Жизнь и смерть Бенито Муссолини - Михаил Ильинский

6 апреля дуче узнал, что немецкие части готовились к эвакуации. Он встретился с представителями генерала Фитингофа, заменившего фельдмаршала Кессельринга, и тот заверил Муссолини, что немцы будут «сражаться в Италии до конца», не оставят своего друга дуче, а распускаемые слухи об эвакуации, а не о «передислокации» — это злостная целенаправленная пропаганда врага, чтобы усилить недоверие, внести раскол.

Дуче хотел в это поверить и поверил. 13 апреля Муссолини вызвал к себе заместителя министра внутренних дел и спросил: «Есть ли у нас шансы избежать поражения?» Тот, наверное, впервые честно ответил: «Никаких шансов нам не оставлено, дуче».

«Тогда нам следует отдать приказ об организации обороны Милана», — сказал Муссолини.

«Командующий миланским гарнизоном генерал Венинг просил доложить, что он уже начал возводить баррикады на улицах города и даже на соборной площади перед Дуомским храмом».

«Прекрасно!» — похвалил Муссолини, но к вечеру передумал: в случае боев пострадает «бриллиант» Италии, город, бывший в течение четырех веков в далеком прошлом столицей Великой Римской империи. «История нам не простит», — сказал дуче и сделал ставку на оборонительные рубежи в Вальтеллине. Милан будет оставлен без боя.

14 апреля состоялся Большой совет, и план обороны Вальтеллины был утвержден на вилле делле Орсолине в присутствии немецких генералов и лично обер-группенфюрера СС Вольфа. И никто не обескуражил дуче, не обмолвился и словом о возможной и неизбежной капитуляции. Муссолини долго стоял в своей прежней монументальной позе и вдруг громко сказал: «Никто не обязан ехать сражаться в Вальтеллину. Это — дело чести каждого. Каждый решает сам за себя!»

15 апреля Муссолини долго беседовал с армейским капелланом доном Эусебио. Тот ушел от дуче, так и не поняв, зачем призывал его «глава режима».

16 апреля дуче принял другого священника-иезуита дона Пончино и, низко склонив голову, сказал: «Давайте попрощаемся, падре. Благодарю за ваше заступничество перед Богом. Прошу вас не оставлять меня в своих молитвах. Я в этом очень нуждаюсь. Я знаю, что буду убит».

Вечером 16 апреля у Муссолини состоялась встреча со старым другом Динале, и ему он признался как на «гражданской исповеди»: «Я во власти горьких и мрачных предчувствий. Ими наполнен воздух. Я словно распят на кресте. Я много раз испытывал судьбу, и вот наконец она повернулась ко мне спиной. Перед смертью все верующие надеются на милость Божью. Как я им сейчас завидую! У меня все позади».

Эту фразу Муссолини приводят биографы дуче. Но никто не увидел в ней, кроме откровения, эмоционального настроения, ощущения смерти, еще и возможности ответа на вопрос: был ли Муссолини атеистом или все-таки стал верующим человеком?

Из этой фразы, из его признания следует, что не был Муссолини глубоко верующим человеком. При нервном кризисе, перед концом жизни многие взывают к Богу. Это же сделал и дуче. Только по-своему. Позавидовал верующим людям. И дальше. Слова атеиста-«игрока»: «Я играл до конца, но проиграл. Я оставляю этот мир без ненависти, без обиды, без гордыни. Прощайте!» Он выразил сожаление еще и о том, что не примет смерть в кругу семьи, которую он так мало видел…

19 апреля дуче в последний раз обнял Ракеле в саду виллы Фельтринелли. (Эта вилла на берегу озера Гарда, к которой мы вернемся еще не раз, ныне превращена в фешенебельный отель, купленный германской финансово-промышленной фирмой. Гостиница перестроена архитектором Джорджо Ровари. В ней всего четырнадцать номеров стоимостью не ниже 300 долларов каждый. Как мне сказал администратор: «В память о дуче разумно невысокая цена».)

На закате солнца дуче отправился в Милан под охраной роты СД во главе с штурмфюрером Фрицем Бирцером. У него было два задания (каждое из них дополняло другое): защищать Муссолини, но и следить за каждым его шагом, каждым контактом.

В том, что Муссолини не сделает пи малейшей попытки покончить с собой, немцы были убеждены. Но, впрочем, и такой «выход» мог бы устроить и генерала Вольфа и, пожалуй, даже фюрера.

Впрочем, разные выводы можно сделать из последних слов дуче, обращенных к сестре Эдвидже: «Кто знает, где и как нас застигнет смерть, где и как буду! брошены наши кости? Германия находится на пределе сил. После окончания войны ее территории будут надолго поделены между Россией и западными союзниками — США, Англией, Францией. Я же готов вступить в безмолвные просторы царства смерти, которые меня не пугают и готовы меня принять…»

В Милане Муссолини оборудовал свою резиденцию на первом этаже палаццо Монфорте, где располагалась городская префектура. О том, как провел там дуче пять суток, принимая «потоки посетителей», написано и рассказано много. Но вот последняя публикация в «Коррьере делла сера» 23 августа 1999 года одного из очевидцев тех дней и участника событий Джорджо Соави.

«Я был дезертиром, сбежал из казармы батальона Социальной итальянской республики и скрывался у моего старшего друга известного журналиста Адриано Болцани, в гостинице «Амбашатори», что в галерее «Цель Корсо».

В городе действовал комендантский час. Передвижение по улицам было небезопасным. Особенно тем, кто был дезертиром. Но утром 25 апреля Адриано пришел возбужденным и сказал мне: «Событие по-журналистски уникальное. Надевай военную форму. Поедем в здание префектуры. Там Муссолини собирает новобранцев и выступит перед их отправкой на огневые позиции на Готической линии в Альпах (Вальтеллина). Будет сказано что-то особенно важное. Опасность ареста минимальная. Патрули сняты. Поспешим же!»

В префектуре собрались действительно иерархи фашизма, коменданты национальной республиканской гвардии. Было много немцев. Каждый четвертый среди присутствовавших носил германскую форму. Здесь были такие известные в то время киноактеры, как Луиза Ферида и Освальдо Валенти, надевший на белую футболку военную форму. Он, видимо, заимствовал ее у какого-то солдата.

Солдаты собрались на мостовой во дворе префектуры. Муссолини спустился к ним по лестнице медленно, величественно. Перед всеми вновь был тот же прежний дуче. На нем — серо-зеленый военный френч, но без погон, знаков отличия, орденов и медалей.

«Дуче, дуче!» — выдавливали из себя солдаты. Они неуклюже щелкали каблуками, порознь выбрасывали руку в римском приветствии, пялили глаза… Все выглядело очень смешно и даже театрально, но солдаты это вряд ли осознавали. Видел и понимал все дуче. «Всего полгода-год назад такого зрелища просто не могло бы быть…»

Дуче, положив руки на бедра, в своей обычной позе оратора, трибуна, вождя начал говорить. Возгласы радости и поддержки в этот раз не прерывали его пылкую речь. Он закончил ее так: «Как итальянцы мы не предали нашу Родину. Мы будем сражаться до последнего солдата. Мы не сделали ни одной ошибки, нет, мы не ошибались. Мы организуем группы сопротивления в Вальтеллине и будем защищаться. До встречи на Готическом валу в Альпах!»