Сыщик-убийца - Ксавье Монтепен

— Мое любопытство должно быть удовлетворено раньше вашего. Каким образом вы узнали, что мистрисс Дик-Торн — Клодия Варни?

— Я навел справки.

Бывшая куртизанка нахмурилась.

— Через полицию? — прошептала она.

— О! Нет! Я послал в английское посольство, в бюро, где визируют паспорта, и мне там дали справки, которые никаким образом не могут скомпрометировать вас.

— И вас привело только одно любопытство?

— Конечно! Неужели же я мог иметь какой-нибудь другой повод?

Клодия с горечью улыбнулась:

— Это не особенно лестно для моего самолюбия, герцог.

— Эх, сударыня, после такой долгой разлуки, мне кажется, между нами должна быть полная откровенность…

— Хотя бы эта откровенность была груба и оскорбительна, — добавила мистрисс Дик-Торн. — Итак, — прибавила она почти свирепым тоном, — вы ничего не угадываете, ничего не боитесь?

— Положительно ничего, — ответил Жорж с уверенностью, которой противоречило легкое дрожание его голоса. — Я только прошу объяснения, которого имею право ожидать от вас, — вот и все.

— Может быть, это объяснение будет продолжительно.

— Не можете ли вы сократить его?

— Это невозможно.

— В таком случае, мое время в вашем распоряжении.

— Должна ли я возвращаться к началу нашей истории?

— Бесполезно! С моей стороны была страсть, с вашей — расчет и тщеславные мечты. Вся эта история очень проста.

— Итак, я пропущу первые годы и перейду прямо к развязке. Чтобы быть принятым мною, вы сейчас воспользовались словом «Брюнуа»…

— Это было единственным средством пробраться к вам.

— И вы не побоялись вызвать это воспоминание! Вы не сказали себе, что в то отдаленное время вы, погруженный в долги, живший обманом, подавляемый страхом бесчестия, надеялись только на одну меня? Вы забыли, что я работала в тиши, чтобы доставить вам титул герцога, дать вам в руки громадное состояние, и что это мне удалось?…

— Я сознаю, что вы были мне очень полезны и, полагаю, что достаточно выразил вам мою благодарность.

— Бросив мне, как милостыню, несколько сот тысяч франков с условием, чтобы я оставила Францию!… — насмешливо возразила вдова. — Я не этого ожидала. И, признаюсь, что в первую минуту вполне справедливого гнева я хотела донести на вас, рискуя погубить себя. Нам обоим грозила тюрьма, даже эшафот, — и мужество изменило мне. Я дорожила жизнью и свободой и имела подлость послушаться вас и оставить родину!… В Англии меня ожидало великолепное положение: я вышла замуж за богатого фабриканта, который обожал меня. В течение нескольких лет я была счастлива… и забыла вас. Но мой муж разорился и умер, оставив меня почти в нищете. Тогда я сказала себе, что по моей милости вы владеете миллионами и. что я имею право требовать от вас часть этого богатства.

— Я ожидал такого вывода, — сказал герцог по-прежнему хладнокровно. — И легко понял, что несколько слов, написанных в низу вашего приглашения, были просто средством возбудить мое любопытство. Я проник в ваш план: вы рассчитываете вызвать предо мною призрак прошлого, чтобы при помощи страха эксплуатировать меня, как вам угодно. Эта спекуляция называется шантажом. Но я сомневаюсь, чтобы она удалась со мной. Вы были моей сообщницей или, лучше сказать, помощницей, действовавшей для меня с ловкостью, которую я вполне признаю.

— И за которую вы заплатили сто тысяч экю?

— Это очень кругленькая сумма. Жан Жеди, имени которого вы также не забыли, получил всего лишь несколько луидоров, а чтобы быть в безопасности от его болтовни, вы его отравили. Оставьте же в стороне ваш враждебный тон, и поговорим как старые знакомые. Я возмущаюсь против требований, но не отказываюсь помочь вам. Чего вы от меня хотите?

— Половины вашего состояния, — прямо ответила мистрисс Дик-Торн.

Жорж улыбнулся и пожал плечами.

— Это самое верное средство ничего не получить, — сказал он.

— Я имею право требовать!

— Нет, моя милая, так как вы не имеете права угрожать или, по крайней мере, ваши угрозы не имеют серьезного значения. Мы, правда, совершили преступление, но ничего не должны правосудию. Другой поплатился за нас: Поль Леруа был объявлен виновным в убийстве доктора из Брюнуа и умер на эшафоте.

— А вы живы, герцог! Живы, богаты и счастливы!

— А я жив! — повторил Жорж. — И, что бы ни случилось, закон не может наказать меня, так как истек срок давности.

— Я это знаю. Но скандал должен задеть если не вашу жизнь й свободу, то, во всяком случае, вашу честь! И покрыть грязью имя Латур-Водье!…

Сенатор пожал плечами.

— Но эта грязь покроет также и ваше имя.

— Не все ли мне равно?

— Нет, так как эта грязь прилипнет к вашей дочери, — закончил герцог.

— Ну, так что же? — холодно спросила Клодия. — Если мне нельзя отомстить, не запачкав имени дочери, то другие, пользуясь моими советами, могут потребовать исправления ужасной юридической ошибки.

— Семейство Поля Леруа! — сказал Жорж, засмеявшись. — Оно не существует больше. Если вы думаете употребить это оружие, моя милая, то, повторяю, оно сломалось.

Клодия с удивлением поглядела на своего бывшего любовника.

«Неужели он говорит правду?» — подумала она.

Герцог изучал лицо мистрисс Дик-Торн. Видя, что на нем отразилось непритворное удивление, он продолжал:

— Постарайтесь убедить себя, что вы бессильны. Но это не должно вас огорчать. Я охотно уступлю вашим просьбам то, в чем отказал бы вашим угрозам. Вы желаете — это вполне естественно — выйти из стесненного положения, так как окружающая вас роскошь, я это понимаю, служит только для того, чтобы обмануть глаза. В настоящее время вы тратите последние луидоры, чтобы привлечь блестящих бабочек к прелестному цветку, который зовется Оливией Дик-Торн. Вы желаете вашей дочери богатого мужа, это делает вам честь, как матери, но муж может не явиться сейчас же, надо быть в состоянии подождать его и иметь возможность до тех пор пускать пыль в глаза… Я доставлю вам эту пыль, и мы останемся добрыми друзьями… Еще раз повторяю: сколько вам нужно?

— Я уже вам сказала: половину вашего состояния.

Герцог встал.

— Так как вы положительно сошли с ума, я не буду продолжать этот бесполезный разговор!

— Остановитесь, герцог, — повелительно сказала Клодия. — Я не сошла с ума, и вы поймете это, только слишком поздно. Теперь же я хочу объяснить вам те несколько слов, которые прибавила к моему приглашению.

— По поводу моего сына?

— Да, по поводу вашего приемного сына.

— Приемного, пожалуй, — но он тем не менее маркиз де Латур-Водье и будет герцогом после моей смерти. По какому поводу делаете вы ему честь, занимаясь им?

— Вы этого не угадываете?

— Положительно, нет.

— Сейчас вам объясню. Ваш сын Анри должен жениться на мадемуазель Изабелле де Лилье?

— Весь Париж знает об этом.

— Такой брак вам нравится?

— Да.

— Я очень сожалею.

— Почему?

— Потому что его надо расстроить сегодня же.

Жорж, в свою очередь, поглядел на мистрисс Дик-Торн.

«Положительно, — думал он, — она потеряла голову».

Клодия прочла в глазах сенатора, что происходит в его уме.

— Повторяю, что я в полном рассудке и совершенно серьезно советую вам расстроить брак, о котором идет речь.

— Но по какому поводу?

— У меня другие планы.

— У вас?

— Да, у меня. Скажите вашему сыну в самом близком будущем, что его невеста называется не Изабелла де Лилье, а Оливия Дик-Торн.

— Ваша дочь?

— Да, моя дочь.

Герцог засмеялся.

— И вы подумали, что я послушаю вас? — спросил он.

— Да, подумала и даже думаю теперь. Этот брак — цена моего молчания.

— Э! Какое мне дело до вашего молчания!

— Очень большое дело, герцог.

— В самом деле?

— Вы сейчас увидите. Клодия Варни в свободные часы написала нечто вроде автобиографии или мемуаров. Есть в ее жизни один период, во время которого вы были тесно с нею связаны, и вам известно, каким образом. Клодия рассказывает все день за днем, так сказать, час за часом, ничего не пропуская. Уверяю вас, это очень интересно. Если вы не согласитесь, чтобы моя дочь стала маркизой де Латур-Водье, две копии этих мемуаров будут посланы: одна — графу де Лилье, другая — вашему сыну… и они обсудят их.

— Вы ошибаетесь, — перебил герцог, — они не прочтут и двадцати страниц вашего сочинения, которое примут — и вполне справедливо — за шантаж. Повторяю: ваша клевета не коснется меня. Откажитесь от борьбы, если у вас нет другого оружия.

— Нет, у меня есть еще одно.

— Такого же достоинства?

— Судите сами. Вы получили наследство после смерти вашего брата, убитого в мнимой дуэли итальянским бретером…

— Это ложь.

— К чему отрекаться? У меня есть доказательство.