Божественные маскарады - Юлия Фирсанова

Огласив первый общий абзац, душеприказчик перешел к конкретизации элементов имущества, достающегося в наследство принцу Рику. Чем больше он говорил, тем ярче сияли глаза принца, уже давно и не без основания подозревавшего об изрядных коммерческих талантах леди Джанети и величине ее «скромных» доходов.

– Ах, мама, я так растроган, – тихонько бормотал бог, а в голове его интенсивно работал калькулятор. – Даже после смерти вы не оставили меня своей родительской заботой!

А Горт Шелнс тем временем продолжал чтение завещания, дальнейшее содержание которого касалось наследников второй очереди:

– Моим любимым кузенам: Баленту, Сигору и Фанкору, в память о чудесных годах детства (парни неплохо потретировали малышку Жанти в ту пору), я завещаю в совместное владение свои земли и дом в Дироке.

По кабинету прокатилась волна смешков. Стерва Джанети оставила своим жадным родственничкам кусок каменистой бесплодной почвы, не дающий никакого дохода, и полуразрушенный особняк, ремонтировать который никогда не считала делом выгодным.

Шелнс-душеприказчик, нотариус леди, спрятал усмешку в глубине темных глаз и после небольшой паузы продолжил:

– Моим обожаемым тетушкам Зульвирели, Фаризе, Милане и кузинам Аврелине, Китаржине, Иврет я отписываю все свои платья.

Элия вспомнила габариты вышеперечисленных родственниц Джанети и улыбнулась, представив тщетные попытки полных дам влезть мощными телесами в изящные платья покойной или бесполезные усилия худых, как щепки, не утонуть в них. Менее тактичные братья принцессы заржали в голос, тоже вообразив себе сию дивную клоунаду. Фигуристые и симпатичные кузины и тетушки в завещании были упомянуты дальше, им леди отписывала свою обувь, малюсенький размер которой годился всегда только самой Жанти.

А Горт все читал:

– Свой городской дом в Лоуленде я завещаю любимой горничной Розалинде за то, что она никогда не перечила мне и великолепно причесывала волосы. Загородный особняк в предместье Лоуленда вместе с садом и прилегающими землями я завещаю своим дорогим лапочкам, снежным болонкам: Софи, Лизет, Мими и Жульет.

Королевская семья снова начала потихоньку ухмыляться, предвкушая очередные приколы из последнего сочинения леди Джанети, и они не заставили себя ждать.

Душеприказчик выдал сногсшибательное продолжение:

– Моему бывшему супругу, королю Лоуленда Лимберу Велинтайну, отцу моего драгоценного сына, я отдаю свою кровать из загородного особняка, завещанного снежным болонкам Софи, Лизет, Мими и Жульет.

– Да ладно, чего уж там, – «смутился» король, водя пальцем по подлокотнику кресла. – Я отрекаюсь в пользу болонок, дабы им было где преклонить головы и поднять лапки.

– Папа, они же сучки! – заржали принцы. – Ты что, забыл зоологию?

– Ах, не придирайтесь, дети, дело в сути, – отмахнулся Лимбер.

– Из поместья, отписанного болонкам Софи, Лизет, Мими и Жульет, я завещаю принцу Джею, лучшему другу моего возлюбленного сына, коллекцию золотых канделябров с изумрудами общим числом сто восемнадцать штук.

Джей фыркнул, поскольку прекрасно понял «тонкий» намек Жанти, все засмеялись, подхватив шутку:

– Ну теперь-то ты у нас не пожульничаешь, ворюга! Чуть что, мы тебя завещанием и по морде! Его ведь, этого завещания, на всех желающих хватит.

Принц обиженно запыхтел и, показав самым ярым насмешникам кулак, надменно, с долей презрительного превосходства, до малейшего оттенка интонации копируя Энтиора, бросил:

– Вандалы! Все, на что вы способны, это пытаться из зависти изуродовать совершенство!

А душеприказчик все читал:

– Принцессе Элии, единственной сестре моего дорогого отпрыска, из поместья, отписанного болонкам Софи, Лизет, Мими и Жульет, я завещаю свое любимое зеркало размером два на три метра с оправой из серебра.

– О Элия, – радостно прогудел Кэлер, пряча тысячи лукавых чертиков в глазах. – Теперь Злату к тебе в гости ходить будет удобно, дверь широкая! Может, даже со свитой заглянет!

– Чем больше красивых мужчин, тем лучше, – одобрила богиня.

– Принцу Энтиору, дабы он, как и прежде, был примером элегантности и красоты для моего единственного сына, – вещал Горт, – я завещаю походный несессер из Драогнара, он хранится в будуаре поместья, отписанного болонкам Софи, Лизет, Мими и Жульет.

– Ах, Жанти, дорогая, – «расчувствовался» вампир, обмахиваясь кружевным платочком. – Жаль, что я не ценил тебя по достоинству при жизни.

– Великому воителю Нрэну, идеалу мужественности и стойкости для моего ненаглядного сына Рика, из поместья, отписанного болонкам Софи, Лизет, Мими и Жульет, на добрую память обо мне завещаю любимый веер из семнадцати многоцветных пластин дерева фароха.

Родственники встретили это заявление выразительным дипломатичным молчанием, которое было красноречивее любых слов. Нрэн смутился, пара розовых пятен выступила на скулах бога. Ведь принц всегда считал, что его маленькие извращенные слабости – тайна за семью печатями для всех, кроме него самого. А тут еще бог вспомнил в деталях тот самый веер, о котором говорилось в завещании, представил его в изящных ручках Элии и, перейдя к мечтам о возможных способах применения галантерейной вещицы, заалел окончательно, проклиная свое извращенное воображение.

Мелиору из поместья, отписанного болонкам Софи, Лизет, Мими и Жульет, досталось небольшое собрание картин, Элтону – несколько редких книг по истории из библиотеки Жанти, которые он всегда мечтал получить, а Кэлеру – все содержимое погреба, включая знаменитые колбасы и коллекцию вин…

Слушая завещание, принцы уже не улыбались, они просто сползали со своих мест, корчась в судорогах беззвучного хохота, особенно сильные приступы начинались каждый раз, когда душеприказчик с совершенно постной миной провозглашал: «Из поместья, отписанного болонкам Софи, Лизет, Мими и Жульет…»

Настал черед принца Лейма.

– Из поместья, отписанного болонкам Софи, Лизет, Мими и Жульет… – хором простонали сквозь смех принцы.

– Нет, ваши высочества, – неожиданно для всех возразил с улыбкой Горт Шелнс и зачитал: – Принца Лейма, зная его неестественную для отпрыска королевской семьи порядочность и чистую любовь к животным, я назначаю опекуном моих любимых снежных болонок и их имущества. После кончины Софи, Лизет, Мими и Жульет мое загородное поместье перейдет в полное владение его высочества…

Лейм немного смутился. Он всегда любезно общался с яркой и деловитой мамой кузена, но никогда не поддерживал особенно близких отношений и не ожидал, что она упомянет его в завещании иначе, чем шуточным образом, как всех прочих родственников.