Форма жизни - Андрей Ливадный

Анатолий с усилием кивнул, серея лицом. Если бы Дибров внимательнее присмотрелся к нему, то, возможно, понял бы, что Толмачев знает нечто исключительно важное для них, но не решается или же не хочет этого сказать.

Он не присмотрелся. Не было времени на тонкий психоанализ.

— Переодеваемся. — Он коснулся плеча Мари, которая сидела в кресле, бессильно откинувшись на его спинку. — Соберись, — попросил Андрей, и Мари со стоном поднялась.

Глава 13

— Ты хочешь сказать, что угробил двух моих парней? — Лицо Скрягина на экране интеркома позеленело. — И чем ты оправдаешься?

— Я нашел доказательства того, что пилот лжет. Нас ждут крупные неприятности.

— Какие?

— Не могу объяснить. Это проще показать в его присутствии, тогда он будет вынужден говорить правду.

— Ну, допустим… Хотя я и так способен выбить из него всю правду. Что-то ты темнишь, Толмачев.

Лицо Анатолия внезапно пошло пунцовыми пятнами. Как и предсказывал Онжилай, главный инженер все это время балансировал на грани нервного срыва и ему не требовалось притворяться.

— Как хочешь, — с внезапной твердостью в голосе заявил он. — Будешь потом сам оправдываться перед фон Брауном, если угробишь пилота. Я предлагал тебе бескровный способ, ты отказался. Вопрос закрыт.

— Ладно тебе, не психуй, — насупился Скрягин. — Я в четвертом секторе первой палубы. Вали сюда, на месте разберемся. — Было видно, что шеф охраны ощущает себя на борту «Европы» полновластным хозяином положения.

— Со мной будут мои люди, — предупредил его Толмачев.

— Это еще зачем? — опять насторожился Скрягин.

— Ящик тяжелый. Вчетвером еле подняли.

— В нем что-то опасное?

— При осторожном обращении — нет, — уклонился от прямого ответа Анатолий. — Я уже обработал его, но на всякий случай пусть с ним оперируют мои люди, они понимают, что к чему.

— Да что там в нем, черт тебя раздери? — Скрягина уже всерьез заинтриговала мифическая находка.

— Технология… — неопределенно ответил Толмачев. — Такая технология, что фон Браун с ума сойдет. А парень пытался вывезти ее с Марса, думал, что мы прохлопаем.

— Так бы и говорил, — успокаиваясь, буркнул Скрягин. — Давай, волоки сюда свой контейнер, будем колоть этого умника.

Все гениальное просто, а самоуверенность тоже должна иметь разумные границы. В этом Онжилай смог лично убедиться на Марсе за четыре с половиной минуты до взрыва первой процессорной станции.

Теперь он в меру своих сил отматывал ситуацию назад, считая, что совершает вполне законную месть.

Они шли длинными, ярко освещенными коридорами мимо постов внутренней охраны, которая была предупреждена Скрягиным. Тяжелый ящик, который они волокли вслед за Толмачевым, на самом деле был пуст. Их лица, как и фигуру дройда, скрывали отливающие серебром защитные костюмы. Не было криков, стрельбы и шума — охрана сторонилась их, потому что слух о внезапной кончине двух коллег распространился в среде военизированного персонала «Европы» очень быстро, — по настоянию Диброва Анатолий не заблокировал канал интеркома, разговаривая с шефом службы безопасности.

Только сейчас, шагая этими коридорами, они начинали понимать, каковы истинные масштабы неудавшегося колониального транспорта. Семь потов согнало под серебристой тканью, прежде чем кончился их марш и перед возглавлявшим процессию Анатолием возникла последняя преграда — модульные ворота четвертого сектора первой палубы.

За ними открылся еще один коридор. У первой двери, расположенной по правую руку, стояла охрана. Узнав Толмачева, который, предупреждая вопрос, приподнял забрало мягкого шлема, они посторонились, провожая недоброжелательными взглядами объемистый контейнер, угрожающе покачивающийся в напряженных руках четверых «техников».

Отсек, куда они вошли, был небольшим. Ранее тут располагался резервный пост управления, аппаратуру которого сейчас накрывали чехлы. В кресле оператора, пристегнутый к нему ремнями, сидел Антон Столетов. На его лице красовались два свежих кровоподтека. Методы, которыми Скрягин добывал информацию, не вызывали никаких сомнений, но, судя по его недовольному виду, шеф службы безопасности мало продвинулся в своих изысканиях.

— Ну? — Он остановился, заложив руки за спину, и неодобрительно посмотрел на Толмачева, которого вдруг начало трясти, словно осиновый лист на ветру. — Что ты там хотел мне продемонстрировать?

Сбоку раздался характерный щелчок, и Скрягин вдруг ощутил, что его виска коснулось что-то холодное, очень хорошо узнаваемое…

Он медленно скосил глаза.

Один из «техников» отпустил ручку контейнера и в доли секунды оказался вооружен — в правой руке он держал «стайгер», глушитель которого был приставлен к виску Скрягина, а в левой появился невесть откуда взявшийся штурмовой автомат, чей ствол недвусмысленно давал понять двоим парням в униформе, что им лучше не двигаться.

Один из них все же не внял этому немому предупреждению.

Он был отлично подготовленным бойцом. Одновременно со щелчком интегрального затвора подручный майора Скрягина начал уклоняться, закрываясь креслом и телом Столетова, но, просчитав реакцию и линию огня Онжилая, он не взял в расчет остальных.

Автомат, оказавшийся в руках Диброва, коротко рявкнул.

Дверь за спиной начала открываться, и Онжи неуловимым глазу движением послал в расширяющийся проем два выстрела.

Мари не успела даже отшатнуться — обе пули прошли в сантиметре от ее головы. Онжилай стрелял из «стайгера» и не промахнулся, но Скрягин воспользовался секундным отклонением ствола от своей головы, вырвал из плечевой кобуры автоматический пистолет и успел дважды нажать на спуск.

Он целил в Толмачева, но обе пули принял на себя Френк, который рванулся вперед, отталкивая оцепеневшего Анатолия с линии огня.

Все описанное заняло несколько секунд, но когда стих звонкий рикошет выпущенной Дибровым короткой очереди, Мари с ужасом увидела, что на полу отсека лежат четыре рухнувших навзничь тела: двое охранников, Скрягин, который царапал холодеющими пальцами забрызганный кровью пол, и Лаймер, с судорожным визгом дергавший приводом руки…

— Отец! — горестно вскрикнула она, отталкивая ненавистного Толмачева.

— Дурацкая привычка стрелять в голову… — дребезжащим голосом произнес Френк, левой рукой удерживая от конвульсий вышедший из-под контроля привод правой конечности. Его выбитый пулей глаз превратился в дырку, в глубине которой неприятно шевелились остатки микромоторной системы фокусировки.