Позволь ей уйти (СИ) - Монакова Юлия
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В Москве в те дни впервые установилась по-настоящему тёплая погода. Цвела сирень. Воздух был чистым, прозрачным и лёгким, стояли сухие солнечные дни. Ласковый ветер приносил с собой надежду на что-то доброе и близкое, так что любые слёзы высыхали сами собой.
И, несмотря на боль в груди, было очень легко дышать…
Эпилог: Даша
Два с половиной года спустя…
Даша, декабрь 2020
Две тысячи двадцатый год стал серьёзным испытанием для артистов по всему миру. Закрывались театры, отменялись спектакли, срывались гастроли. Актёры, танцовщики и певцы сидели без работы. Большинству людей стало просто не до развлечений: пандемия коронавируса диктовала новые правила для новой реальности.
Когда же наконец была дана отмашка, что можно потихоньку снова приступать к репетициям, артисты Театра балета не поверили своим ушам. Многие балерины плакали от счастья — неужели возобновятся спектакли? Неужели театр заживёт прежней — шумной, суетной, беспокойной, но такой счастливой — жизнью?! Они все безумно соскучились по сцене и зрителю, по запаху пыльных кулис, танцевальным классам, костюмам и гриму…
Да, время внесло свои коррективы. Репетиции отныне проходили только в защитных масках. Кроме того, была ограничена продажа билетов на спектакли, чтобы заполняемость зала не превышала двадцати пяти процентов. Но четверть зала — это ведь намного, намного лучше, чем абсолютно пустой зал! Поэтому артисты всё равно ликовали, согласные на любые жертвы.
Даша, которую незадолго до окончания университета приняли на работу в пресс-службу МГАТБ, тоже не могла нарадоваться постепенному снятию ограничений. Конечно, она вполне справлялась со своими обязанностями и по удалёнке — организовывала онлайн-конференции, мастер-классы и интервью с артистами, но… атмосфера театра, его закулисье, внутренняя кухня — это совсем иное. Тут и работалось иначе, чем дома, куда живее!
В эти предновогодние дни на неё навалилось как никогда много бумажной волокиты. Нужно было подготовить несколько пресс-релизов и разослать их по электронке заинтересованным журналистам — театр намеревался встретить две тысячи двадцать первый с размахом, показав во время праздников все свои лучшие спектакли. А для традиционного “Щелкунчика”, неизменно любимого и взрослыми, и детьми, в новогоднюю ночь планировалось устроить бесплатную онлайн-трансляцию на сайте YouTube.
Даша уже почти закончила с подготовкой нужных документов, оставалась сущая мелочь — распечатать и завизировать у главного. Однако до нужного кабинета она дойти не успела. Едва выскочила из пресс-центра, прижимая к себе ворох бумаг, как услышала за спиной негромкое:
— Привет, Даш.
Она моментально узнала этот голос, хотя не слышала его уже очень-очень давно. Кажется, целую вечность…
Задержала на миг дыхание и обернулась.
Павел почти не изменился за то время, что они не виделись. Разве что возмужал, стал шире в плечах и сменил причёску. Впрочем, сказать, что Даша совершенно не представляла, как он сейчас выглядит, было бы лукавством. Она, конечно же, видела его по телевизору и в интернете.
В этот нелёгкий для всех артистов период Павел не просто удержался на плаву — а взлетел ещё выше, став настоящей звездой. Во-первых, он начал вести собственное интерактивное танцевальное шоу, очень рейтинговое и успешное. Во-вторых, в нём вдруг открылся талант хореографа: он сам ставил танцы и давал мастер-классы для молодых танцовщиков из всех уголков мира — разумеется, в онлайн-формате. В-третьих, его постоянно приглашали в жюри всевозможных балетных конкурсов — заполучить к себе знаменитого Павла Калинина мечтали все, пусть даже виртуально.
А ведь когда он с громким скандалом ушёл из Театра балета два с половиной года назад, все коллеги и СМИ пророчили ему скорое забвение. Только Марсель сказал, что Пашка прорвётся, но никто ему в тот момент не поверил. Даже Даша…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Наверное, нельзя было оставлять Павла в тот сложный период. Но она чувствовала себя настолько уставшей и опустошённой, что уйти казалось единственно верным выходом. Ей просто надоело тащить воз их отношений на себе, в одиночку… Сердце по-прежнему щемило, когда Даша думала о нём, но она уже знала — эта боль не имеет ничего общего с настоящей любовью. Привязанность, тепло, жалость, чувство ответственности… но не любовь.
Павел, конечно же, легко отпустил её. Он понял. И в тот же день, когда он уволился из театра, она собрала свои вещи и вернулась обратно к родителям.
Ей было ужасно стыдно, но она не переставала думать о Марселе. Всё это время, находясь рядом с Павлом, поддерживая его, вытаскивая из депрессии после смерти Милы — она думала о Таирове! Снова и снова вспоминала, как он целовал её тогда в кухне… и какие слова шептал, и как его голос срывался от страсти и нежности…
Он не искал с ней больше встреч. Не звонил и не приезжал. Один раз Даша напросилась с Павлом в театр под каким-то предлогом — ещё до его увольнения. Она очень хотела увидеть Марселя. И она его увидела…
Он окинул оценивающим взглядом их с Павлом, иронично приподнял брови. Даша готова была поклясться, что буквально слышит, что говорят сейчас его глаза, что-то вроде: “Прекрасная, прекрасная пара. Совет вам да любовь…” А потом вдруг на секунду выражение его лица изменилось, и он так посмотрел на Дашу, что у неё моментально начали гореть губы и пылать щёки. Но он тут же с показным равнодушием отвернулся, пряча тот безумный огонь в глазах, который всегда так её завораживал…
Итак, Даша вернулась к родителям, но вместо обретения желанного спокойствия ещё больше загрузилась и загрустила. Она потеряла сон и аппетит, словно утратила вкус к жизни. “Ты так переживаешь расставание с этим балетным мальчиком?” — осторожно спросила её как-то мама, но Даша только покачала головой. Нет, она переживала вовсе не из-за Павла…
В одну из бесконечных бессонных ночей, когда летний дождь лупил по окнам тугими струями, словно хотел ворваться в дом, Даша накрылась одеялом с головой, чтобы не было так стыдно и страшно, и, кусая губы от волнения, сама набрала номер Таирова.
Время перевалило за два часа ночи. Родители и брат давно спали.
— Да? — откликнулся Марсель быстро, встревоженно и недоверчиво. Выходит, сохранил её номер? Или показалось, что в его голосе прозвучала нотка узнавания?.. Даша от волнения забыла всё, что до этого собиралась ему сказать, и растерянно молчала.
— Алло, — повторил он настойчиво. — Дашка, ты меня слышишь?
Выходит, всё-таки понял, что это она.
— Можешь приехать сейчас? — спросила Даша, судорожно сглотнув. Это было наиболее безумное предложение из всех, что только можно себе представить. Да и порядком самонадеянное… Однако Таиров не стал расспрашивать — что, зачем, почему. Только коротко сказал:
— Диктуй адрес, — и Даша чуть не расплакалась от облегчения.
…Она выскочила из подъезда прямо под этот проливной дождь, даже не подумав о зонте, и сразу же увидела в темноте знакомую машину. Марсель торопливо шагнул ей навстречу — то ли желая укрыть от воды, то ли распахивая объятия, и она молча кинулась к нему. Вместо того, чтобы поцеловать её в качестве приветствия, он довольно ощутимо и явно намеренно прикусил её нижнюю губу, отчего Даша невольно вскрикнула.
— Это тебе наказание за то, что так долго не звонила, — сказал он без тени улыбки. — Я уж думал, что не дождусь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})— Почему же тогда сам не позвонил?
— Всё-таки надеялся, что ты дозреешь.
— Марс, я…
Он покачал головой и открыл дверцу машины:
— Потом расскажешь. Главное — в конце концов позвонила же. Поехали быстрее, а то заболеешь, ты уже вся промокла насквозь.
Она села на пассажирское сиденье, молча пристегнулась, не задавая лишних вопросов. Марсель, так же не говоря ни слова, завёл машину и рванул с места.
