Брак по расчету. Златокудрая Эльза - Евгения Марлитт

Все вошли в большой зал, потолком которому служило голубое небо, а единственным украшением — несколько зеленых кустов, выросших на стенах. Разрушенные балки, части крыши, куски потолка со следами росписи образовали целые завалы, через которые пришлось перелезать нашим путникам. Затем последовал ряд комнат, в таком же «блестящем» состоянии. На стенах виднелись обрывки семейных портретов, на одних из которых сохранился только глаз, на других — две скрещенные женские руки или мужская нога в театральной позе, что производило комичное и вместе с тем жуткое впечатление. Наконец добрались до последней комнаты и очутились перед заложенной дверью.

— Ага, — сказал Фербер, — таким образом хотели уберечь среднее здание от всеобщего разрушения. Я думаю, разумнее разобрать эти кирпичи, чем продолжать наши опасные изыскания.

Это предложение было одобрено, и каменщик приступил к делу. Оба брата усердно ему помогали, и вскоре в открывшемся проеме показалась толстая дубовая дверь, которая легко поддалась напору мужчин. Все вошли в темное и затхлое помещение. Только слабый луч света проникал в узкую щель и указывал месторасположение окна. Оконная задвижка и ставни, плотно прижатые снаружи ветвями деревьев, оказали упорное сопротивление усилиям лесничего, но наконец ставни с визгом разошлись в стороны и в окно ворвался яркий солнечный свет, озарив очень просторную комнату, остальные окна которой были завешены гобеленами. На потолке в каждом углу красовался герб Гнадевицев.

К всеобщему удивлению, комната оказалась полностью меблированной спальней. У стены стояли две кровати под пологами, на них было постелено полотняное белье, а поверх него — шелковые стеганые одеяла. Здесь было все необходимое для удобства богатых людей, хоть и покрытое слоем пыли, но вполне пригодное для использования. К этой комнате примыкала другая, с двумя окнами. Она также была обставлена, причем мебель, как видно, свозили сюда отовсюду. Старинный письменный стол с вычурными точеными ножками и мозаичной столешницей соседствовал с обтянутым красной материей диваном более современной модели. Золотые рамы картин, висевших на стенах и изображавших сцены охоты, не гармонировали с посеребренной оправой большого венецианского зеркала. И тем не менее в комнате было все необходимое для того, чтобы она выглядела уютной. На полу даже лежал ковер, правда немного поблекший, а под зеркалом стояли красивые старинные часы. Затем все перешли в небольшой, также меблированный кабинет, дверь из которого вела на лестницу. За этой комнатой находилась прихожая, два ее окна выходили в сад. В одной из боковых комнат, предназначавшейся, очевидно, для прислуги, стояла простая сосновая мебель и две кровати.

— Черт возьми! — поразился лесничий. — Мы нашли тут такие богатства, о которых и мечтать не смели. Если бы покойник узнал об этом, то, наверное, перевернулся бы в своем гробу. Всеми этими сокровищами мы обязаны, видно, какой-нибудь нерадивой ключнице или забывчивому дворецкому.

— И всем этим можем пользоваться? — в один голос спросили Елизавета и госпожа Фербер, которые до сих пор не могли вымолвить ни слова от радостного изумления.

— Конечно, милая, — успокоил жену Фербер. — Дядя завещал тебе замок со всем, что в нем находится.

— Не скажу, что это слишком много, — проворчал лесничий.

— Но сравнительно с нашими ожиданиями — настоящий клад, — проговорила госпожа Фербер, открывая красивый шкаф, где стояла различная фарфоровая посуда очень хорошего качества. — И если бы тогда, когда я еще бодро и с надеждой смотрела на жизнь, дядя оставил мне наследство, это, наверное, не произвело бы на меня большего впечатления, чем сегодняшнее открытие, избавляющее нас от многих хлопот.

Елизавета высунулась в окно первой комнаты и старалась раздвинуть руками ветви, загораживающие окна всего фасада и пропускавшие в комнаты только совсем чуть-чуть зеленоватого света.

— Как жаль! — произнесла она, убедившись в тщетности своих попыток. — Мне хотелось увидеть лес.

— Неужели ты думаешь, что я оставлю вас за этими зелеными баррикадами, вовсе не пропускающими свежего воздуха? — успокоил ее лесничий. — Это сегодня же будет устранено.

Они спустились по лестнице, которая вела в большую комнату. Посреди нее стоял стол, окруженный высокими стульями. Пол был выложен плиткой, а стены и потолок украшены затейливой резьбой. В этом зале было четыре окна и две двери. Одна из них вела в сад, а другая выходила на узкую площадку перед домом, совсем заросшую кустами орешника и сирени. Мужчинам удалось пролезть сквозь эту чащу, и они очутились около небольшой калитки, через которую можно было выйти в лес.

— Прекрасно! — обрадовался Фербер. — Теперь конец всем колебаниям. Этот выход имеет большое значение — нам не нужно будет идти дворами, пробираться окружным путем через ветхие строения, что было бы очень сложно, да и небезопасно.

Поговорили о переезде сюда семейства Ферберов, еще раз осмотрели комнаты и стали их распределять. Каменщику было предложено на следующий день заняться устройством кухни в одной из задних комнат. Тщательно заперев ведущую в большой флигель дверь, все двинулись в обратный путь.

В саду лесничества их встретили Сабина и оставленный на ее попечение маленький Эрнст, который с нетерпением ждал новостей. Старушка накрыла стол для кофе на площадке перед домом, под буками. Ей очень хотелось знать, как обстоят дела наверху. Выслушав рассказ обо всем, она радостно воскликнула:

— Боже мой! Видите, господин лесничий, ведь я была права! Видно, все эти вещи были позабыты. Ну да это и неудивительно. Как только засыпали землей тело молодого господина фон Гнадевица, старый барин умчался сломя голову и забрал с собой всю прислугу. Остался только старый управляющий Зильбер. Он под конец совсем выжил из ума. Да и в новом дворце была такая масса всяких вещей, что об оставленных в старом замке и не вспомнили. Вот наверху все так и осталось, и ни одна душа про то не знала. Господи помилуй, ведь все эти вещи прошли через мои руки, я вытирала пыль и чистила их. А тех часов я всегда боялась, потому что они играли какую-то печальную музыкальную пьесу перед тем, как били, и она звучала уж очень уныло в этих комнатах, где я была одна-одинешенька. Да, тогда я была еще молода! Как же быстро утекло время!..

Все уютно устроились и стали за кофе мирно обсуждать, что следует предпринять. Елизавета сказала, что не может представить себе ничего более восхитительного, как в первый день Троицы проснуться там, наверху, под звон колоколов, доносящихся из ближайших деревень. Мать поддержала ее, а потому было решено на следующий же день приступить к подготовительным работам, чтобы накануне Троицы переехать в новое жилище.