Черное эхо - Майкл Коннелли

К этому времени Босх осознал, что находится в больничной палате, и начал осматриваться. Он заметил пять-шесть ваз с цветами, и в комнате стоял сладковато-гнилостный запах. Он также заметил, что грудь ему стягивают ремни.

– Ты в «МЛК», Гарри. Врачи говорят, что все будет нормально. Правда, они еще должны кое-что проделать с твоей рукой. – Эдгар понизил голос до шепота. – Я пробрался сюда нелегально. Кажется, у медсестер пересменка. А тот коп, что у двери, он из уилширского патруля. Он пропустил меня, потому что сам сейчас продает и, должно быть, прослышал, что я этим занимаюсь. Я сказал, что скину ему процент комиссионных, если он пустит меня на пять минут поболтать.

Босх до сих пор еще ничего не сказал. Он не был уверен, что вообще станет говорить. Он чувствовал себя так, будто плывет на облаке. Ему стоило некоторого труда сосредоточиться на словах Эдгара. Что Джед имел в виду, говоря о процентах? И почему он лежит в Медицинском центре имени Мартина Лютера Кинга, близ Уоттса? Последнее, что Гарри помнил, – это что он был в Беверли-Хиллз. В туннеле. Медицинский центр Лос-Анджелесского калифорнийского университета или «Кедры» были бы гораздо ближе.

– Ну да не важно, – продолжал Эдгар. – Я просто стараюсь по возможности обрисовать тебе обстановку – до того, как нагрянет начальство и попытается тебя околпачить. Рурк погиб. Льюис погиб. Кларк очень плох, подключен к аппарату, и, я слышал, они поддерживают в нем жизнь только для того, чтобы снять показания. Как только кончится очередь из тех, кто хочет с ним поговорить, они сразу же выдернут штепсель из розетки. Как тебе это нравится – вот так по-дурацки закончить жизнь? Ну да ладно, я уже сказал, у тебя-то все будет как надо. В любом случае, с этой своей рукой ты можешь получить свои законные восемьдесят процентов, без всяких вопросов. При исполнении служебного долга… У тебя все схвачено.

Он улыбнулся Босху, который лишь тупо смотрел на него. Горло у Гарри пересохло, и когда он наконец попытался что-то сказать, растрескалось.

– Почему «MЛK»?

Получилось слабовато, но вполне разборчиво. Эдгар налил чашку воды из кувшина, стоявшего на прикроватном столике, и протянул ему. Босх расстегнул пряжки на ремнях, которыми был пристегнут, заставил себя принять сидячее положение и немедленно почувствовал накатившую волну дурноты. Эдгар ничего не заметил.

– У них здесь клуб любителей холодного и огнестрельного оружия, дружище. Патруль свозит сюда пострадавших в потасовках хулиганов из уличных группировок. В этом округе нет лучшего лечебного заведения для человека с огнестрельным ранением, если только не считать Лос-Анджелесского калифорнийского университета, с тамошними яппи-докторами. Здесь натаскивают военных врачей. Чтобы были готовы к любым ситуациям. Тебя доставили сюда на вертолете.

– Который час?

– Начало восьмого утра. Воскресенье. У тебя пропали сутки.

Тут Босх вспомнил про Элинор. Действительно ли это она оказалась потом в туннеле? Что произошло? Эдгар как будто прочел его мысли. Да, похоже, все этим занимались в последнее время.

– Твоя партнерша молодец. Вы с ней теперь в центре внимания, герои.

Герои. Босх некоторое время осмысливал услышанное. Помолчав, Эдгар сказал:

– Ну, мне вообще-то пора сматываться. Если узнают, что я говорил с тобой раньше всех остальных, меня вышибут в Ньютон.

Босх кивнул. Большинство копов не возражали бы против Ньютонского отделения. «Нон-стоп-экшн» на ньютонском стрельбище!.. Но только не Джерри Эдгар, агент по продаже недвижимости.

– Кто должен прийти?

– Обычная команда, я думаю. Из СВР, из группы разбора инцидентов с применением огнестрельного оружия, из ФБР. Из полиции Беверли-Хиллз. Я думаю, все до сих пор ломают голову, что за хреновина там произошла, под землей. А у них есть только ты да Уиш, чтобы их просветить. Ну, видимо, они хотят удостовериться, что ваши рассказы совпадают. Вот поэтому я и говорю: скажи им, мол, ни черта не помню. Тебя подстрелили, старина. Ты офицер полиции, получивший пулю при исполнении служебного долга. Это твое право – не помнить, что произошло.

– А ты сам что слышал?

– В управлении молчат, как рыбы. Никаких даже слухов не ходит. Когда я услышал, что творится, то поехал на место преступления, и Паундз был уже там. Он увидел меня и отослал обратно. Чертов «шеф-повар» ни хрена не говорит. Поэтому я знаю только то, что есть в СМИ. Обычная болтовня. Телевидение вчера вечером само толком ни шиша не знало. Сегодня утром «Таймс» – тоже не намного больше. В полиции и в Бюро, похоже, спелись и дружно пытаются изобразить всех доблестными бойцами.

– Всех?

– Угу. Рурка, Льюиса с Кларком – все погибли при исполнении служебного долга.

– Это Уиш им наговорила?

– Нет. О ней вообще нет речи. Я имею в виду, что на ее слова никто не ссылается. Я думаю, они будут некоторое время придерживать ее показания, пока не закончится расследование.

– А официальная версия?

– «Таймс» говорит, со ссылкой на управление полиции, что ты, Льюис и Кларк входили в организованную под началом ФБР группу для наблюдения за хранилищем. Я-то понимаю, что это вранье, потому что ты бы никогда не подпустил этих шутов ни к одной своей операции. Вдобавок они из СВР. При чем они тут? Мне кажется, «Таймс» тоже понимает, что дело нечисто. Знаешь, этот твой приятель, Бреммер, звонил мне вчера, разнюхать, что я знаю. Но я не стал болтать. Как только мое имя появится в газетах в связи с этим делом, меня сошлют куда похуже, чем в Ньютон. Если есть такое место.

– Да, – сказал Босх. Он отвернулся от бывшего напарника, от всего услышанного ему как-то сразу сделалось тошно. Похоже, от этого рука у него разболелась еще сильнее.

– Слушай, Гарри, – проговорил Эдгар через полминуты, – я, пожалуй, пойду. Я не знаю, когда они заявятся, но лучше мне уйти, старина. Береги себя и сделай так, как я тебе сказал. Амнезия. Потом получай свою восьмидесятипроцентную пенсию за инвалидность при исполнении, и пошли бы они все!

Эдгар отсалютовал, подняв палец к виску и кивнув. Гарри рассеянно кивнул в ответ, и тот ушел. Босх разглядел сидящего за дверью полицейского в форме.

Через некоторое время Босх поднял трубку телефона, притороченного к ограждению его койки. Тот молчал, и Гарри нажал кнопку вызова медсестры, и через несколько минут медсестра вошла и сообщила ему, что телефон выключен в соответствии с распоряжением управления полиции Лос-Анджелеса. Он попросил газету, но она отрицательно покачала головой, сославшись на то же распоряжение.

Настроение упало дальше некуда. Босх понимал, что в связи с произошедшими событиями и перед полицией, и перед ФБР встали громадные проблемы в плане общественных связей. Но он не видел реальной возможности скрыть правду. Слишком много учреждений и ведомств замешано. Слишком много людей. Им никак не удастся удержать крышку на этом кипящем котле. Неужели у них хватит глупости попытаться?

Он еще ослабил крепежный ремень на груди и попробовал сесть. Это вызвало у него головокружение, и рука буквально возопила о том, чтобы ее оставили в покое. Гарри почувствовал, как подступает тошнота, и потянулся к посудине из нержавейки, стоящей на прикроватном столике. Позыв утих. Однако он пробудил воспоминание о вчерашнем эпизоде с Рурком в туннеле. Босх начал припоминать куски из монолога Рурка. Он старался увязать эту новую информацию с той, что уже знал прежде. Потом ему пришла мысль о бриллиантах – о трофее, взятом из тайника Уэстлендского банка, – и о том, отыскались ли они. Если да, то где? Какое бы восхищение ни вызывали в нем разработка и воплощение этого замысла, Босх никак не мог заставить себя восхититься его автором. То есть Рурком.

Гарри почувствовал, как им овладевает смертельная усталость – словно туча надвигается на солнце. Он снова откинулся на подушку. Последнее, о чем он успел подумать, прежде чем впасть в забытье, было нечто сказанное Рурком в туннеле. Те слова насчет возрастания его доли сокровищ после смерти Медоуза, Франклина и Дельгадо. Как раз в тот момент сна, когда Босх вслед за Медоузом нырнул в темную дыру в джунглях, до него дошла важность сказанного Рурком.

На сидящем в кресле для посетителей человеке был восьмисотдолларовый костюм в тонкую полоску, золотые запонки на манжетах и перстень с розоватым ониксом.

– СВР, да? – зевнув, произнес Босх. – Из мира грез в ночной кошмар.

Человек вздрогнул от неожиданности. Он не заметил, как Босх открыл глаза. Он встал и вышел из больничной палаты, не сказав ни слова. Босх снова зевнул и огляделся в поисках часов. Часов не было. Он опять ослабил нагрудный ремень и попытался сесть прямо. На сей раз он чувствовал себя гораздо лучше. Никакого головокружения. Ни тошноты. Он посмотрел на уставленные букетами подоконник и комод. Ему показалось, что количество цветов возросло, пока он спал. Мысленно он спросил себя, есть ли среди них какие-нибудь от Элинор. Заходила ли она его проведать? Вероятно, ее бы все равно не впустили.