Летняя королева - Элизабет Чедвик (США)
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дети носились и играли вокруг сестер, бросали снежки, дразнили друг друга, их голоса звенели, как хрусталь, в неподвижном воздухе сумерек. Четырехлетняя дочь Алиеноры с ее длинными льняными волосами и голубыми глазами в сумерках ничем не выделялась среди других. Она была хрупкой девочкой, но в ее худощавом тельце крылись энергия и сильная воля, и Мария бесстрашно спорила со своими кузенами де Вермандуа. Алиенора оставила ее едва учащейся ходить, еще младенцем на руках, а вернувшись, увидела требовательную длинноногую девчушку. В материнских чувствах образовался пробел. Алиенора не ощущала связи с дочерью: слишком долгой была разлука. В ее душе накопились лишь тоска и сожаление. Она снова носила ребенка, зачатого во время пребывания в Тускуле на пути домой, но отстранялась от этого, потому что думать о будущем было слишком больно.
– Тебе все равно придется скоро рассказать обо всем Людовику, – сказала Петронилла, когда они остановились возле скамейки, оглядывая заснеженные клумбы. Алиенора привезла розы из сада в Палермо, но они зацветут только летом. – Я видела, как он посмотрел на тебя сегодня, когда ты отказалась от форели с миндалем.
– И тогда я стану пленницей, – с горечью ответила Алиенора. – Как только он узнает, что я беременна, заточит меня в покоях и пришлет своих лекарей и священников. Будет следить за мной день и ночь. Сейчас он почти невыносим. А каково будет, когда он узнает? Как ты думаешь, он разрешил бы мне сейчас гулять с тобой в саду? Заявил бы, что ночной воздух вреден для ребенка и я должна быть осторожнее. Обвинит меня в небрежности.
– Но тебе все равно скоро придется это сделать, – упорствовала Петронилла. – Он, конечно, мужчина, но считать умеет. Ты всегда говоришь мне, что я должна думать о практических вещах.
Алиенора помрачнела.
– Да, но не сегодня. Мне нужно еще хотя бы несколько дней свободы.
Петронилла прищурилась.
– Ты мне ничего не рассказываешь. Рауль видел переписку аббата Сугерия в твое отсутствие. Ты добивалась аннулирования брака, когда была в Антиохии, и потом, когда отправилась в Рим. Рауль сказал, что Людовик будет самым большим дураком в христианском мире, если согласится на это и потеряет тебя и Аквитанию.
– И все же он был готов согласиться, – ответила Алиенора. – Это папа связал нас узами и отказался расторгнуть брак, сентиментальный старый дурак. Он уложил нас в постель и обещал Людовику сына.
Она прижала руку к животу и выдохнула струйку белого пара.
– Но если бы папа согласился, что тогда? – спросила Петронилла. – Что бы с тобой было? Ты все равно не была бы свободна – ты женщина, одинокая и без наследника, но еще можешь родить детей. Тебя наверняка бы кто-нибудь захватил. Рауль сказал, что ты ведешь себя так же глупо, как Людовик.
– Рауль, похоже, часто высказывается по многим вопросам, а тебе очень хочется принять его слова за истину, – огрызнулась Алиенора. – Рауль ничего не знает о моем положении. Я не хочу делиться с ним своими планами, и на то есть веские причины.
Глаза Петрониллы вспыхнули гневом.
– Он всегда был верен Людовику.
– Не сомневаюсь, что он прикрывал все выходы и входы. Да кто такой Рауль, чтобы судить о глупости с его репутацией? Ах, хватит! Я не стану с тобой спорить.
Впереди по снегу пробирались дети. Маленькая Мария поскользнулась и упала. Ее нижняя губа задрожала, и девочка расплакалась. Кузина Изабель подняла ее на ноги, но Мария побежала за утешением к Петронилле.
– Тише, любовь моя, тише, – сказала Петронилла и наклонилась, чтобы погладить Марию по щеке согретой у камня рукой. – Ничего страшного, маленькая царапина, правда? Все пройдет. – Она обняла ее и поцеловала.
Алиенора смотрела на них, ощущая пустоту и боль в сердце.
– Пойдем, – отрывисто сказала она, поворачиваясь к воротам сада. – Пора возвращаться, становится холоднее.
Неделю спустя, поздним зимним вечером, когда лютый холод все еще испытывал терпение людей, Людовик сидел в своих покоях в Большой башне. Ужин закончился, свечи были зажжены, и все расслабились. В этот раз Людовик не молился, а беседовал с домочадцами. Тьерри де Галерана тоже не было рядом, он отправился по делам в свои поместья в Монлери, и поэтому атмосфера установилась более непринужденная.
Дети придворных играли в простую игру в кости возле очага, то и дело раздавались их короткие возгласы. Скоро придет время ложиться спать, и няньки не спускали с них глаз. Сын и тезка Рауля слишком разбушевался, и кубики отскочили от стола, покатившись под другой, за которым разговаривали взрослые. Маленькая Мария подползла за ними, а потом завизжала, когда собака решила лизнуть ее в лицо.
Рауль подозвал гончую и заглянул под стол.
– Что ты делаешь, дитя?
– Ищу кубики, мессир, – прошептала она и протянула их на ладони.
– А я-то подумал, что шпионишь! – сказал Рауль, поджав губы. Взрослые неловко умолкли.
– Что такое шпионить, мессир?
– Слушать, что говорят другие, но так, чтобы они не узнали, что ты их слушаешь, а потом рассказывать услышанное другим. Если повезет, за сведения даже заплатят.
Она не сводила с него глаз.
– Это называется рассказывать сказки.
Плечи Рауля затряслись от беззвучного смеха.
– Полагаю, что да. Просто помни, что все знания стоят денег.
Он коротко улыбнулся Алиеноре и, поднявшись, присоединился к игре в кости, собираясь показать детям один из своих фокусов.
Людовик покачал головой и весело фыркнул.
– Дурак, – сказал он.
– Неглупый дурак, однако. – Она наблюдала, как Рауль перегнулся через стол и показал фокус с исчезновением только что полученной игральной кости. Мария прильнула к его ноге, как котенок, напившийся молока, и он погладил ее по голове.
Алиенора опустила голову. Она понимала, что пора сказать обо всем мужу. Улыбка Рауля была предупреждением.
– Людовик, – проговорила она. – У меня будет ребенок. Ты снова станешь отцом.
Выражение его лица стало совершенно бесстрастным, а потом затрепетало, будто водная гладь под каплями дождя.
– Это правда? – спросил он. – В самом деле?
Алиенора кивнула и крепко стиснула зубы. Ей хотелось плакать, но не от радости.
– Да, это правда, – подтвердила она.
Людовик взял ее руки в свои и наклонился вперед, чтобы поцеловать в лоб.
– Это самая лучшая новость, которую ты могла мне сообщить! Папа был прав и мудр. Это действительно новое начало. Я буду охранять тебя, заботиться о
