Линкольн - Карл Сэндберг

Подходил к концу второй год войны. В письмах и речах начали высказывать предположение, что война продолжится дольше, чем срок президентства Линкольна.

Пальмерстон, Рассел и могущественные круги, поддерживавшие лондонскую «Таймс», решали важный вопрос: если Север победит в войне и сделает население Союза единым народом, какое место займет он, как великая держава? «Таймс» истошно вопила, что у США далеко идущие планы завоевания мирового господства.

Английский журнал «Норт бритиш ревыо» приводил цитаты из памфлетов, брошюр и частных писем американцев. Из них явствовало, что американцы с фанатизмом варваров верили, что «рука господа» создавала, конструировала США и они «должны сделать все то, что провидение намерено сделать для мира в целом». Чего еще можно было ждать от англосаксонских поселенцев-пионеров? Установив свое господство на одном полушарии, они готовились к прыжку на другое.

Высказав ясные требования «восстановить Союз», «поддерживать порядок», политические деятели Севера брали в скобки свои планы создания в будущем всемирной империи США. В Англии это немедленно расшифровали таким образом: «Канадой должен управлять Вашингтон, англичан выгнать, Россию отбросить по ту сторону Берингова пролива». Журналист из «Норт бритиш ревью» точно угадал, таким образом, содержание письма Джо Медила из «Чикаго трибюн» своему брату: «После того как Юг будет раздавлен, вашингтонское правительство должно первым делом захватить Канаду до самых северных границ материка и Мексику до самого перешейка».

5. «Лошадей больше, чем овса». Искатели теплых местечек

Прошли месяцы, и почти все выгодные должности были распределены. Наплыв о Белый дом молодых людей, искавших назначений в армию, полномочий на формирование воинских частей, не прекращался: приходили офицеры; просившие повышений или других назначений; коммерсанты охотились за контрактами на поставку армии провианта; промышленники требовали заказов на вновь изобретенные ружья, пушки, снаряды.

«Окружение Линкольна все время старалось создать барьер для защиты президента от нескончаемого потока просителей, отвлекавших его от дел, — писал Хэй, — но президент сам первый ломал этот барьер». Линкольну неприятны были все меры, которые мешали ему видеться с людьми.

Прежде чем назначать кого-либо на важную должность, Линкольн советовался с делегациями штата, сенаторами, конгрессменами, лидерами партий. И неизменно он выслушивал также мнения губернаторов.

Дон Пайат слышал утверждение Сьюарда, что президент обладает «гениальной способностью» не говорить прямо «нет» искателям должностей. В момент большой перегрузки важными делами президент указал другу на толпу искателей должностей и конгрессменов в приемной и сказал:

— Вы видите эту толчею? Трудно разделаться с мятежом, но здесь перед вами нечто, что со временем станет большей опасностью для республики, чем даже мятеж.

Генерал Эгберт Виле в бытность его губернатором Норфолка проводил много времени с президентом в неофициальных беседах. Виле запомнил слова президента:

— Если у меня и есть какой-то порок, то это неспособность сказать человеку «нет». Благодарю господа, что он меня не сделал женщиной; но если бы он и сделал меня женщиной, я полагаю, он сотворил бы меня не менее безобразной, чем я есть, и никто никогда не пытался бы меня соблазнить.

Министры протестовали против назначения одного демократа и услышали в ответ:

— Я не могу позволить себе роскошь наказывать каждого считавшего возможным выступить против меня во время выборов. На этой должности нам нужен компетентный человек.

Камерон ходатайствовал за молодого человека, который осточертел своими просьбами о назначении его консулом.

— Куда вы хотели бы его послать? — спросил президент.

Лидер пенсильванцев подошел к большому глобусу, охватил его рукой и, не глядя, ткнул пальцем в место как можно дальше от себя.

— Я не знаю, куда я попал пальцем, но пошлите его именно туда, — сказал Камерон.

Его просьба была точно исполнена.

Однажды Линкольну пришлось отказать в просьбе старому своему другу, непригодному для должности.

— Если бы я считался, — сказал Линкольн Ноа Бруксу, — только со своими личными чувствами, мне пришлось бы подать в отставку и уйти отсюда. Я обязан был ему отказать.

Но он не совсем забывал своих добрых друзей нью-сейлемского периода, им он дал должности с хорошими окладами. Не забыл он и свояка, впавшего в нужду; его он назначил квартирмейстером, а одного из редакторов «Иллинойс стэйт джорнэл» — интендантом. Иллинойские республиканцы представили президенту материалы о том, что двое из них слишком свободно распоряжаются казенными деньгами и занимаются скандальными назначениями на государственные должности противников правительства. Линкольн перевел одного в Чикаго, а другого в нью-йорк.

Однажды в летний день солдат с фронта посетил Линкольна и выложил ему все свои беды.

— Все это, может быть, верно, но вам нужно обратиться по этому поводу к своим командирам.

Рядовой повторил свои жалобы дважды или трижды, но Линкольн продолжал смотреть в окно, выходящее на реку. Наконец он повернулся к посетителю.

— А теперь, добрый человек, уходите, у-хо-дите! Я не могу вмешиваться в ваше дело. Я не могу разбираться во всех армейских мелочах. С таким же успехом я мог бы попытаться" вычерпать чайной ложечкой реку Потомак.

По поводу высокооплачиваемой должности почтмейстера в Огайо возник спор; Белый дом посетило несколько делегаций, и каждая оставляла свои письменные ходатайства в пользу одного из двух кандидатов, имевших примерно одинаковую квалификацию. Однажды, когда пришла еще одна делегация и, приведя свои доводы, оставила еще пачку письменных ходатайств, у Линкольна лопнуло терпение. Он вызвал клерка и сказал ему:

— С этим делом нужно как-то покончить. Принесите весы.

Клерк их принес.

— Теперь положите на одну чашу весов все ходатайства и письма в пользу одного, а на другую чашу все материалы в пользу другого.

Одна кипа бумаг весила, на три четверти фунта больше другой.

— Оформляйте назначение, — сказал президент, — того, у кого бумаги весят больше.

Сенаторы и конгрессмены приходили с письмами, в которых они просили о должностях для родственников, собирающихся вступить в брак, для больных друзей, имеющих иждивенцев. «Мне нужна должность, чтобы прожить, — писал один Самнэру. — Мне не повезло, и я беден». И Чэйз и другие министры, так же как и президент, получали письма, в которых бедность выдвигалась как основание для получения государственной должности. Президент любил рассказывать историю об одном плохо выглядевшем человеке, который просил у Сьюарда должность консула в Берлине, потом в Париже, потом в Ливерпуле, наконец соглашался стать клерком в министерстве иностранных дел. Ему сказали, что все должности заняты, на что последовало: «В таком случае не одолжите ли вы мне пять долларов?»