Арлекин - Бернард Корнуэлл

— Я видел, как стрела пробивает двухдюймовую дубовую доску, — сказал сэр Саймон.

— Трехдюймовую, — вставил Генри Колли.

Он, как и сэр Саймон, мог сегодня встретить английские стрелы и все же гордился мощью английского оружия.

— Опасное оружие, — признал Арлекин невозмутимым голосом.

Он всегда был невозмутим, всегда уверен, неизменно спокоен, и это самообладание раздражало сэра Саймона, хотя еще больше его бесили полуприкрытые глаза Арлекина, которые напоминали ему глаза Томаса из Хуктона. Но Томас из Хуктона мертв, и сегодня против них будет одним лучником меньше.

— Однако и лучников можно разбить, — добавил Арлекин.

Сэр Саймон отметил, что француз за всю свою жизнь повстречался всего лишь с одним лучником и тем не менее уже придумал, как их разбить.

— И как же?

— Ты сам подсказал мне как, — напомнил ему Арлекин. — Конечно же, дать им израсходовать стрелы. Послать против них маловажные цели — пусть час-два стреляют по крестьянам, болванам и наемникам. А мы, — он повернул коня, — пойдем во второй линии. Какой бы приказ мы ни получили, все равно будем ждать, когда у них подойдут к концу стрелы. Кому хочется быть убитым каким-нибудь грязным крестьянином? В этом нет никакой славы, сэр Саймон.

Рыцарь признал, что в его словах есть резон. Он последовал за Арлекином в дальнюю часть буковой рощи, где с вьючными лошадьми дожидались оруженосцы и слуги. Двое гонцов отбыли с донесением о расположении англичан, а остальные слезли с коней и расседлали их. Людям и лошадям пришла пора отдохнуть, перед тем как облачаться в боевые доспехи. И еще нужно было обратиться за поддержкой к Богу.

Арлекин часто молился, и это смущало сэра Саймона, который считал себя добрым христианином, но не до такой уж степени набожным. Два-три раза в год он исповедовался и ходил к мессе, но в остальное время мало вспоминал о Боге. Арлекин же вверял себя Богу каждый день, хотя редко заходил в церковь и мало времени проводил со священниками. У него были как будто личные отношения с небесами, и это одновременно раздражало и утешало сэра Саймона. Раздражало — потому что казалось недостойным мужчины, а утешало — потому что если Бог мог принести какую-то пользу воину, то именно в день сражения.

Впрочем, этот день, похоже, был для Арлекина особенным, так как, преклонив колено и молча помолившись, он встал и велел оруженосцу принести копье. Сэр Саймон, желавший поскорее прекратить благочестивые глупости и поесть, решил, что пора облачаться в доспехи, и тоже послал оруженосца за своим копьем, но Арлекин остановил его:

— Погоди.

Замотанные в кожу копья везли на вьючной лошади, но оруженосец Арлекина принес копье, следовавшее на собственной лошади и завернутое помимо кожи еще и в холст. Сэр Саймон предположил, что это личное оружие Арлекина. Но когда с древка сняли холстину, он увидел древнее, покоробившееся копье из такого ветхого дерева, что оно несомненно сломалось бы от малейшего усилия. Наконечник, похоже, был серебряным, и это тоже было глупо: серебро слишком мягко для смертельного оружия.

Сэр Саймон усмехнулся.

— Не собираетесь же вы сражаться с этим?

— Мы все будем сражаться с этим, — ответил человек в черном и, к изумлению сэра Саймона, снова преклонил колени. — На колени, — велел он и сэру Саймону.

Тот повиновался, чувствуя себя идиотом.

— Ты хороший воин, сэр Саймон, — сказал Арлекин. — Мало я встречал людей, так владеющих оружием, и не думаю, что хотел бы видеть кого-то иного на моей стороне, но для сражения нужно еще кое-что, кроме мечей, копий и стрел. Перед боем нужно думать и всегда нужно молиться, ведь если Бог на твоей стороне, никто не может тебя победить.

Сэр Саймон, смутно сознавая, что его критикуют, перекрестился и сказал в свое оправдание:

— Я молюсь.

— Тогда вознеси благодарность Богу за то, что мы пойдем в битву с этим копьем.

— Зачем?

— Потому что это копье святого Георгия и человек, бьющийся под защитой этого копья, будет в объятиях Бога.

Рыцарь уставился на копье, которое с почтением положили на траву. В жизни сэра Саймона было несколько случаев, когда он, обычно в полупьяном состоянии, улавливал что-то в божественных таинствах. Однажды один свирепый доминиканец довел его до слез, хотя при следующем его приходе в таверну уже не было того эффекта; а еще он весь съежился, когда впервые пришел в собор и увидел тускло освещенный свечами свод. Но таких моментов было мало, они были редки и нежеланны. Однако теперь вдруг таинство Христа коснулось его сердца. Сэр Саймон посмотрел на копье и увидел не безвкусное старое оружие с непрактичным серебряным наконечником, а нечто наделенное Божьей силой. Оно было послано Небесами, чтобы сделать человека неуязвимым, и рыцарь почувствовал влагу на глазах.

— Мои предки привезли его из Святой земли, — сказал Арлекин, — и сказали, что воин, сражающийся под защитой этого копья, не может быть побежден. Но это неправда. Их победили. Однако когда все их союзники погибли, когда развели адское пламя, чтобы сжечь их сторонников, сами они остались живы. Они покинули Францию, взяв с собой копье, но мой дядя украл его и спрятал от нас. Потом я нашел копье, и теперь оно благословит нас на битву.

Сэр Саймон ничего не сказал, а лишь смотрел на оружие с чувством, близким к благоговению.

Генри Колли, не тронутый торжественностью момента, шмыгнул носом.

— Мир загнивает, — сказал Арлекин. — Церковь разложилась, а короли ослабели. В нашей власти, сэр Саймон, построить новый мир, угодный Богу, но, чтобы сделать это, мы должны разрушить старый. Мы должны сами взять власть и передать ее Богу. Вот зачем мы сражаемся.

Генри Колли решил, что француз спятил, но сэра Саймона захватили его слова.

— Скажи мне, — Арлекин посмотрел в лицо сэру Саймону, — что изображено на боевом флаге английского короля?

— Дракон, — ответил тот.

На лице Арлекина появилась столь редкая для него улыбка.

— Разве это не знамение? — сказал он и, помолчав, продолжил: — Я скажу тебе, что случится в этот день. Придет нетерпеливый король Франции и бросится в атаку. День сложится для нас плохо. Англичане будут глумиться над нами, что мы не можем сломать их строй. Но потом мы принесем это копье, и ты увидишь, как Бог изменит ход битвы. Мы выхватим победу в последний момент. Ты возьмешь в плен королевского сына, а возможно, мы захватим и самого Эдуарда, и нашей наградой будет благоволение Филиппа. Вот зачем мы сражаемся, сэр Саймон, — за расположение короля, так как оно означает власть, богатство и земли. Ты поделишься этим богатством, но только когда поймешь, что мы воспользуемся им для очищения христианского мира от скверны и тлена. Мы будем бичом для нечестивых.