Крестоносец - Майкл Айснер

В конце концов, стражникам удалось осветить пещеру факелами.

Заключенные разбежались в темные углы подземелья. Окровавленное тело стражника, которое можно было узнать лишь по разорванной зеленой одежде, лежало на земле прямо под люком.

— Вот ваше драгоценное золото, — крикнул какой-то заключенный по-французски. — Идите и заберите его, ублюдки!

Даже если бы они поняли его слова, стражники вовсе не собирались спускаться в наше логово. Они закрыли люк, оставив тело товарища внизу.

Андре вернулся в наше укрытие, тяжело дыша. Он прошел мимо меня, не сказав ни слова, снова спустился в траншею и принялся копать дальше.

Заключенные один за другим проходили мимо нашего укрытия, словно рыцари, желающие поприветствовать командира. Вызов, брошенный Андре, будто смыл с нас всех позор, превратив пленных в бунтовщиков. Многие приносили камни и клали их на могилу Саламаджо. Многие заглядывали в яму Андре, пытаясь хоть краем глаза увидеть своего кумира, он же продолжал копать, не обращая ни на кого внимания.

Отдав дань уважения, заключенные вернулись в убежища. Мы не спали, ожидая, какому наказанию нас подвергнет султан, прислушиваясь к потрескиванию небольших костров, предаваясь воспоминаниям о полузабытом. На несколько дней мы вновь превратились в воинов, которым предстоит тяжелое сражение.

Люк открылся ночью. Мусульманские стражники скользнули вниз по веревкам; их лица были замотаны шарфами, защищавшими от вони. Они пошли по проходу, держа в руках мечи и кнуты.

Группа генуэзцев устроила засаду непрошеным гостям: генуэзцы прыгнули на язычников со стен с двух сторон, но стражники быстро разделались с нападавшими. Следующими путь стражникам преградили венецианцы — и были вырезаны в мгновение ока. Остальные заключенные наблюдали за расправой, постепенно теряя решимость. Они бросили камни и палки и склонили головы. Сопротивление длилось недолго.

Мусульмане обшарили каждый уголок пещеры, и при свете факелов мы впервые как следует увидели наше логово: покатые неровные стены и небольшие ниши, в которых укрылись группы заключенных. Свистя кнутами, стражники выгоняли пленных в проход и направляли к люку.

Я думал, что они собираются убить нас прямо здесь. Но у султана был иной план. Воины накидывали на каждого заключенного петлю и, затянув под мышками, вытягивали человека на поверхность. Так мы и поднимались, один за другим. Я попытался заслонить собой Андре, боясь, что стражники опознают в нем убийцу. Но они, казалось, вовсе не различали нас, а может, и не пытались. Почти все мы были покрыты толстым слоем грязи и кровью.

Я шел в цепочке заключенных перед Андре. Когда меня потащили наверх, веревка впилась в мою голую грудь, ноги заболтались в воздухе. Я взглянул на чистое ночное небо: желтые звезды горели, как яркие фонари.

Когда я очутился наверху, один из воинов схватил меня за волосы и поволок к остальным заключенным, выстроившимся в шеренгу. Вскоре Андре занял место позади меня. Мы глубоко вдыхали прохладный ночной воздух.

— Непривычный аромат, — произнес Андре.

Мы стояли на пыльном внутреннем дворе, где росли редкие пучки травы. Перед нами было одно из зданий дворца, позади вздымалась стена замка. Двор был таким широким, что на нем смогли уместиться пятьдесят заключенных, выстроенных в ряд.

Выглядели мы как доходяги — вонючие, трясущиеся от холода. Многие из заключенных были совершенно голыми. Некоторые, вспомнив о скромности, прикрывали рукой свой срам.

Француз мурлыкал веселую мелодию, бессмысленно улыбаясь неверным. Наверное, этот идиот решил, что за нас внесли выкуп.

Джованни стоял слева от нас, человек через десять. Он разговаривал сам с собой, но достаточно громко, чтобы мы его слышали. Я распознал несколько слов: о Боге, о спасении. Пустые слова. Удар дубинки одного из стражников заставил его замолчать.

На каждого заключенного приходилось примерно по четыре воина, одетых в красивые зеленые наряды, изумрудные, как листья деревьев. Они размахивали мечами, будто перед ними было целое войско, а не кучка сломленных людей.

Справа небольшая группа воинов сгрудилась вокруг костра, грея руки у огня.

Я обвел глазами серые камни стены впереди. Кто жил в этом здании? Стража? А может, родственники султана? Например, его кузены. Два брата, не ведающие о насилии, о добре и зле; скрывающиеся за тем, что дарует и будет даровать им их происхождение.

Мой взгляд остановился на большом деревянном чурбане посреди внутреннего двора. Дерево было старое, местами расколотое, запятнанное старой кровью. В центре чурбана было выдолблено углубление.

За чурбаном стоял один из мусульман, держа на плече топор с лезвием в форме полумесяца. Серебристое лезвие поблескивало в свете звезд, в пламени костра.

Из соседнего здания на двор вышли трое мужчин, и стражники вытянулись по стойке «смирно», прикрикнув на заключенных. В воздухе засвистели кнуты. Троица медленно направилась к нам. Главный из них — толстяк в золотом панцире, рельефно очерчивавшем несуществующие мускулы, шагал впереди.

Дойдя до начала шеренги, он остановился и стал рассматривать заключенных, затем указал на одного из них. Стражники схватили беднягу, вытащили вперед и повели к деревянному чурбану.

Это был Альберто, один из венецианцев. Он не сопротивлялся. Его обвели вокруг чурбана и поставили лицом к нам. Он сам опустился на колени и положил голову на плаху. Коричневые завитки его волос были того же цвета, что и засохшие пятна крови на дереве.

Лезвие топора пронзило шею и уткнулось в мягкую землю. Голова покатилась вперед, к нашему строю.

Двое стражников оттащили обезглавленное тело к костру, а к плахе уже вели второго заключенного. Он вырвался из рук стражников и бросился обратно к люку в надежде спастись в темнице, но его перехватили и отвели к месту казни.

От удара топора голова отлетела в сторону. Из трещин черепа поползли кровавые волокна ткани, они извивались, словно черви под трухлявой корягой.

Третья, четвертая. Головы разлетались во все стороны.

Вот еще одна, и еще.

Толстые руки палача были в крови, как у мясника. Волосы и плащ тоже покраснели.

Я взглянул на шеренгу. Командир указал на заключенных, стоявших по обе стороны от Джованни. Наш венецианский друг остался в строю.

— Каждого второго, — произнес Андре.

Он оказался прав. Стражники собирались казнить половину пленных. На большее у них не хватило воображения. Все сводилось лишь к тому, какое место ты занимал в шеренге.

Два, четыре… десять, двенадцать.

Командир уже приближался к нам с Андре. Неверным была нужна голова только одного из нас. Все равно чья, ничего личного.