Тарантул - Герман Матвеев

Сообразив, что Мальцев слишком занят этим зрелищем, Миша рискнул. Опустив голову, он быстро перешел тротуар. Дверца машины гостеприимно открылась навстречу.

— Здравствуй, Миша, — сказал сидевший внутри молодой мужчина, помогая захлопнуть дверцу. — Ты меня не знаешь, а я тебя знаю. Моя фамилия Маслюков.

Он крепко пожал руку юноше, но, заметив озабоченное выражение на его лице, спросил:

— Что-нибудь случилось?

— Да. Товарищ Маслюков, вон видите стоит человек на углу? Видите?

— Вижу.

— А кто это такой? Вы знаете?

— Не-ет, — неуверенно протянул Маслюков, глядя через стекло на указанного человека.

— Мальцев Григорий Петрович. Слышали про такого?

— Да что ты говоришь! Слышать-то я про него слышал, но видеть не пришлось. Любопытная встреча. Что он тут делает?

— Смотрит на машины… Вон из Лавры выходят. Интересные какие-то…

— Это «катюши», — пояснил Маслюков, — Надо предупредить начальника.

Маслюков хотел вылезть из машины, но в это время в дверях почты показался Иван Васильевич. Он остановился на тротуаре и, щурясь от света, оглянулся кругом. Не обращая внимания на Мишины сигналы, он достал из кармана портсигар, взял папиросу, вытащил спички и закурил. Затем подошел к машине, открыл дверцу и сел с шофером.

— До первого переулка. Свернешь направо, — приказал он. — Ну, Миша, быстро выкладывай.

— Дядя Ваня, на углу стоит Мальцев… — начал было Миша, но Иван Васильевич его перебил:

— Я видел… Говори о своем. Ты был на кладбище с Панфиловым?

— Да… — с удивлением подтвердил Миша.

— Я так и подумал. Машина свернула в переулок и остановилась. Здесь Миша коротко рассказал о пережитых сегодня событиях, о том, как встретились они с запахом тушенки и обнаружили склеп, откуда шел этот запах Иван Васильевич слушал молча, изредка переглядываясь с Маслюковым.

— Н-да! Случай в нашем деле иногда решает исход операции, — задумчиво произнес подполковник. — Ты хорошо запомнил этот склеп?

— А то как же!.. Хоть ночью найду.

— Вот именно что ночью. Ночью нам и нужно будет его разыскать. Сделаем так. Мы тебя сейчас подвезем кружным путем на кладбище. Иди к «птицеловам» и скажи, чтобы они кончали свою работу. Помоги им снять западенки или чем они там ловят, а тем временем посмотри, внимательно посмотри, как подойти к склепу. Запомни, какие кресты, деревья, оградки его окружают. Далеко ли он расположен от монастырской стены. Ясно, Миша?

— Ясно, Иван Васильевич.

— Ты будешь у нас проводником. Но осторожность, осторожность и еще раз осторожность.

Машина остановилась. Прежде чем выйти, Миша нагнулся к подполковнику и, с явным смущением, зашептал:

— Иван Васильевич, я вам давно хотел сказать… да все не удавалось… Мы ведь тогда обманули вас… Аля в шкаф спряталась совсем не потому… она на самом деле, как Константин Потапыч говорил… Это уж мы потом придумали.

— Я знал об этом… Знал и то, что ты мне в конце концов сознаешься.

— А почему вы знали?

— Потому что я тебе доверяю… Действуй. Иван Васильевич крепко пожал Мише руку и открыл дверцу.

27. Вызов в милицию

В аптеку пришел участковый инспектор Кондратьев. Как старый знакомый, он приветливо помахал рукой рецептару.

— Мое нижайшее… Начальство у себя? — спросил он и, не ожидая ответа, прошел в кабинет управляющей.

— Ну вот! Опять что-нибудь с затемнением? — с недовольной улыбкой встретила его Евгения Васильевна. — На Невский у нас одно окно открыто… Неужели на дворе?

— Никак нет… Не беспокойтесь. Я по другому поводу, — сказал Кондратьев, усаживаясь на стул и вытаскивая из полевой сумки какие-то бумаги. — Срочно требуется Анна Каряева… Есть у вас такая?

— Есть. Санитарка.

— Вот. Затем требуется Иконова…

— Такой нет.

— Как же нет? Ольга Михайловна Иконова.

— Никонова?

— Виноват. Действительно, Никонова, — поправился участковый, поднося к глазам повестку.

— Это рецептар… Зачем они вам?

— Есть маленький разговор. Надо кое-что уточнить.

— Позвать вам их сюда?

— Никак нет. Пускай оденутся. Прогуляемся до отделения. Да вы не беспокойтесь. На полчасика. И что это за оказия! Как только видят милицейскую форму, так сразу и пугаются, — посетовал участковый. — Совесть у вас не чиста, что ли? Или с детства люди напуганы «букой-милиционером»?..

— Я не пугаюсь, но ведь вы не на танцы приглашаете?.. Не на вечеринку?

— Танцы не танцы… — неопределенно сказал участковый. — Танцы у нас особые, но пугаться без причин не годится.

— Хорошо, я сейчас им скажу. У вас повестки?

— Так точно! Вот вручите. Я подожду.

Через полчаса рецептар аптеки сидела в комнате оперативного работника отделения, с которым уже встречалась дважды, и с недоумением поглядывала на второго мужчину. По всем признакам, с ним здесь считались. «Что у нас могло случиться? — думала Ольга Михайловна. — Перепутали лекарство и кто-нибудь отравился? Вряд ли. За последнее время я не выписывала ни одного рецепта с сильно действующими средствами. Зачем-то вызвали Аннушку…»

— Ольга Михайловна, вы нас извините, что потревожили, — начал оперативный работник. — Оторвали, так сказать, от важных дел. Но вот товарищу Маслюкову надо кое-что выяснить. Он работает в ОБХС. На площади. Мы будем протокол составлять, Сергей Кузьмич? — спросил он Маслюкова.

— Я думаю, не стоит. Это разговор предварительный… Если будет нужно, потом оформим. Товарищ Никонова, мы имеем сигналы… Скажите, что собой представляет Шарковский Роман Борисович?

Ольга Михайловна с удивлением подняла брови, подумала и неторопливо ответила:

— Шарковский? Старый, опытный, хорошо знающий свое дело работник. В аптеке он работает давно.

— Насчет его квалификации мы не сомневаемся, — сказал Маслюков. — Он заведует складом?

— Он дефектар. В его ведении находится… Ну, если хотите, склад. По требованиям из ассистентской он отпускает нужные лекарства.

— Вот, вот… Скажите, пожалуйста, у вас никогда не было сомнений в его честности? Никаких подозрений? Особенно зимой сорок первого — сорок второго года…

Вопрос несколько смутил Ольгу Михайловну. Теперь она поняла, зачем вызвали ее и санитарку. Обе они старые работники аптеки, и вся «деятельность» Шарковского проходила на их глазах.

— Вы ставите меня в неловкое положение. Как я могу подозревать человека, если нет точных данных?..

— Ревизии у него бывали? — продолжал спрашивать Маслюков.

— Ну конечно.

— А результаты?

— Я не читала актов, но вы можете получить их у управляющей.

— Все это не то… Документы мы смотрели, но нас интересует фактическая сторона дела. Провести за нос можно любую комиссию… Особенно такому, как Шарковский. Я думаю, надо пригласить для беседы и товарища Каряеву, — неожиданно предложил Маслюков, поднимаясь из-за стола.

— Товарищ Каряева, пожалуйста, сюда! — крикнул он в коридор, широко распахивая дверь. — Проходите, садитесь и не стесняйтесь. Здесь все люди свои.

Аннушка недоверчиво посмотрела на Маслюкова, чинно поклонилась присутствующим и села.

— Вот мы тут начали разговор с Ольгой Михайловной об одном вашем сотруднике, — продолжал Маслюков. — Шарковский Роман Борисович. Работает он у вас давно. Не правда ли?

— Работает он давно, — подтвердила Аннушка.

— И хорошо работает?

Аннушка покосилась на Маслюкова, поправила платок на голове и пожала плечами.

— Я человек маленький. Мое дело уборка, приборка, мойка. Что я могу понимать?

— Но все-таки? Вы с ним работаете не один год. Каждый день видите… Вот нам, например, стало известно, что он меняет дефицитные лекарства… Так сказать, спекулирует.

Аннушка перевела взгляд на молча сидевшую Ольгу Михайловну и поджала губы.

— Вы не замечали, товарищ Каряева? — спросил оперативный работник.

— Я ничего не знаю, — упрямо сказала Аннушка. — Какое мне дело до Романа Борисовича? Чего он меняет, кому меняет… Он же меня не спрашивает.

— Мы вызвали вас не для допроса, а для беседы, — мягко сказал Маслюков. — Мы обращаемся к сознательным женщинам, защитникам Ленинграда. Ну, посудите сами… Государство ему доверило ценности, а он в личных интересах разбазаривает их, наживается. Кого же он обманывает? В первую очередь вас. На ваш хороший, передовой коллектив ложится тень. Верно я говорю? Товарищ Каряева?

— А это мне неизвестно. Вы спросите у Ольги Михайловны. Она провизор, а я что… я санитарка.

— Ольга Михайловна! — обратился Маслюков к рецептару.

— Я вам уже заявила, что не могу обвинять человека, если нет точных фактов. Что я могу сказать? Кто-то к нему приходит? Да, приходят какие-то знакомые. Ну так что? У всех есть знакомые и родные. Разве это что-нибудь доказывает? Дает он им лекарства? Да, дает. На то мы и аптека, чтобы лекарства отпускать. Без рецептов? Ну что ж… Есть много общеизвестных лечебных средств. У нас есть и ручная продажа. Дефицитные? У нас теперь почти все лекарства дефицитные. Что он за это получает? Не знаю и никогда не видела…