Линкольн - Карл Сэндберг

Кавалерист объяснил, что местность была открытая, не было никаких стоящих упоминания гор или рек. Можно было легко загнуть оба фланга армии конфедератов. Рядовые были удивлены, почему атаку повели в лоб по низине. Будь у Бэрнсайда военные способности, он повел бы атаку на фланги и выбил бы Ли с его позиций.

— Когда генерал Хукер только что прощался с нами, — напомнил Линкольн, — он сказал: «Мистер президент, в моем распоряжении одна из лучших наших армий. Я надеюсь в ближайшее время прислать вам добрые вести». То же самое сказал генерал Бэрнсайд незадолго до битвы под Фредериксбергом. У меня до сих пор болит сердце от последствий этой катастрофы.

Сержант сказал, что он полностью одобряет Декларацию, но многие из его товарищей заявили, что они не пошли бы воевать, если бы знали, что война приведет к освобождению черных. Многие дезертировали, другие искали перевода в обоз, в медицинские учреждения, в подразделения квартирмейстеров и в другие тыловые организации, только бы не воевать с оружием в руках. Дезертировали также из-за отсутствия веры в Бэрнсайда.

— Я предполагал, что после опубликования Декларации будут случаи дезертирства, — сказал Линкольн, — но я уверен: армия от этого серьезно не пострадает. С другой стороны, в армию пойдут теперь люди, которые до этого не хотели воевать.

Президент поблагодарил кавалериста. Страдлинг попрощался и попал на тот же пароход, который вез генерала Хукера на фронт. В письме домой Страдлинг сообщал: «Я рад был уйти из Белого дома; мне казалось, что я присутствовал на похоронах. Сенатор Уэйд раза два улыбнулся, иногда улыбались и два джентльмена, присутствовавшие при разговоре, но на лице Линкольна не было и следа улыбки. Его длинное, грустное, мрачное лицо преследует меня все эти дни».

Хукеру доложили в последних числах января, что в круглых цифрах из армии выбыли 3 тысячи офицеров и 82 тысячи рядовых; все они числились в списках, но при перекличках отсутствовали. Некоторые были больны, другие ранены или в отпуске. Были и пезертиры. Тоска по дому, мрачные настроения и общее чувство безрезультатности войны — вот причины, приведшие к тому, что в среднем ежедневно дезертировало по 200 человек. Родственники и друзья присылали спешной почтой посылки с цивильной одеждой, в которой легче было дезертировать. Пришлось издать закон, согласно которому посылки проверялись и найденная гражданская одежда сжигалась.

Были приняты меры, и постепенно армия брюзжащая превращалась в боевую, готовую сражаться. Она стояла под Фредериксбергом на расстоянии дня езды, и важные общественные деятели приезжали туда из Вашингтона в сопровождении своих жен и дочерей в кринолинах.

В первых числах апреля под командованием Хукера уже находилось 130 тысяч человек. По другую сторону реки стояла армия Ли, насчитывавшая 60 тысяч.

Апрельский снегопад не остановил Линкольна, и он вместе с Тедом, миссис Линкольн и несколькими друзьями высадился на пристани Аквиа-крик, где с многочисленных частных и правительственных пароходов разгружались 60 тысяч лошадей, мулов и грузы для огромной армии. Толпа военных приветствовала президента. Линкольн настоял на посещении ближайшей палатки госпиталя, поговорил почти что с каждым раненым или больным, пожимал многим руки, задавал вопросы.

Брукс записал, что «…у многих появились слезы радости; солдаты смотрели на приветливое лицо президента, стремились прикоснуться к его руке…».

Вечером Линкольн и Хукер остались одни. Линкольн вынул из кармана клочок бумаги и передал его Хукеру. На бумажке были подчеркнуты цифры: 216 000–146 000 — 169 000. Хукер, озадаченный, смотрел на цифры, но чичего не мог понять. Президент объяснил, что первая цифра соответствует списочному составу потомакской армии, вторая — наличным силам, а третья — представляла то количество, которое должно быть под ружьем к моменту наступления.

— Генерал, если вы войдете в Ричмонд… — начал Линкольн, но Хукер его тут же прервал:

— Извините меня, мистер президент, но в данном случае никакого «если» не может быть. Я пойду прямо к Ричмонду и буду идти, пока не буду сражен.

Позже Линкольн грустно сказал Бруксу, что это было самое худшее из того, что ему хотелось услышать. Устно и письменно он пытался дать понять Хукеру, что целью должен быть не Ричмонд, а уничтожение армии Ли.

Линкольн и его спутники объезжали части в санитарной повозке. Бревенчатая дорога бросала повозку и пассажиров из стороны в сторону, кучер немилосердно ругал мулов, и Линкольн не выдержал — он тронул кучера за плечо и спросил его:

— Извините, мой друг, вы епископалист?

— Нет, — ответил, обернувшись, удивленный кучер, — я методист.

— А я думал, что вы епископалист, потому что вы ругаетесь точно так, как министр Сьюард, а он церковный староста.

Кучер больше не ругался. Линкольн оценивал работу дровосеков по пням, встречавшимся в пути: где хвалил, а где и хулил.

Сынишка президента Тед захотел повидать «сероспинников» — солдат-конфедератов. Морозным утром два штабных офицера повезли Теда и его отца к линии дозоров, обращенной к Фредериксбергу. Они увидели горы, пострадавший от войны город, дома и особняки в развалинах, брошенные фермы. От вражеских костров подымался дым, как раз над той каменной стеной, у которой недавно люди Бэрнсайда падали тысячами и захлебывались в собственной крови. Над уцелевшим зданием, стоявшим одиноко среди развалин, развевался флаг конфедератов.

Солдаты из дозоров конфедератов и федералистов покупали и продавали другу другу табак, кофе, обменивались газетами и большими складными ножами. По утрам они здоровались друг с другом.

Президент, Хукер и его штаб приняли потом парад войск. Прошла 17-тысячная конная армия — самое крупное кавалерийское соединение в мире, большее, чем было у маршала Мюрата. Прошло четыре корпуса инфантерии — 60 тысяч человек, движущийся лес ружей и штыков. Прошла резервная артиллерия — 400 пушек. Контрастом явились полки зуавов в красных широких шароварах. Линкольн спросил Хукера, не является ли яркая форма нежелательной, так как представляла заметную цель. Хукер ответил, что такая форма — предмет гордости солдат, поднимает их боевой дух и приучает к опрятности.

Отвечая на салюты офицеров, президент лишь прикладывал руку к шляпе, перед солдатами он обнажал голову. В рядах войск шагали потомки бойцов Джорджа Вашингтона; вместе с ними шли иммигранты и дети иммигрантов: немцы, англичане, шотландцы, ирландцы, скандинавы, евреи, поляки; их предки дрались за или против Наполеона, Фридриха Великого, Мальборо, Густава-Адольфа и в жестоких сражениях выгравировали тексты целых страниц истории и выковали судьбы людей.