Монах: время драконов - Роберт Ши

В шатре находился фарфоровый сосуд, чтобы она могла справлять естественные надобности. Ей принесли свежую воду, и она разделась и тщательно вымыла все тело. Холодная вода освежила ее.

Одевшись, Танико подошла к выходу из шатра и приоткрыла низкую деревянную дверь. Яркий солнечный свет и пыль ослепили ее. Отовсюду слышался шум, издаваемый людьми и лошадьми. До этого момента она не знала, как хорошо монгольские шатры предохраняют от шума.

Стражник в шелковом плаще что-то крикнул ей на своем языке и взмахом руки приказал снова уйти в шатер. Она повиновалась, села на подушки и задумалась, каким образом сможет бежать отсюда.

Шансы убежать от всадников были такими же, как у зайчонка, пытающегося скрыться от сокола. Даже если ей удастся это сделать, как она сможет выжить в этой незнакомой, раздираемой войной стране? Совершив попытку к бегству, она даже скорее будет ранена или убита, чем если останется здесь.

Она потеряла все и всех, кого любила. То, что монголы с ней сделают, едва ли имело значение. Она снова закрыла лицо ладонями и заплакала.

Все же через некоторое время слезы течь перестали. Она вела себя именно так, как хотел Хоригава, – позволяла молоть себя жерновам однообразия и отчаяния, пока у нее не останется сил сопротивляться судьбе. Она напомнила себе, что происходит из рода самураев. Вспомнила, что дала слово не позволить сломить себя. Встала на ноги и сжала кулаки.

В двери появилось круглое лицо монголки.

– Да даруют тебе Вечные Небеса счастливую судьбу, – приветствовала она Танико по-китайски. – Я – Буркина, служанка нашего господина Кублай-хана.

Буркина могла быть любого возраста, от тридцати до семидесяти лет. Одета она была в желтый китайский шелковый халат, с шеи до самого пояса свисало Тяжелое ожерелье из золота и нефрита. Шагала она широко, жесты были повелительными, почти мужскими. Танико она напоминала крестьянку – женщину, всю жизнь занятую тяжелым трудом, которой недоставало изысканных манер дам высокого происхождения. Сейчас она могла обладать золотом и камнями, но при рождении, несомненно, была окружена бедностью. Ее глаза и волосы были темными, и Танико не могла заметить ни малейшего сходства с Дзебу.

Буркина вела себя очень заботливо. Удобно ли Танико? Нуждается ли она в чем-нибудь? Все вещи Танико будут принесены ей чуть позже, как только ихнайдут. Буркина спросила, какую пищу Танико предпочитает, и пообещала, что приложит все усилия, чтобы еда ей понравилась. Во всей этой заботе Танико почти не чувствовала теплоты. Как будто Буркину обязали заботиться об очень дорогой лошади. Единственное отличие было в том, что данная «лошадь» умела говорить.

– Могу я попросить материалы для письма?

Буркина выглядела изумленной.

– Для чего?

– Мне нравится записывать то, что я вижу и думаю.

Буркина посмотрела так, будто у Танико выросли крылья.

– Как ты научилась писать?

– В моей стране все в хороших семьях обучаются читать и писать. Женщины, конечно, пишут на языке, отличном от мужского, но он достаточно хорошо соответствует своему назначению.

– Наши женщины совсем не умеют читать и писать, и только некоторые мужчины способны это делать. Нашего Великого Хана Менгу, его брата Кублай-хана и двух других его братьев считают учеными. Но они совсем необычные люди.

– Ты говоришь по-китайски, а в моей стране это считается признаком образованности.

Буркина гордо улыбнулась.

– Для нас, монголов, это – необходимость. Как иначе мы сможем командовать своими рабами?

– Что стало с князем Хоригавой и его свитой?

– Твой хозяин передал послание императора Сун Кублай-хану и уехал.

– Он мой муж, а не хозяин, – Так как Хоригава сказал монголам, что она была простой куртизанкой, ей придется самой попытаться доказать важность своей персоны.

– Твой муж оставил тебя нам в качестве подарка? – Лицо Буркины выражало потрясение, смешанное с недоверием.

– Муж и жена могут быть врагами.

Буркина пожала плечами.

– Кем ты была раньше, не имеет значения. Моей задачей является определить твою теперешнюю ценность.

Танико почувствовала, как запылало ее лицо.

– Я знаю цену себе. – «Не позволю обращаться со мной как с мешком с рисом», – подумала она.

Монголка придвинула свое лицо к лицу Танико.

– Послушай, те, кто не могут жить с нами, умирают. Ты должна понять, если хочешь жить, что Вечные Небеса отдали моему народу всю землю, чтобы мы правили здесь так, как считаем нужным. Забудь, кем ты была раньше. Ты найдешь среди нас место, которое заслуживаешь.

Танико вздохнула и кивнула. Разговоры женщины могли казаться пустой похвальбой, но это была истина, какой ее видели монголы. Если она не предпочтет немедленную смерть, ей придется изучать жизнь этого нового мира.

– Я просто хотела сказать, что не хочу быть… я хочу быть не просто женщиной, телом которой будут пользоваться ваши мужчины.

Буркина улыбнулась.

– Наш господин Кублай-хан требует от всех тщательной оценки каждого человека, каждой вещи.

– Как ты будешь определять цену мне?

Буркина села на подушки и жестом пригласила Танико сесть рядом, Она щелкнула пальцами, и маленький китайчонок поспешил с лакированным подносом с сине-белыми фарфоровыми чашками и сосудом с чаем – тем самым напитком, который ввозил на Священные Острова Такаши.

– Расскажи мне о себе.

Попивая дымящуюся зеленоватую жидкость, Танико начала рассказ о своей жизни, не придерживаясь четкой хронологии, а излагая факты в той последовательности, в какой они приходили в голову. Она понимала, что, какой бы ласковой ни казалась Буркина, именно перед ней была поставлена задача составить мнение об этой странной женщине из-за моря. Поэтому, подобно каллиграфу, заботящемуся в равной степени о красоте каждого слова и его значении, Танико постаралась придать каждой части своего рассказа такую форму, чтобы показать себя в лучшем свете. Она сделала особый акцент на своем происхождении и образовании, близости с великими дамами своей страны, замужестве с князем.

– Он не говорил, что ты была его женой.

– Что он говорил обо мне?

– В Китае есть много женщин, которые продают свои тела за золото и серебро или за чашку риса. Князь сказал, что в своей стране ты была именно такой женщиной. Он сказал, что ты была наложницей одного из вельмож. Вельможа был убит, а ты грозила устроить скандал из-за того, что он не оставил тебе даже части своего богатства. Оказав любезность той семье, князь согласился взять тебя с собой в Китай.

Танико закрыла глаза. Она почувствовала, что вот-вот зарыдает при мысли о Кийоси и Ацуи. Но эта монголка будет только презирать ее за слезы. Она постаралась ничем не показать свои чувства.