Келльская пророчица - David Eddings

Снаружи все так же грозно рокотал гром и бушевал шторм, который высшие силы замыслили еще в первый день творения. Ветер ужасающе завывал и стонал в туннеле, ведущем из амфитеатра в грот. Вкладывая меч в ножны, Гарион вдруг ясно осознал, что именно с ним происходит. Удивительно, как же это он раньше не догадывался, в чем дело. Обстоятельства требовали принять судьбоносное решение. И то, что он, совершенно не ломая головы, преспокойно следил за происходящим, могло означать лишь одно: решение давным-давно уже было принято, но таилось в таких глубинах его подсознания, что сам он до сих пор этого не осознавал. Возьмись он искать единственно верный ответ сейчас, назойливые мысли о надвигающемся великом событии только смутили бы его, породили бы в его мозгу мириады трусливых «а что, если...», которые в конечном счете могли бы поколебать его решимость именно в тот момент, когда она ему нужнее всего. Верный или ошибочный, но выбор он уже сделал, и переживать по этому поводу теперь было совершенно бессмысленно. Гарион знал, что руководствовался он не только доводами разума, но еще и внимал голосу сердца. На него снизошли покой и безмятежность, ибо он непостижимым образом понял, что его выбор, каким бы он ни был, единственно верен. И Гарион принялся спокойно изучать грот.

Стены его, которые лишь отчасти позволял разглядеть неверный свет, исходящий от Сардиона, похоже, были базальтовые – поверхность дробилась на мириады посверкивающих граней. Пол – на удивление ровный и гладкий в результате неустанной работы морских волн либо сделан таковым по приказанию Торака еще тогда, когда он, будучи здесь, бросил вызов Улу, своему отцу, и сразился с ним. Но вот вода, стекающая, предварительно поднимаясь по стене грота, в мрачное озеро, представляла собой куда большую загадку. Ведь гора эта – высочайшая вершина всего рифа, и воде полагалось бы стекать вниз, а вовсе не подниматься по стене, расположенной много выше уровня моря. Возможно, Бельдин смог бы это растолковать или Дарник. Но Гарион понимал, что сейчас ему следует предельно собраться, а вовсе не отвлекаться на изучение законов гидравлики.

И внимание Гариона всецело сосредоточилось на единственном источнике света в этом мрачном гроте – на Сардионе. Камень вовсе не был красив. Оранжевые полоски в нем перемежались с молочно-белыми, а теперь на его поверхности играл еще и отсвет голубого сияния Шара Алдура. Он был так же гладок, как и Шар, который отполировала рука самого Алдура, но кто же отполировал Сардион? Некий неведомый бог? Или племя косматых человекообразных существ еще на заре мира, повинуясь приказанию свыше, усердно трудилось, полируя эту оранжево-белую поверхность грубыми, мозолистыми и когтистыми лапами, совсем непохожими на человеческие руки? Даже такие примитивные создания, должно быть, ощущали силу камня и, обожествляя его – или же считая его собственностью божества, – совершали этот кропотливый труд, просто не зная иных форм богопочитания.

Гарион обвел взглядом лица друзей – всех тех, чьи судьбы были начертаны на Небесах среди звезд и кому предписывалось сопровождать его сюда в этот великий день. Смерть Тофа расставила все по своим местам – и теперь настала абсолютная ясность.

Цирадис, заплаканная и сокрушенная, приблизилась к алтарю и обернулась к собравшимся.

– Урочный час близится, – прозвучал ее чистый и твердый голос. – Дитя Света и Дитя Тьмы должны объявить о своем выборе к тому моменту, когда мне придет пора принять решение. Знайте, вы оба, что выбор ваш будет окончателен и бесповоротен.

– Я сделала свой выбор еще на заре мира, – объявила Зандрамас. – В бесконечных коридорах времени давным-давно отдавалось эхом имя сына Бельгариона, ибо он касался Ктраг-Яски, который не позволял дотронуться до себя никому, кроме самого Бельгариона. В тот миг, когда Гэран коснется Ктраг-Сардиуса, станет он величайшим богом, превыше всех прочих божеств, и получит безраздельную власть над миром. Приблизься, Дитя Тьмы! Займи место свое пред алтарем Торака в ожидании Последнего выбора, который вот-вот сделает прорицательница из Келля! А когда она изберет тебя, протяни руку свою и возьми то, что тебе принадлежит!

Вот он, последний ключ к разгадке! Теперь Гарион точно знал, какой выбор сделал в глубинах подсознания, и не сомневался, что выбор этот единственно верный. А Гэран тем временем с великой неохотой подошел к алтарю – личико его выглядело не по-детски серьезным.

– А теперь ты, Дитя Света, – сказала Цирадис, – объяви о своем выборе. На чьи плечи возложишь ты это тяжкое бремя?

Гарион в подобных мелодраматических ситуациях всегда чувствовал себя не в своей тарелке. Это Сенедра, а порой даже и Польгара любили поучаствовать в событиях сродни театральному действу – он же, трезвый и практичный сендариец, всегда сторонился любой напыщенности. И в то же время ему нельзя было допустить, чтобы Зандрамас преждевременно узнала о том, кого он изберет. Ведь, невзирая на данное ею слово, черная колдунья отнюдь не собиралась сдаваться так просто, покорно предоставив Цирадис право Последнего выбора. Зандрамас вполне способна на отчаянную последнюю подлость, и ему непременно надо сбить ее с толку, чтобы в критический момент колдунья заколебалась. Уверовав, что он вот-вот сделает ошибочный выбор, ведьма возликует и решит, что она победила. Тогда, в самый последний момент, он сумеет сделать единственно правильный выбор. Если Дитя Тьмы хотя бы на мгновение растеряется, то рука ее дрогнет, и Гарион успеет ее остановить, что бы она ни замыслила. Он прекрасно видел, где стоят Зандрамас, Гэран и Отрат. Мальчик стоял футах в десяти от алтаря, а Зандрамас – прямо у него за спиной. Отрат трусливо прятался за камнем в глубине грота.

Все непременно должно было получиться, если он сумеет заронить в душу колдуньи тревогу, затем постепенно сделать ее невыносимой, а потом обратить в прах все ее надежды. И Гарион весьма искусно изобразил на лице мучительную нерешительность. Он по очереди подходил к своим друзьям, озадаченно вглядываясь им в лица, порой рука его даже тянулась к чьему-либо плечу – да, со стороны казалось, что он вот-вот выберет неподходящего человека. И всякий раз, когда Гарион это проделывал, он всей кожей ощущал восторг Зандрамас, дикое ее торжество. Колдунья даже не пыталась скрывать своих чувств. Все шло как нельзя лучше. Враг не подавал и признаков былой рассудительности.

– Что ты делаешь? – прошептала Польгара, когда Гарион остановился перед нею.

– Потом объясню, – шепнул он в ответ. – Это необходимо – и очень, очень важно. Верь мне, тетушка Пол. – И он двинулся дальше.

Подойдя к Бельгарату, Гарион сразу же почувствовал, как напряглась Зандрамас. Да, с этим бессмертным волшебником и сейчас нельзя было не считаться, а если ко всем его титулам присоединится и «Дитя Света», что позволит ему затем сделаться еще и богом, старик станет поистине грозным противником.