Дотянуться до звезд - Луанн Райс

— Ну же, расскажи, — попросила ее мать.

Эми тяжко вздохнула. Она все еще злилась, и ей это совсем не нравилось. Ее мама пыталась быть вежливой. На мгновение она решила обратить гнев на себя: Эми, ты тупая дура, если сердишься на эту добрую женщину, которая произвела тебя на свет и которая делает все, что в ее силах. Но разве это не означало направить гнев внутрь себя и встать на верный путь к депрессии? Ей надо будет обмозговать эту загадку вместе с Кэтрин.

— Мам, а где папины фотографии? — увильнула Эми.

— Снимки Рассела? — Ее мама назвала отца по имени.

— Да.

— Ну, наверное, на чердаке, — предположила ее мать. — Мне было невыносимо больно смотреть на них. Столько времени прошло. Понимаешь? Потому что я ужасно тосковала по нему.

Эми кивнула. Отец Кэтрин утонул, а ее мать так тосковала по нему, что прятала в подвале все их любимые кассетные записи. Когда их нашел Дики, то перетащил в гараж, поближе к мусору.

— Можно я возьму одну? — попросила Эми. — Поставлю в своей комнате.

— Конечно. — К вящему изумлению Эми, ее мать затушила сигарету и потянула вниз небольшой люк в кухонном потолке. Оттуда спустилась лестница, и мама вскарабкалась наверх. Застыв, Эми стояла возле стола, ее сердце гулко стучало, и когда секунд через тридцать мама протянула ей коричневый бумажный пакет, она по-прежнему оставалась на том же месте.

— Фотографии… — сказала Эми. Это было нечто из ряда вон. Эми так боялась Бадди и его запрета на разговоры о Расселе Бруксе и воспоминаний о нем, что даже не подозревала о существовании его фотографий. Их было немного, всего три: ее отец в младенчестве, в облачении выпускника и в костюме-тройке.

— Он тут такой симпатичный, — ласково сказала Тесс, прикоснувшись к лицу мужа. — Это с той поры, когда он собирался покончить с рыбалкой и заняться продажей автомобилей. Они велели ему надеть костюм и галстук, и он говорил мне, что вот-вот задохнется. Эта фотография висела у них на стене выставочного зала.

— Папа продавал машины? — спросила Эми, и ее глаза просияли от восхищения. У нее был потрясающий отец. Рыбак, продавец автомобилей…

— Совсем недолго. Пока я была беременна тобою. Я так боялась отпускать его в море.

— А какие машины? — прошептала Эми.

— «Форды», — ответила ее мама.

Эми постаралась представить себе эмблему «форда». Теперь она должна была отыскать ее, чтобы добавить в свою коллекцию самых дорогих воспоминаний и важных предметов. Эмблеме «форда» предстояло очутиться в компании рыбацких лодок, дельфинов, песчаных замков и высушенных яблок.

— Фотография висела на стене, чтобы все могли ее увидеть? — удивилась Эми. Она и предположить не могла, что ее отец был настолько известен.

— Да. — Тесс провела пальцами по запылившемуся стеклу. — В самом центре «Брентон Моторс». Если бы только он остался там… если бы он не вернулся в море…

— Не плачь, мама, — сказала Эми, ощутив тяжесть в животе. Слезы струились по лицу ее матери, капая на фотоснимки.

— Глядя на эти старые фотографии, — всхлипнула мать, крепко сжимая их в руках, — я вижу его как живого. Он был замечательным человеком, дорогая. Веселым и добрым. Не похожим ни на кого из тех, кого ты знаешь.

— Мой дорогой папа, — обняв маму за плечи, прошептала Эми.

— Рассел Брукс. — Я была миссис Брукс.

— Мама, он ведь не злоупотреблял спиртным, правда? — вдруг напрягшись как струна спросила Эми. Она не хотела произносить этих слов, но ей так и не удалось смириться с наглой ложью Эмбер.

— Нет, милая, твой папа никогда не любил алкоголь. Он не хотел, чтобы во время плавания у него кружилась голова. Он почти и не пил.

— Я так и знала, — успокоилась Эми. Она прикоснулась к снимку отца и унеслась мыслями к своему рассказу. С Кэтрин никогда не случалось ничего столь необыкновенного. Эми не могла вообразить, чтобы мама Кэтрин лезла на чердак, чтобы достать спрятанные фотографии своего мужа, на одной из которых он был представлен продавцом «фордов». Да к тому же в костюме с галстуком! Эми нравились различия между ней и Кэтрин; она гадала, сколько их еще появится до истечения срока сдачи работ на конкурс.

Но самым прекрасным было то, что от ее гнева не осталось и следа. Ни внутри, ни снаружи — он просто исчез. И она наслаждалась обществом матери точно так же, как пребыванием в кругу Дианы, Люсинды и Джулии. Впервые за многие годы, она любила свою семью не меньше, чем чужую.

Люсинда прогуливалась по дорожке к почтовому ящику. Среди рекламных каталогов и счетов она обнаружила чек от Тима Макинтоша — его ежемесячная выплата по займу, полученному от Люсинды с Эмметом, — которую переслали на ее адрес из библиотеки. Рассматривая написанные его рукой слова, она чуть не упустила из виду автомобиль. То была припаркованная у поворота старая, ржавая колымага, которой не помешало бы немного подкачать колеса.

Подойдя ближе, Люсинда увидела, что в ней никого не было. Она оглянулась по сторонам. Иногда сюда приезжали любители понаблюдать за птицами. На болотах постоянно работали орнитологи, изучая цапель, чибисов, черных дроздов, крачек и певчих птиц — особенно в период их весенней и осенней миграции. Полюбилось это место и художникам, которые устанавливали свои мольберты прямо в камышах. Но кроме Люсинды вокруг никого не было.

Засунув в карман чек Тима, она неспешно пошла к дому. Диана была в спальне вместе с Джулией. В последнее время они стали неразлучны, с того самого дня как Джулия простудилась. Каждый вечер к ним приезжал Алан, обследовал Джулию и успокаивал Диану. Люсинда старалась не вмешиваться в их дела.

Она завернула в мастерскую Дианы. Она не понимала почему, но ей хотелось побыть в одиночестве. С недавних пор, когда участились визиты Алана и их отношения с Дианой вышли на новый уровень, Люсинда начала чувствовать себя третьим лишним. Может быть, ей стоило уехать во Флориду, последнее прибежище всех пенсионеров? Или же улететь в Новую Шотландию, чтобы слушать там дельфинов в компании Малаки Кондона?

Люсинде не нравилась старость, но она приняла ее. Она слышала, как шестидесятипятилетние женщины утверждали, что чувствовали себя лет на двадцать, а то и на все сорок моложе. Что, смотрясь в зеркало, они ожидали увидеть молодых красавиц. Люсинда была не из их числа. Она заслужила каждую свою морщинку, каждый седой волосок. Наверное, именно поэтому ей был симпатичен Малаки: он выглядел на все семьдесят, нимало не стесняясь своего возраста. Он был похож на человека, с которым ей нашлось бы о чем поговорить.

Люсинде не хватало общения, которое раньше давала ей библиотека. Конечно, все они разговаривали шепотом, но она со своими молодыми коллегами могла и посплетничать, и обсудить книги, и поделиться событиями личной жизни. Сначала Люсинде казалось, что у них с Дианой все будет точно так же: ведь мама и дочка — это лучшие друзья. Увы, ее надежды не оправдались. Но она оставалась преданной матерью, а это было лучше, чем любые проявления дружбы.