Колесница Гелиоса - Евгений Санин

Только самая младшая, Саранта долго капризничала и, роняя сонную головку на плечо отца, никак не соглашалась встать на ноги.

Помня о том, как тяжело далась им с Мелитиной эта болезненная, слабая девочка, собственно, они и назвали ее поэтому таким защитным именем[101], Демарх не ругал и не торопил дочь. Наконец, придумав, что сегодня к ним в очаг пришли волшебные искры, на которые Саранта может смотреть сколько ей вздумается, он опустил ее на пол, и девочка радостно побежала к очагу, взглянуть на удивительных гостей.

Все домашние дела были закончены. Пора было выходить из дома: собрания заговорщиков обычно начинались ранним утром.

Демарх наскоро позавтракал куском ячменной лепешки с кружкой кислого, слегка подслащенного медом вина, подбадривающе улыбнулся жене и, оглянувшись на прощание, вышел на улицу.

«Дверь бы надо поправить и крышу переложить…» — вдруг подумал он и, отгоняя мысль, что, возможно, больше никогда не увидит ни этой двери, ни крыши, ни самого дома, махнул рукой и зашагал, невольно замедляя шаг, по знакомой дороге к лавке купца Артемидора.

Уже больше часа поджидал Эвбулид, сидя в повозке, Лада с Домицией после того, как тот, отказавшись от его помощи, отнес девушку на руках в дом лекаря.

Давно ожили улицы Пергама, наполнившись пестрыми потоками спешащих по своим делам покупателей, рабов, озабоченных купцов и важных вельмож.

Уехал, устав ждать, Протасий, приказав Эвбулиду передать управляющему Флавию сразу же возвращаться в имение, не задерживаясь в городе. А Лада все не было.

Наконец, он появился, растерянный, один, без Домиции.

— Ну что? — предчувствуя недоброе, встретил его вопросом Эвбулид.

Лад беспомощно развел свои могучие руки:

— Сказал, что во всем надо положиться на волю богов… Что у нее страшная горячка. Что любой другой лекарь уже посоветовал бы мне отрезать у Домиции прядь волос, но он самый лучший в Пергаме и постарается спасти ее… Эвбулид, — с тревогой взглянул он на друга, — а что это у вас означает — отрезать у больной прядь волос?

— Ничего страшного! — нарочито бодрым голосом поспешил успокоить Лада грек. — Это значит… — замялся он, вспоминая лекаря, который тоже советовал поступить так с Филой в знак того, что у нее никаких надежд выжить, — что он хотел таким способом умилостивить богов и принести им в жертву прядь прекрасных волос Домиции. Не может Аполлон и его сестра отказаться от такого подарка!

— Да? — недоверчиво взглянул на Эвбулида Лад, ища на лице следы лжи и не найдя их, с облегчением выдохнул: — Тогда мне остается верить в то, что через месяц мы снова заедем сюда и вернемся с живой и невредимой Домицией в имение.

— Как через месяц?! — воскликнул Эвбулид. — Он что, не побоялся оставить у себя рабыню на такой долгий срок?

— Лекарь смотрел только на золото, которое велел передать ему Протасий! — пояснил Лад.

— И даже не разрешил тебе заехать раньше, чтобы справиться о ее состоянии?

— Он смотрел на золото… — глухо повторил сколот.

— Когда же мы теперь сможем убежать?!

Лад виновато пожал плечами.

— Лекарь сказал, что если боги смилостивятся над Домицией, то он все равно будет лечить ее еще целый год…

— Целый год?! — вскричал Эвбулид. — Ох, уж эти лекари, да ради золота Эвдема он еще десять лет будет делать вид, что лечит ее!

— И еще, когда я соврал ему, что мой господин собирается отвезти Домицию в Рим и спросил, выдержит ли она эту дорогу, — добавил Лад, — он ответил, что даже после его лечения везти ее нужно будет в полном покое, без тряски, в окружении ласковых и преданных слуг. Но, Эвбулид, бегство из Пергама будет трудным даже для нас, не то что для нее. И потом, моя родина так далеко, дорога до нее убьет Домицию! Что же нам делать?..

Впервые Лад выглядел таким беспомощным и нерешительным.

Эвбулид невольно улыбнулся, видя, как в глазах этого огромного бесстрашного человека готовы вот-вот появиться слезы и, подумав, уверенно ответил:

— Надо искать моего купца. Если мы упросим его выкупить нас троих, то я тут же отправлюсь в Афины, а ты сможешь повезти Домицию к себе на родину, не подвергая ее опасностям, которые на каждом шагу подстерегают беглых рабов!

— Так поехали! — запрыгнул в повозку Лад и выхватил вожжи.

— Куда? — остужая его пыл, спросил Эвбулид. — Надо сначала расспросить прохожих.

Первым купцом попавшимся им навстречу был Анаксарх, спешащий на собрание в лавку Артемидора.

Занятый своими мыслями о сегодняшней встрече с торговцем, больше года прожившим по приказанию Аристоника в Риме, и каким-то беглецом из Сицилии, он не сразу понял, чего добиваются от него два раба, спрыгнувшие из богатой повозки.

— Афинодор или Аполлодор? — наконец, уяснив что к чему, переспросил он. — Так у нас в Пергаме одних только Афинодоров не менее ста, и, как минимум, десять из них торгуют вазами и мегарскими чашами и сами ваяют из бронзы или мрамора!

— Всего десять? — обрадованно переспросил его высокий раб с тяжелыми плечами, судя по новой одежде, назначенный недавно управляющим дворца или имения. — Так говори скорее, где они живут!

Анаксарх, с недовольством глядя на восходящее солнце, наскоро объяснил все, что от него требовалось, и пошел скорой походкой дальше, что совсем не шло его грузной, дородной фигуре.

— Ну, так с какого начнем? — усаживаясь в повозку, спросил Лад Эвбулида. — С того, что живет направо или с того, что налево?

— Вообще-то, Протасий велел передать тебе, чтобы мы сразу же возвращались в имение, — замялся Эвбулид. — Стоит ли теперь с ним ссориться? Ведь у нас еще месяц!

— Боюсь, что нам и месяца не хватит, чтобы отыскать твоего подаренного, — проворчал Лад. — Что, если твой купец был подарен не Афине, а какому-нибудь Гелиосу или Деметре?

— Есть еще Посейдон, Гермес, Дионис… — удрученно добавил Эвбулид.

— Вот-вот, — подхватил Лад. — У вас, эллинов, богов не меньше, чем лавок в этом Пергаме, и каждому мог быть подарен твой купец. Тут не то что месяца — года бы еще хватило! — не без тревоги заметил он и, неожиданно улыбнувшись, показал крепко сжатый кулак. — А Протасия не опасайся, он у меня вот где! Разве он найдет еще такого управляющего, который согласится отдавать ему почти все заработанные у Эвдема деньги?

— Тогда… — ненадолго задумался Эвбулид и кивнул направо. — Начнем с того Афинодора, который ваяет из воска, как сам Аттал, и часто возит свои товары в Аттику!

«Так что же мне делать? Что придумать? — вопрошал себя Демарх, сидя в самом углу скульптурной мастерской Артемидора. — До назначенной Эвдемом встречи осталось всего несколько часов, а я еще не знаю, как мне быть!»

Он медлил, идя сюда, охотно останавливался для бесед со знакомыми пергамцами, невпопад отвечал на их вопросы, и когда вошел в это помещение, то с упавшим сердцем увидел, что все заговорщики были уже в сборе.

Ждали Аристоника, который должен был приехать из приморского города Левки.

Здороваясь, Демарх невольно опускал глаза перед людьми, которые за короткое время стали ему понятными и близкими.

Наконец в коридоре послышался легкий шум и в сопровождении нескольких вооруженных рабов в мастерскую — полы легкого дорожного плаща враспашку — быстрыми шагами вошел Аристоник.

Поздоровавшись со всеми кивком, он направился к своему любимому месту в углу. Только тут Демарх с ужасом заметил, что сидит рядом с высоким креслом побочного брата царя. Ему показалось, что взгляды всех собравшихся устремлены на него.

— Смотри, какой он сегодня решительный! — шепнул на ухо, как всегда подсевший к нему Кабир. — Может решил дать сигнал к восстанию, а?

— Не знаю… — рассеянно пробормотал Демарх, еще ниже опуская голову. — Может быть…

— Может быть! — возмущенно зашипел Кабир. — Да все мы только и ждем этого! Скажи Аристоник одно только слово, призови всемогущим Гелиосом, и весь Пергам поднимется в считанные минуты!

— Да-да, конечно… — не слушая носильщика, кивнул Демарх.

— Что это с тобой? — участливо взглянул на него Кабир. — С женой что? Или опять Саранта заболела?

— Да нет, просто не выспался! — вздохнул Демарх и, не желая загрязнять себя ложью, искренне признался: — Честно говоря, даже не хотел идти сегодня сюда…

— И очень многое бы потерял! — Кабир кивнул на сидящего рядом с хозяином лавки худощавого человека в римской тоге и прямым, словно точеным из мрамора, носом. — Видишь этого человека?

— Римлянина?

— Он римлянин только наполовину! — быстро зашептал Кабир, увидев, что Аристоник поднял руку, призывая всех к тишине. — Его отец был изгнан из Рима за кражу скирды хлеба, а мать наша, пергамская. Зовут его Постум, и у него удивительная способность запоминать все, что он увидит и услышит. Под видом квирита он больше года пробыл в Риме, вот теперь приехал, чтобы рассказать нам о нем…