им пришлось заставить его замолчать.
Она почти ждала возражений от Джонни, но он лишь устало кивнул.
— Логично. Людей убивали за значительно меньшее. Но бессмертие? — Он резко вздохнул и медленно выдохнул. — Черт возьми, Стефани! Это трудно переварить.
— Придется переварить, Джонни, — тихо проговорила она. — Разве не ты только что мне рассказывал о крысах с бирками в ушах, на которых написаны даты рождения? Только не говори мне, что ты изменил свое мнение и что эти даты поставлены неверно или что все это огромная ошибка или прочая чепуха.
Взяв стакан, Джонни залпом допил оставшееся вино.
— А что насчет кабальеро? — спросил он.
— Между прочим, у кабальеро есть имя. Эдуардо.
— Он имеет отношение к этому?
— Нет! — быстро ответила Стефани. Она с громким стуком поставила свой бокал на стол. — Ни за что не поверю, что он участвует в этом. — Вздохнув, Стефани устало откинулась на спинку дивана. — Во всяком случае, я надеюсь, что не участвует. Сейчас я уже ни в чем не уверена.
— Ну ладно. В общем, остается один нерешенный вопрос: что же это за секретная формула? Генетика? Или какое-то редкое тропическое растение с удивительными свойствами? Мифический источник, извергающий чудотворную струю?
Стефани задумчиво нахмурилась.
— Я говорила тебе, что лекарство привозят каждый день в красном, похожем на термос контейнере. По-моему, оно перевозится в жидком азоте.
— Да. А я тебе говорил, что каждый день, ровно в одно и то же время, один из этих контейнеров выносят из здешнего госпиталя.
— Джонни… — Стефани как-то странно посмотрела на Джонни. — Насколько я понимаю, эта больница не страдает от избытка пациентов?
— Ты права. В ней мало кто лечится — только дети, которых сюда привозят на самолетах.
— Благотворительные рейсы!
— Да. Они летают постоянно. Прибывают, оставляют детей и на следующий день улетают — как регулярные рейсы. — Джонни уставился на Стефани, вздрогнув от страшной догадки. — О, черт! — выругался он. — Стефани, скажи, что это не так.
Стефани чувствовала то же, что и Джонни. Но она решила пока не показывать этого. Сейчас ей нужна была дополнительная информация, чтобы вписать ее в уже имеющиеся сведения и действовать, исходя из полученной картины. Впереди еще много времени, чтобы все это увидеть, как в кошмарном сне.
— Джонни, — начала Стефани, но в горле запершило, и она откашлялась. — Сколько обычно сюда каждый день привозят детей?
— Самое меньшее — одного, но, как правило, двух-трех.
Стефани глубоко вздохнула.
— А сколько увозят живых?
— По моим наблюдениям уровень смертности у них… боже, нет. — Джонни потер рукой лицо. — Черт, нет!
— Джонни! — Стефани почувствовала, что ее сжимает страх.
— Один в день! — хрипло прошептал Джонни.
Они уставились друг на друга.
— Боюсь, мы с тобой выловили волшебный ингредиент эликсира молодости, — угрюмо сказала Стефани. — Только это вовсе не редкое тропическое растение.
— Теперь понятно, почему у них тут хранится запас детских гробов.
— Что?
— Рядом с больничным моргом. Там есть большой склад. Помнится, когда я впервые наткнулся на него, я еще подивился, что нет ни одного большого гроба — только детские.
— Знаешь, Джонни, ты, пожалуй, был недалек от истины.
— То есть?
— Когда назвал Васильчикову доктором Менгеле.
Джонни закрыл глаза.
— Она забыла про этику и сделала шаг вперед от старомодных инъекций овечьих клеток к свежим плацентарным имплантациям.
— Да, — согласился Джонни и улыбнулся какой-то жуткой улыбкой, — от овечьих клеток к детям. Где она обучалась? Освенцим?
Стефани почувствовала, как судорога сводит внутренности. Она одним глотком допила вино, надеясь, что оно притупит боль.
«Ну как же я глупа! Боже мой, все так очевидно! Почему я так долго шла к этой догадке?»
Теперь все встало на свои места.
«Например, почему де Вейги поддерживали и финансировали ПД. Да где же еще они найдут неиссякаемый источник, поставляющий им никому не нужных, брошенных детей?»
Стефани вспомнила детей, с которыми она летела в самолете. Их полные боли глаза. «А ведь все они приезжают сюда с надеждой! Для них это последнее прибежище, а их направляют прямо в объятия смерти!
И кто бы подумал, что тайна вечной жизни настолько проста! Все, что нужно для вечной жизни, — это постоянно пополняемый источник свежих клеток, энзимов или органов — а может быть, сочетание всех этих компонентов, — а Эрнесто и Заре для вечной жизни только и нужно, что переносить ежедневные внутривенные вливания!»
Стефани взяла сумочку и, покопавшись в ней, вынула записную книжку.
— Мне надо добраться до компьютера, — сказала она Джонни. А про себя подумала: «Нужно еще проверить, действителен ли код Аарона Кляйнфелдера, чтобы проникнуть в файлы ПД».
Чтобы не забыть, она вытащила пластиковую карточку и сунула книжку вместе с карточкой в карман брюк. Потом неуверенно поднялась и направилась к двери.
Ее остановил голос Джонни.
— Ты куда?
— А как ты думаешь? В больницу, естественно. Ну? Чего ты ждешь? Пошли!
