Частная жизнь адмирала Нельсона - Кристофер Хибберт

Нельсон, судя по письмам к Эмме, мечтал о новой атаке на французов, надеясь поквитаться за неуспех и заставить их «заплатить по полной», хотя как и где это могло осуществиться, «не скажет ни один смертный». А пока ему надо присутствовать на похоронах и навещать раненых. Для Паркера и другого молодого офицера, тоже получившего ранение, Фредерика Лэнгфорда, бывшего с ним на «Слоне» под Копенгагеном, Нельсон снял комнаты в дильском пансионе, где и посещал их дважды в день. «Не найду слов для выражения признательности за заботу адмирала обо мне, — писал Паркер леди Гамильтон. — Милорд печется обо мне буквально как родной отец: приходит в шесть утра, потом в десять вечера… Я бы все отдал, лишь бы иметь возможность услужить ему… моему другу, няньке, спутнику, заступнику». Нельсон с трудом сдерживался, глядя, как страдает юноша, так и льнущий к нему, повторяющий, что жизни без него не мыслит, и «рыдающий, как младенец». Возвращаясь к себе в каюту, Нельсон еще острее ощущал отсутствие леди Гамильтон. «Поднимаюсь на борт, — писал он, — а Эммы нет. Сердце на части рвется. Стою молча и не знаю, как вынести разлуку, дорогая моя жена! О Боже! Как все переменилось! Мне так плохо, даже голова идет кругом».

Фредерик Лэнгфорд выкарабкался, а вот Паркер, которому исполнилось всего двадцать два года, — нет. У него было раздроблено бедро, он перенес тяжелейшую операцию — ногу пришлось ампутировать. «Операция оказалась длинной, болезненной и сложной… Стоны слышались издали». Будь Нельсон ему даже отцом, он не смог бы «переживать сильнее». Под конец у него уже не было сил видеть «дорогого доброго маленького Паркера» в столь ужасном состоянии, а получив сообщение о кончине молодого человека, Нельсон почувствовал — «сердце (его) разбито». В ту ночь адмирал не заснул ни на минуту, а утром чувствовал себя совершенно разбитым и «смертельно несчастным». Он попросил на память для себя прядь волос покойного, дабы унести ее потом с собой в могилу, и долго еще запечатывал письма черным воском.

Отец молодого человека, лицемер и нахлебник, оказался, по словам Нельсона, совершенно не похож на сына. «Сейчас у него на 72 фунта больше, чем когда он приехал в Диль… Он хуже карманного воришки. Право, для него самого было лучше, если б он вел себя со мною так же открыто, как я с ним… Как жаль, что у нашего дорогого Паркера такой отец!»

Похороны молодого человека, прошедшие под ружейный салют и приглушенный бой барабанов, оказались тяжелейшим испытанием для Нельсона. У него и раньше, когда ему приходилось бывать на подобных печальных церемониях, выступали слезы на глазах, но сейчас Нельсон, совершенно раздавленный горем, открыто рыдал над отверстой могилой, прислоняясь, дабы не упасть, к дереву.

Тем летом и осенью Нельсон вообще часто впадал в депрессию. «Не жизнь, а сплошная печаль и тоска», — пожаловался он как-то. «Сегодня мне что-то совсем плохо», — признавался он в другой раз леди Гамильтон. Он чувствовал, Сен-Винсен и Трубридж затеяли в адмиралтействе интригу, намереваясь удерживать его подальше от Лондона и таким образом не дать увидеться с Эммой, пусть даже на самое короткое время. Сен-Винсен убеждал — поскольку его пребывание на посту благотворно воздействует на общественное мнение — было бы «чрезвычайно желательно», чтобы там он и оставался. Трубридж соглашался с его мнением, да и как ему не соглашаться, с горечью упрекал Нельсон своего старого друга, откровенно взявшего сторону его жены. «Все это его рук дело, им с Сен-Винсеном достает жестокости не пускать (меня) в Лондон». Ужасно болят зубы, жалуется Нельсон леди Гамильтон, не в порядке кишечник. «Жаль, но адмиралтейство не хочет меня услышать… Наверное, у них там нет кишечника… стая волков… Никому нет дела до меня и моих страданий».

Хоть жилище подыскать удалось. Сначала говорили о доме в Тёрнем-Грине, и леди Гамильтон «уже все устроила» для покупки. Но, услышав о продаже усадьбы в Мертоне, графство Суррей, расположенной недалеко и от адмиралтейства, и от Портсмута, о Тёрнем-Грине передумали.

ГЛАВА 26

Мертон-плейс

Никто из великих не потревожит наше мирное жилище. Ненавижу их всех!

Мертон — деревня на реке Уондл, прославившаяся в Средние века августинским монастырем, где некогда учились Томас Беккет и Уолтер де Мертон, верховный судья Англии и основатель Мертонского колледжа в Оксфорде. Дом — Мертон-плейс, расположенный к югу от улицы, носящей ныне название Мертон-Хай-стрит, построили в 1690 году. Он представлял собой двухэтажное здание в неоклассическом стиле. К нему вела дорога, обрывающаяся у декоративного канала с симпатичным мостиком в один пролет и железными перилами, а затем ведущая к конюшням, отчасти скрытым за высоким кустарником. И дом, и прилегающая к нему территория требовали значительного обновления. Под дорогой следовало создать проход, соединяющий дом с пристройками, а в комнаты на нижнем этаже врезать новые окна, чтобы они, и без того немаленькие, выглядели еще просторнее. Гостиные должны выходить на веранды, а внутренние двери хорошо бы сделать зеркальными. Вдобавок ко всему, решила леди Гамильтон, дом нуждается в новых кухнях, ванных комнатах и современных туалетах.

Продавался он с обстановкой — за 9 тысяч, в нынешнем исчислении примерно 550 тысяч. Учитывая многообразные и дорогостоящие работы, планируемые леди Гамильтон, это было гораздо больше, чем с самого начала имел в виду Нельсон. Тем не менее, уступая ее горячим настояниям, он без колебаний и торга согласился с предложенной ценой, велел нанять топографа для проведения необходимых замеров и дал распоряжение своему поверенному договориться с продавцом об условиях сделки: три тысячи при подписании купчей, потом рассрочка на три года, в течение которых в два приема будут выплачены оставшиеся шесть.

«Мне хочется жить в таком доме, — писал он поверенному Хэслвуду, — и, как на флоте говорят, несколько фунтов в ту или другую сторону роли не играют. Не припомню случая, когда бы упрямой торговлей удавалось достичь многого… Мне нравится следующий план: осмотреть усадьбу, купить ее в нынешнем виде и сесть за стол, пригласив в гости прежнего владельца».

Приобретение нанесло тяжелый удар по его финансовому состоянию, ведь и без того в последнее время было много расходов, приходилось оправдывать репутацию: как иронично обронил Нельсон, все считают, будто он «феерически богат». Тем не менее соблазн поселиться с Гамильтонами на «ферме», как он называл новый дом, оказался сильнее расчета. К тому же, если дело дойдет до крайности, Нельсон всегда мог положиться на бескорыстную помощь Александра Дэвисона, предложившего ему в долг сколько потребуется. «Неужели Вы всерьез? — лукаво спрашивал Нельсон, получив это и впрямь щедрое предложение. — Неужели Дэвисона не коснулась порча нашего времени? Читая Ваше письмо, я глазам своим не верил. Скажу так, дорогой мой друг: Вы сегодня — единственный человек, способный предложить такое… Когда увидимся, сами убедитесь, в каком состоянии находятся мои теперешние финансовые дела, и если, чтобы разобраться с ними, мне потребуется Ваша щедро протянутая рука, я с благодарностью приму ее».