Карл Великий - Дитер Хэгерманн

Имперские хроники нагромождают горы противоречивых сие дений, чтобы придать действиям Карла в глазах современников и грядущего поколения видимость законности. Для лишения Тас силона вотчины — герцогства в той ситуации достаточно было бы обвинить его в измене родине, вероломстве или тайных интригах. Но для того чтобы заточить его и всю семью в темные монастырские подземелья, требовалось историко-правовое основание, накладывающее на процесс и его результаты печать легитимности. Этот первый политический процесс в эпоху каролингских франков, который мы можем рассмотреть во многих подробностях, нуждался для обоснования глубоко исторических подходов и юридической аргументации, выходящей за рамки простой констатации нарушения вассалитета. Соответствующая аргументация не могла бы не касаться и семьи виновного. Современник тех событий, рифмоплет Гиберник Эксул, как свидетельствует его псевдоним, указывал в 787 году на обязательство Тассилона исполнять договор о союзе в качестве «верного» (fedelis). Тяжести покаяния должна была соответствовать тяжесть вины, чтобы доказать обоснованность приговора и одобрить его. Этой системе доказательств следовала предположительно составленная еще в 788 году в Ингельгейме-на-Рейне Белая книга, которой в пропагандистских целях пользовался чуть позже приближенный к королю автор так называемых имперских хроник.

Это историческое произведение не ограничивается фактами отстранения от должности, заточения семьи в монастырь и аннексии баварского внешнего дуката, а буквально раскладывает трагедию на несколько актов при действенном участии в ней знати из всех регионов государства франков. В качестве фактических нарушений и проступков перечисляются: попытка заключения союза с аварами, последним потенциальным партнером на юго-востоке против могущественного короля франков, заговор против жизни баварско-королевских вассалов, подстрекательство людей к клятвопреступлению в отношении короля. Кроме того, было сфальсифицировано высказывание Тассилона, что, если бы даже у него было десять детей, он предпочел бы их всех потерять, только не заставлять принести присягу верности. И он сам лучше, чтобы не жить такой жизнью. Подобные заявления герцог якобы неоднократно делал в узком кругу.

Приглашенные для участия в имперском собрании франки, баварцы, саксы и лангобарды как представители основных провинций империи приняли все к сведению и напомнили о совершенных Тассилоном прежних проступках, а именно как он бросил господина Пипина во время военного похода, совершив тем самым м акт дезертирства, названный в народе «herisliz». В результате они, очевидно, приговорили его к смерти. И вот, словно в барочной опере, король Карл появляется из-за кулис как Deus ex machina[50]— «само милосердие и любовь к Богу, ибо является его кровным родственником. Вот и добился того, чтобы они, верные королю и Богу, помиловали Тассилона, уберегши его от смерти», хотя все требовали смертной казни. Кроме того, из этой хроники нам становится известно, что некоторые, правда, немногие, крестьяне, «застыли во враждебной позе к королю», то есть остались лояльными герцогу, за что также были сосланы. В то время как основная масса предстала перед участниками имперского собрания в роли обвинителей собственного герцога-правителя.

Более позднее изложение событий в имперских хрониках представлено в лаконичной форме. В королевском суде слушание и вынесение приговора сводятся к следующему обвинению — Тассилон совершил преступление против монарха. Такой состав преступления был заимствован из римского права. Он касался дезертирства и карался смертной казнью. Эта мотивировка обвинения указывает на период времени после 800 года, когда Карл стал императором, и на новое представление о монархе. Кроме того, теперь осуждение происходит в рамках собрания вассалов. Так, король пригласил к себе и Тассилона «среди других вассалов». Имперское собрание предстает здесь как «суд пэров», его статус снижен до уровня сословного коллективного органа по отношению к королевскому суду, эта градация тоже предвосхищает последующие события. Еще один момент, характерный для всех ис точников, возникавший в придворном контексте, указывает на ответственное соучастие герцогини Лютперги в преступлениях Тассилона.

В биографии Карла Эйнхард рассматривает дело Тассилона и франко-баварские противоречия в основной главе, посвященной военным походам своего героя, и в оценке злодеяний Тассилона и опирается прежде всего на морально-этические категории. Так в глупости, — противостоящей мудрости, присущей монарху как основной добродетели, но прежде всего в заносчивости герцога, этом главном дьявольском пророке средних веков, Эйнхард видит первопричины его заката. При этом он не забывает о влиянии супруги Тассилона Лютперги, «ибо она была дочерью короля Дезидерия и хотела отомстить супругу за то, что он сослал ее отца». Вот почему Тассилон отказался от выполнения приказа, пошел на измену и стал готовиться к тому, чтобы дать отпор военными средствами. Этим проискам король положил конец на реке Лех. А ведь Тассилон в свое время принес присягу верности.

Биограф заканчивает этот раздел замечанием, что король тем не менее призвал к себе Тассилона, но не позволил ему вернуться, ибо «его провинция (не дукат!) была передана под управление теперь уже не герцогу, а графу». О судьбе семьи Тассилона в указанных источниках также умалчивается, как и об отдельных связанных с этим событиях. Неверность и преступление против монарха служили достаточным основанием для вынесения приговора, что повлекло за собой смещение Тассилона и включение герцогства в состав государства франков.

В 788 году и чуть позже, когда появилась первая часть так называемых имперских хроник, заинтересованные придворные круги, видимо, старались придать делу Тассилона историческую обоснованность и юридическую пластичность. Данный прецедент должен был произвести на современников впечатление «революции сверху», подтверждавшей, что монарх обладает невиданной полнотой власти, укреплявшей новую структуру имперского правая, резко ограничивавшей центробежные стремления знати к автономии, привязывая их к исходившим от королевского двора директивам.

Хотя отдельные положения баварского обычного права, которому исполнилось всего лишь несколько десятилетий, служили достаточным основанием для действий против Тассилона, не обнаружено доказательства того, что делалась ссылка на содержащуюся в законе обязательную верность герцога Агилольфинга королю франков, к чему имела отношение прежде всего воинская повинность.