Раб моего мужа (СИ) - Марья Зеленая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Элизабет встала с кровати. Решено! Ночью она проберется в конюшню и поговорит с Самсоном. А может, они сегодня же и сбегут? Нужно собрать вещи и драгоценности. Элизабет заметалась по спальне, выдвигая ящики и открывая шкафы.
Все валилось из рук, и она никак не могла сообразить, что взять с собой. Она то доставала платья и швыряла их на кровать, то вешала их назад. Вытащила из чулана огромный чемодан, с которым приехала сюда, и, ужаснувшись от его габаритов, затолкала обратно.
Нет, бессмысленно тащить с собой кучу барахла. Лучше взять драгоценности и золото из чайника Брауна. Все необходимое можно купить. Главное — поскорее отсюда убраться.
Весь день Элизабет провела как на иголках. Ни Джеймс, ни свекровь не нарушали ее покой, и она целиком сосредоточилась на побеге. Впрочем, сбежать из «Персиковой долины» еще полбеды. Что делать дальше?
Она вспомнила, как Алекс рассказывал про новый закон о беглых рабах. Как хорошо, что у Самсона есть вольная! По крайней мере, не придется бежать в Канаду.
Но жить в открытую с негром и ребенком-мулатом, конечно же, невозможно. Ни в Канаде, ни где-либо еще. Придется скрываться. Но, как ни прячься, люди все равно будут что-то подозревать и распускать слухи. Надо искать место, где народ достаточно терпимый и не заявится к ней с вилами и факелами посреди ночи.
«Филадельфия — город квакеров, город аболиционистов», — вдруг мелькнуло у нее в голове. Элизабет уже и забыла, в какой газетенке ей попадался на глаза этот заголовок, но сейчас он как нельзя кстати пришел на ум.
Да! Она поедет в Филадельфию. Это идеальный вариант. Большой город, где ее никто не знает. В нем живут квакеры, исповедующие свободу личности, равенство и пацифизм. Отец всегда восхищался их прогрессивными взглядами, хоть сам к ним и не принадлежал.
А еще — от Филадельфии до Трентона всего тридцать миль. Совсем недалеко от родных краев. И если когда-нибудь удастся вернуть контроль над отцовскими мануфактурами, то из Филадельфии ими будет куда проще управлять, чем из Канады или откуда-либо еще.
Элизабет приняла решение, и у нее будто гора свалилась с плеч. Страх ушел, а мысли обрели былую ясность. Она собрала драгоценности и уложила в саквояж сменную рубаху, панталоны и несессер. Теперь осталось дождаться ночи.
Время тянулось бесконечно. Элизабет вся извелась в ожидании темноты. Раз за разом она прокручивала в голове план побега. Найти Самсона. Прихватить деньги из чайника. Украсть телегу и лошадь, и покинуть «Персиковую долину» навсегда.
Наконец, за окном стемнело, и на небо выкатилась полная луна. С одной стороны это хорошо, можно не брать фонарь, но с другой — на дороге их будет видно как на ладони.
За ужином кусок не лез в горло, но Элизабет заставляла себя глотать, ведь для побега ей понадобятся силы. Джеймс и свекровь обсуждали какую-то ерунду, а до нее даже не доходил смысл их пустой болтовни. После сегодняшнего происшествия с талисманом она боялась поднять на мужа глаза. Утешало одно: если все получится, то она больше никогда не увидит это ненавистную рожу.
Сославшись на усталость, Элизабет поднялась к себе. Она подтащила к двери кресло-качалку и стала качаться, прислушиваясь к каждому шороху.
Наконец на лестнице зашаркали ноги и зашелестели юбки. Свекровь. Минут через двадцать раздались твердые, уверенные шаги. Джеймс.
Выждав для верности еще полчаса, Элизабет переоделась в дорожный костюм — сделать это без помощи Анны оказалось непросто — и, прихватив саквояж, выскользнула за дверь.
Луна заглядывала в вестибюль сквозь стеклянные двери, серебряными квадратами отражаясь в натертом полу. Света вполне хватало, чтобы не навернуться со ступенек впотьмах, и Элизабет благополучно спустилась на первый этаж.
Оглянувшись по сторонам, она направилась к входной двери, но тут ей почудилось, будто за спиной скрипнула половица. Сердце заколотилось, и Элизабет замерла, напряженно вглядываясь в темноту. Но все было спокойно, и она, сделав глубокий вдох, двинулась дальше.
К счастью, дверь изнутри открывалась без ключа, и Элизабет беспрепятственно вышла наружу. Было сыро и зябко, над землей стелился белесый туман. Свисающие с дубов гирлянды испанского мха серебрились в свете луны, придавая аллее необычный, почти мистический вид.
Элизабет ступила на дорожку, огибающую дом. Первым делом нужно поговорить с Самсоном. Без него она не сможет оседлать лошадь или запрячь ее в повозку.
Листья персиковых деревьев влажно поблескивали в темноте. В воздухе висела мелкая морось, холодной влагой оседая на лице. Элизабет сжала озябшие пальцы в кулак и поежилась.
Наконец, впереди показался хозяйственный двор. Элизабет сделала еще несколько шагов и застыла в нерешительности. На земле возле сарая, где когда-то запирали Квимбо и Кэнди, стоял фонарь, и в круге желтого света чернел силуэт человека, сидящего на бревне.
Проклятье, там кто-то есть! Это все усложняет. Конюшня, правда, стоит поодаль, и пробраться в нее не составит большого труда, но если оттуда выедет лошадь или повозка, то этот человек ее заметит и поднимет тревогу.
Элизабет стояла с бьющимся сердцем, судорожно сжимая ручку саквояжа. Что же делать? Возвращаться в дом? Нет, нужно хотя бы поговорить с Самсоном, раз уж она сюда добралась. Может он что-нибудь придумает? В крайнем случае, они уйдут отсюда пешком.
Ржавый засов на двери конюшни никак не открывался. Элизабет, стиснув зубы, тянула и дергала его на себя. Наконец железка со скрежетом поддалась. Элизабет замерла. Вдруг кто-то услышал? Но вокруг стояла тишина, и она решилась войти.
Она юркнула в конюшню и прикрыла за собой дверь. И тут ее осенило: если Самсон внутри, как он мог снаружи задвинуть засов? Выходит, его здесь нет? Чтобы удостовериться в этом, она прошлась между стойлами, и действительно, кроме сонно посапывающих лошадей, больше никого не нашла.
Но где же Самсон? Неужели?.. Элизабет сглотнула. Ну конечно! Она «вернулась» к Джеймсу, а Самсон, наверняка, вернулся к Люси…
В груди болезненно закололо, но Элизабет отогнала обиду. Она не может его осуждать? Что ему еще было делать?
Но как теперь быть? Отказаться от своей затеи? Ну уж нет. Все равно надо поговорить с Самсоном. Рассказать ему про вольную грамоту, а там уж пускай он сам решает, оставаться или бежать.
Тяжелый саквояж оттягивал руку. Элизабет засунула его за тюк сена и вышла из конюшни. Держась в тени, она направился в невольничий поселок.
