Дотянуться до звезд - Луанн Райс

Может быть, он просто размечтался. Он не спрашивал Диану о том, хотела ли она вообще жить вместе с ним. Но что, если да? После ее возвращения из поездки они стали ближе друг другу; и порой ему казалось, что их сомнительное прошлое принадлежало кому угодно, но только не им двоим. Он перевел дух, прислонился к ограде. Дом выглядел отлично, окруженный аурой благополучия и блеска. Кто бы в нем ни жил, определенно заботился о месте своего обитания. На внутреннем дворике, в окружении каменных стен, находился огород и росли фруктовые деревья. На клумбах цвели хризантемы.

Он не был в этом особенно уверен, но ему казалось, что первый этаж расширялся в задней части дома. Прямо за той живой изгородью он словно вытягивался в форме латинской «L». Там можно было бы устроить спальни, — для них с Дианой и вторую для Джулии. Тогда Диане не придется носить Джулию по лестнице. Приобретение этого дома было нужно Алану отнюдь не для собственного удовольствия: он мечтал о счастье Дианы, об исполнении ее заветной мечты.

Передохнув, он побежал домой. Время пролетело незаметно, а первым пациентам было назначено ровно на девять утра. Он посмотрел на часы. Если прибавить скорости, то он успеет принять душ, переодеться и, добравшись до офиса, позвонить своей знакомой Нине Мейнард из агентства по продаже недвижимости «Хоторн Риелти».

Эми получила пятерки за все свои экзамены и тесты. Она еще никогда не попадала в почетный список, но ее учительница сказала, что если она продолжит в том же духе, то в этом триместре непременно попадет. Это могло бы стать приятным сюрпризом для ее мамы. Эми снова переживала за свою мать, потому что по утрам она опять не вставала из постели, чтобы проводить ее в школу, и иногда дремала, когда Эми уже возвращалась с уроков.

— Мам! — сидя за кухонным столом, позвала Эми.

Нет ответа.

— Мам, хочешь чаю?

Когда ее мама снова промолчала, Эми встала и зажгла на плите газ. Температура понизилась, и в системе отопления, по-видимому, были какие-то неполадки. Возможно, ее мама оставалась под одеялами, чтобы согреться. Эми не стала бы винить ее за это.

Она с удивлением обнаружила, что стала придумывать для своей мамы оправдания. Может быть, она простудилась, размышляла Эми. Или не спала целую ночь и теперь отдыхает. Эми не могла понять, что такое депрессия. Врач матери сказал ей, что это тот же гнев, только обращенный внутрь, на себя. Мать Эми так винила себя за обиду на ее отца, за то, что он умер и покинул их одних, что выплескивала эту ярость на саму себя.

«Почему в жизни столько сложностей?» написала Эми. Сидя за столом, она трудилась над своим рассказом. Его события разворачивались в небольшом доме в городе под названием Оуквилл, который был почти точной копией Хоторна. Ее главным персонажем была двенадцатилетняя девочка Кэтрин, мама которой страдала от депрессии, а сестра появилась на свет с врожденными дефектами. Когда Эми что-либо беспокоило, она позволяла Кэтрин рассуждать об этом вместо себя. Чтобы дать своей героине надежду на будущее, она отправляла Кэтрин на пляж, где та строила песчаные замки.

— Привет, милая, — сказала мама Эми, выйдя из своей комнаты. На ней был розовый банный халат. Ее волосы примялись с одной стороны, а на щеке пропечатался узор от наволочки. Она зевнула и закурила сигарету.

— Я готовлю чай, — сказала Эми. — Будешь?

— Э, конечно, — ответила ее мать. Она присела за стол, и ее взгляд упал на рассказ Эми. — Что это?

— Пишу рассказ.

— О чем?

— О приключении, — отчего-то смутившись, сказала Эми. Это было приключение, только не на море, в горах, джунглях или в космосе. Это было приключение семьи — любимых и нелюбимых, которые обретали друг друга после долгой разлуки.

— Очень интересно, — сказала мама, но в ее голосе не было заинтересованности. Когда она попробовала улыбнуться, у нее задрожали губы.

Эми не знала почему, но это ее жутко разозлило. Почему ее мама не могла просто улыбнуться? Почему она не могла быть радостной и счастливой? Собственный гнев немного пугал Эми. Он накрывал ее с головой. Эми еще помнила прошлое лето, когда она пихнула Эмбер, и соцработники чуть было не повесили на нее клеймо «склонного к насилию ребенка». С другой стороны, Эми не хотела обращать свою ярость внутрь и впадать в депрессию подобно матери. Тут требовался выверенный баланс, поэтому она передала эту проблему Кэтрин, которой тоже приходилось переживать море гнева.

— Мам, ты сегодня чем-то расстроена? — спросила Эми.

— Ох, немножко, — ответила ее мама.

— Ты выглядишь уставшей. Я начинаю волноваться, когда ты подолгу остаешься в постели.

— Не переживай, Эми, — успокаивала мать, — я стараюсь, правда.

— Принимаешь лекарства?

— Да, — ответила ее мама, силясь улыбнуться.

— Как считаешь, я могу привести сюда Ориона? — неожиданно задала вопрос Эми. — Я скучаю по нему, и мне кажется, Диана слишком занята, чтобы заботиться о нем.

— Не знаю, — ответила ее мама. — Это был пес Бадди…

— Дики, — громко сказала Эми, назвав вымышленное имя Бадди из своего рассказа, чтобы не сорваться.

— Кто такой Дики? — не поняла мать.

— Никто, — ответила Эми. Но потом, ощутив укол совести из-за явного вранья, она пояснила: — Это из моего рассказа. Он…

Засвистел чайник. Мать Эми встала со стула и поплелась к плите. Она сняла чайник с конфорки, взяла две чашки, залила кипятком пакетики с чаем. Эми хотела поделиться с ней о своем рассказе, а она просто взяла и ушла. Она словно вообще ее не слышала.

— Это, — с великим трудом произнесла Эми, — меня очень злит.

— Что?

— Когда ты вот так уходишь. — Глаза Эми защипало от горячих слез, как будто бы гнев в ее груди вскипятил слезы, прежде чем вытолкнуть их наружу. Эми еле-еле удерживалась от того, чтобы не закричать.

— Я слушаю, — сказала ее мать. — Давай, доскажи мне про Дики.

— Уже не важно, — ответила Эми.

— Еще как важно, — сказала ее мама, усевшись за стол с чашкой чаю и сигаретой и подарив Эми самую искреннюю улыбку из всех, что она видела в последние дни.

Почему с Люсиндой и Дианой ничего подобного никогда не происходило? Эми разговаривала с матерью меньше пяти минут, а уже была готова взвыть от негодования. Буквально все в ее маме сводило ее с ума! То, что она спала, курила, то, как она произнесла «Дики» с улыбкой в голосе, словно это был забавный малыш, а не отвратительный взрослый засранец.

— Ну же, расскажи, — попросила ее мать.

Эми тяжко вздохнула. Она все еще злилась, и ей это совсем не нравилось. Ее мама пыталась быть вежливой. На мгновение она решила обратить гнев на себя: Эми, ты тупая дура, если сердишься на эту добрую женщину, которая произвела тебя на свет и которая делает все, что в ее силах. Но разве это не означало направить гнев внутрь себя и встать на верный путь к депрессии? Ей надо будет обмозговать эту загадку вместе с Кэтрин.