Монах: время драконов - Роберт Ши

Его лицо мало изменилось с момента их последней встречи с Дзебу одиннадцать лет назад. Длинные концы рыжих усов свисали ниже голого подбородка. Его глаза, узкие и голубые, как лед, безжалостно смотрели на Дзебу. Дзебу, не отводивший от них взгляда, услышал, как Юкио вздохнул и придвинулся к нему поближе.

Он пытался управлять своими чувствами, как его учили. Он признавал, что испытывает страх, что не может представить себя побеждающим Аргуна в бою. В то же время он не мог не вспомнить старое изречение: «Человек не может жить под одним небом с убийцей своего отца». Рано или поздно он вынужден будет убить Аргуна.

Но это не было изречением зиндзя. Как зиндзя, он являлся не сыном Дзамуги, а человеком, которого хотел убить Аргун, человеком, кровным долгом которого было убийство Аргуна. Он был простым проявлением Сущности, и Сущность была везде, и в Аргуне так же, как и в Дзебу.

Тем не менее он не смог удержаться от того, чтобы не обратиться к Аргуну с речью на монгольском языке, которую специально заучил:

– Приветствую тебя, убийца моего отца.

Аргун остановился и уставился на Дзебу ледяными голубыми глазами. На том же языке он ответил:

– Значит, ты выучил язык своего отца. Однако сражаешься против его народа.

– Я сражаюсь против убийцы моего отца.

– Для тебя нет места в этом мире. Ты не найдешь на этой земле пристанища, пока не ляжешь в нее.

В разговор вступил Лю:

– Вы пришли сюда, чтобы обмениваться угрозами с этим монахом или встретиться с правителями Гуайлиня?

Аргун вежливо поклонился правителю.

– Этот монах является причиной переговоров, – сказал он по-китайски. – Я должен выполнить свой долг. Дух Чингисхана не обретет покоя, пока не умрет этот монах.

– Кажется, ваш Великий Хан требует смерти всех нас, – сказал Юкио. – То, что вы страстно мечтаете отомстить нашему товарищу, не имеет для нас никакого значения.

Губы Аргуна искривились в чуть заметной улыбке.

– Вы не правы. Для вас это очень важно. Это может спасти ваши жизни. Будь моя воля, я убил бы всех после падения города.

– Вы оскорбляете нас, – сказал Юкио. – Говорите так, будто все уже решено.

Аргун кивнул:

– Я просто сказал все как есть. Не думаю, что взять этот город будет слишком трудно. Я завоевал четырнадцать городов с того времени, как Великий Хан милостиво сделал меня одним из своих гурханов. Некоторые из них были более крупными и оборонялись лучше, чем этот. Не думаю, что горстка людей из Страны Карликов слишком долго сможет причинять нам беспокойство.

– Тебе ли не знать обратное, Аргун, – сказал Дзебу. – Ты был в нашей стране, видел, как сражаются самураи. Ты сражался рядом с ними.

– Ты, наполовину монгол, наполовину карлик, считаешь ту страну своей. – Аргун высказал мысль, которая омрачала жизнь Дзебу, когда он оставался в одиночестве, – ощущение того, что он чужой везде, где бы ни находился. Наступали моменты, когда даже учение зиндзя, даже созерцание Камня Жизни и Смерти не могли прогнать печаль. «Он напомнил об этом именно сейчас, – подумал Дзебу, – чтобы сделать меня более слабым, погрузить в уныние и чтобы ему было легче убить меня. Я должен помнить, что я – сама Сущность, и это все, что мне необходимо знать сейчас».

Аргун повернулся к Юкио и Лю:

– Люди из Страны Карликов – отважные воины, но им неведомо искусство войны в осаде.

– Мы поделимся с ними своими знаниями, – ответил Лю.

– Пусть так, но я все равно возьму этот город. Когда это произойдет, я сровняю его с землей и убью всех живущих в нем, если вы не согласитесь на одно мое условие.

– Какое условие? – спросил Лю. Аргун указал на Дзебу:

– Разрешите мне взять этого монаха с собой в лагерь. Он умрет почетной смертью. Он связан родством с семьей наших правителей. В соответствии с законом, Яссой, кровь такого человека не может быть пролита. Он будет задушен тетивой лука. Такой смерти удостаиваются только люди знатного происхождения.

– Дай мне возможность защищаться мечом, а потом можешь попробовать убить меня тетивой, – сказал Дзебу.

– Ты насмехаешься, а ведь в твоей власти жизни всех людей, находящихся здесь, твоих друзей – самураев, жителей города.

– Мы не станем рассматривать такое предложение, – тихо заявил Лю.

«Они обсуждают мою смерть, – подумал Дзебу. – Я не могу поверить в это».

– Предположим, что мы сдадим весь город, здесь и немедленно, – сказал Лю.

– Сдайте город и монаха, и вы останетесь правителем. Карликов возьмут в плен, но с ними будут хорошо обращаться. Младший брат Великого Хана Менгу Кублай высказал желание видеть их.

– Но Дзебу умрет.

– Монах должен умереть.

– А если мы позволим ему бежать и потом сдадим город? – настаивал Лю.

– Город будет разрушен, его жители преданы мечу.

– Стремясь убить этого монаха, вы приносите в жертву жизни тысяч своих людей, которые безусловно погибнут, пытаясь завладеть городом. Ради этого вы готовы лишиться города и всех живущих в нем.

Аргун поднял вверх руки в перчатках, взывая к небесам. «Они ничего не поняли». Он покачал головой, глядя на Лю.

– Приказ Чингисхана – убить всех из рода Дзамуги. Любой монгол будет счастлив умереть, выполняя его приказ.

Дзебу внезапно почувствовал непреодолимую убежденность в том, что ему необходимо сдаться. Он ощутил это настолько ясно, что у него не было никаких сомнений, что именно это чувство Тайтаро называл проницательностью зиндзя.

Он вышел вперед.

– Поклянись нам, что сохранишь город в любом случае, сдастся он тебе или будет захвачен силой, и я пойду с тобой сейчас.

Он надеялся, что никто не услышит легкую дрожь в его голосе, которую он сам ощущал. Нелепо было Думать, что Лю и Юкио считают его жизнь равной жизням всех жителей Гуайлиня и воинов, которые их защищают. Они могли считать бесчестным выдавать товарища врагу. Но если таким образом можно спасти столько жизней, не было никакого смысла сохранять одну из них.

– Нет, – заявил Юкио, – я запрещаю это.

– Я тоже, – сказал Лю. – Вы умрете напрасно. Он просто найдет еще одно оправдание, чтобы разрушить город.

– Я верю, что он выполнит обещание.

– Позвольте поговорить с вами, – сказал Лю. Взяв Дзебу за руку, он вывел его на каменистый берег острова. Аргун и Юкио молча ждали.

– Я – монах зиндзя, ваше превосходительство, – сказал Дзебу. – Я не цепляюсь ни за что, даже за жизнь.

– В нашей стране ваш Орден называют Цзинь-ча, – сказал Лю. – Я знаю немного о его учениях. Если бы вы не предложили умереть, чтобы спасти так много тысяч жизней, вы не были бы истинным Цзинь-ча. Но на самом деле приносить себя в жертву было бы глупо. Это было бы признаком недостатка в вас мудрости Цзинь-ча.