Карл Великий - Дитер Хэгерманн

Хотя отдельные положения баварского обычного права, которому исполнилось всего лишь несколько десятилетий, служили достаточным основанием для действий против Тассилона, не обнаружено доказательства того, что делалась ссылка на содержащуюся в законе обязательную верность герцога Агилольфинга королю франков, к чему имела отношение прежде всего воинская повинность.

Возможно, ссылке на этот фрагмент закона мешало королевство Меровингов, к которому имел отношение данный фрагмент. А может быть, соответствующие положения были дополнительно включены в закон лишь после 788 года.

Между тем имперские хроники, основываясь предположительно на Белой книге, идут другим путем и видят в разоружении, осуждении и заточении герцога и сыновей в монастырь (в то время как супруге и дочерям пришлось надеть монашеское платье) всего лишь конечный пункт долгого этапа развития, окрашенного возрастающим количеством всяких прегрешений Тассилона. Весьма профессионально автор — и только он — расставляет капканы спустя значительный период времени, исчисляемый примерно сорока годами. Так, уже в 748 году Тассилон из рук Пипина получил герцогство Баварию «per beneficium», что можно истолковать как благодеяние, но и как объект, полученный в (безвозмездное) пользование, а ведь одновременно Пипин, применяя силу, пресек притязания Грифона. К 757 году хронист свидетельствует, что Тассилон «приносит присягу на верность королю сеньеру», клянется на мощах самых значительных для франком святых в верности Пипину, Карлу и Карломапу, как это положено в отношениях между вассалом и сеньером.

Такая интерпретация- несомненно, последующая фикция, ибо вассалитет за это десятилетие свой поначалу уничижительный характер еще не утратил в такой степени, чтобы герцог, к тому же племянник короля, которого Агилольфинги сочли вы скочкой, добровольно пошел на такую связь. Впрочем, автор дол жен был бы знать, что вассалитет- двустороннее отношение, и котором сеньер и вассал противостоят друг другу, а не многосторонний договор, изначально вовлекавший в свою орбиту сыновей короля. Указание на присягу над мощами святых с целью подтверждения тяжести проступков, видимо, было вызвано путешествием заговорщиков Гардрада за мощами в 786 году.

И наконец, в 763 году близкий ко двору автор имперских хроник в связи с военным походом короля Пипина в Аквитанию приписывает герцогу Тассилону пресловутое дезертирство. За нею в начале IX века действительно полагалась высшая мера наказания, оно и раньше всегда расценивалось как наказуемое деяние. Тогда, в 863 году, герцог покинул лагерь короля в Невере без разрешения под предлогом плохого самочувствия. Об этом происшествии якобы еще двадцать пять лет спустя вспоминали саксы и лангобарды, которые, однако, наверняка не участвовали и кампании 763 года.

Водило ли пером нашего автора воспоминание о поведении в 771 году Карломана, отказавшегося поддержать брата в Аквп тании?

В 788 году и позже речь шла только о том, что совершено преступление, связанное с нарушением клятвы верности герцога королю, неисполнением обещаний, возможно, даже с неблаго дарностью осиротевшего племянника к дяде, которому был обя зан хранить верность. На раннем этапе средневековья, когда широко был развит культ войны, дезертирство воспринималось как величайший грех. Тассилон был обесчещен, акт возмездия становился неизбежным, но так и не состоялся скорее всего из-за не благоприятных погодных условий до 787 года. А в шестидесятые годы, по-видимому, только дипломатическое вмешательство папы Павла I предотвратило военные действия Пипина против баварского племянника.

С этим обвинением плохо вяжется поведение и вдовы короля Бертрады и ее сына Карла в 770 году, искавших союза с якобы клятвопреступниками. При этом вспомним, что Тассилон в 778 году приказал баварскому отряду примкнуть к Карлу во время испанской кампании. Кроме того, в семидесятые годы, несмотря на новую политику короля, из-за которой тесть Тассилона — Дезидерий лишился королевства, ни в одном источнике не сообщается о какой-либо напряженности в отношениях между узенами.

В 781 году наладилось некоторое понимание Карла с Тассилоном. Последний наверняка под нажимом папской дипломатии согласился на благопристойное поведение, чтобы не навлекать на себя имеющийся агрессивный потенциал франков. Между тем взаимное взятие заложников показывает, что Тассилон вовсе не ощущал себя человеком короля; скорее всего он считал себя в широком смысле независимым партнером. И в данном разделе повествования имперские хроники делают максимальный акцент на то обстоятельство, что смешанное папское посольство напоминает герцогу о клятвах верности, которые он дал политической партии Пипина, Карла и народа франков, и старается уговорить их соблюдать. Тогда Тассилон якобы возобновляет клятвы верности и соглашается представить заложников в качестве доказательства своего благонамеренного поведения.

В центре внимания — присяга и клятва верности. Впервые это произошло в 757 году, потом подтверждено и тем не менее снова нарушено тем же Тассилоном — сенсация! — в 763 году.

Рудольф Шиффер по праву утверждает: «Нетрудно увидеть в качестве общего знаменателя разрозненных сообщений юридическую аргументацию, отстаивающую последовательность принесенных клятв и связанные с этим обязательства Агилольфингов».

Отношения вассалитета, на которые Тассилон в 787 году пошел с королем франков, создали лишь основу и предпосылку для вызова в суд, вынесения приговора, предъявления обвинения, оглашения приговора и приведения его в исполнение.

Для всеобщего правосознания не было большой разницы между специфическими нарушениями долга и преднамеренным постоянным неисполнением клятвы верности, тем более что в этом проявилась черная неблагодарность племянника к благожелательно настроенному дяде и наследнику. Таким же был и взгляд Карл и; имперские хроники отражают лишь в литературном изложении раннюю версию противостояния.

Тем не менее судебный процесс выявлял существенные недоработки: неисполнение обязательств о вассалитете, неверность, самостоятельная внешняя и блоковая политика, подстрекательство к предательству и клятвопреступлению.

Все это можно было поставить в вину лично Тассилону, хотя его старшего сына Теодора включили в состав заложников как бы в качестве соправителя.

Герцогская семья, супруга, второй сын, не говоря уже об обеих дочерях, которые не несли никакой доли ответственности, не приносила никакой присяги верности королю франков, не всту-пала в какие-либо правовые отношения с Карлом. Супруга, даже если она играла подстрекательскую роль, заслуживала покровм тельства, ведь она не могла заключать договора или вступать в особые правовые отношения с королем. Даже если Тассилон заслужил такую кару, что сомнительно, а его старшему сыну в качестве заложника пришлось в полной мере отвечать за поведение отца, всю семью, согласно существовавшим тогда правовым отношениям, нельзя было подвергать репрессиям, приближавшим наступление смерти в монастырских подземельях. Насилие здесь явно потеснило право.