История с продолжением - Екатерина Белецкая

Этот человек вызывал у всех невольное уважение – всем. И видом (дорогой костюм явно не советского пошива), и походкой, и особой манерой поведения, присущей, пожалуй, лишь высшим чинам от власти. У простого человека нет такой раскованности и вальяжности, нет такой самоуверенности. Он остановился на пороге и издали посмотрел на Пятого, наблюдая. Тот спал, голова его склонилась к левому плечу, волосы, сбритые на месте трепанации, немного отросли и торчали ёжиком. Яркое полуденное солнце, пронизанное зелеными прожилками от листвы стоящих за окном деревьев, освещало всё – и от света ничто не могло укрыться. Солнцу ведь всё равно, на что падают его лучи, будь то великое счастье или великая боль. Пятый был бледен, почти до прозрачности бледен и страшно худ. Черты его лица заострились, щёки запали. Тело едва просматривалось под одеялом, а левая рука, лежащая поверх одеяла, была сплошь в гематомах от постоянных капельниц. Спал он неспокойно, часто вздрагивая, явно пугаясь того, что было ведомо лишь ему одному. Лицо его иногда искажали гримасы, рот страдальчески кривился, иногда он тихо стонал, словно от боли. “Сейчас проснётся, – подумал человек, стоящий на пороге, – они чувствуют таких как мы, стоит только подойти поближе. Да, старый враг, в этом раунде ты впереди меня. Хотя игра ещё не закончена. Жаль, очень жаль. Ишь ты, какие синяки, и как он терпит?”

Пятый внезапно проснулся, словно от удара. Он понял всё сразу, на секунду его обуял ужас, быстро сменившийся, впрочем, мрачной решимостью – умру, но не подамся. Выражение его лица не укрылось от человека, стоящего на пороге и тот сказал, успокаивающе поднимая руку:

– Не бойся, я не собираюсь сегодня вить из тебя веревки. И энергию стягивать не буду, обещаю. Веришь?

Пятый не ответил – у него пересохло во рту. Он лишь едва заметно кивнул.

– Я пришел поговорить, – пояснил вошедший, входя и осторожно прикрывая за собой дверь, – мы ведь очень давно не общались один на один. Твой друг в данном случае может только помешать – он слишком эмоционален и не сдержан в своих проявлениях.

– О чём нам с вами можно разговаривать? – Пятый попытался пожать плечами, но из этого, как и следовало ожидать, ничего не вышло. Лицо его стало каменным, а голос обрёл твердость, – Всё, по-моему, уже было сказано лет пятнадцать назад…

“Какая выдержка! – с уважением подумал визитер. – Другой бы со слезами на глазах умолял бы его не трогать… а этот… ведь сдохнет, а всё равно останется при своём.”

– Я уже сказал и повторю снова – разговор будет не о том, – ответил он.

– Как мне вас называть? – спросил Пятый. – А то у вас каждый раз новая маска… и имя тоже, если мне не изменяет память.

– Ты потише, – предостерег тот, оглядываясь на дверь, – поосторожней, старый враг, там же люди ходят. И я не думаю, что тебе доставит удовольствие мысль о том, что эти живые люди могут из-за одной твоей неосторожной фразы стать мёртвыми людьми. А называть меня можешь Павлом Васильевичем, если угодно…

– Хорошо. – Пятого всё ещё не оставило то чувство, что разбудило его. Ужас. Инстинктивный ужас. Справляться с которым в нынешнем состояние куда как трудно. – Так о чём мы будем говорить?

– Ну, во-первых, я бы хотел извиниться перед тобой за то, что произошло. Это не в коей мере не соответствовало нашему плану. Просто досадное упущение.

– Никто не виноват, – примирительно сказал Пятый, – мальчишку, как я понял по рассказам, просто не предупредили. Сам я, правда, ничего не помню, но это не главное… Сейчас-то ему всё объяснили?

– Если это можно так назвать… к проекту оказался допущен человек, не подписавший никаких бумаг, мало того, даже не удосужившийся что либо прочитать из того, что ему дали. А за любую глупость надо платить. Тебе, я думаю, понятно, к чему я клоню?

У Пятого внутри вдруг всё похолодело. Он понял. Даже слишком хорошо понял.

– Что вы с ним сделали? – внезапно севшим голосом спросил он.

– Да, собственно, ничего… Вернее, сделали… но не мы. Другие. – Павел Васильевич пожал плечами. – Ты, вероятно, слыхал, что заключенные делают с вертухаями, попавшими за решетку? Да ещё за убийство малолетней. С изнасилованием. Наш общий друг погиб во время этапирования к месту заключения. От рук товарищей по вагону, в котором ехал. Неделю назад.

Пятый промолчал. Он всегда ждал чего-то в этом роде, но, как не готовился, всё равно не мог спокойно воспринимать такое. Вокруг подобных существ всегда разливались моря крови. Привыкнуть к подобному было не возможно. Вот и сейчас…

– Значит, жизнь этого ребенка теперь на моей совести, – прошептал он, – вы этого хотели?

– Ни в коей мере, – почти что весело откликнулся Павел Васильевич, – виновные наказаны, справедливость торжествует. По-моему, этот протеже Андрея не стоил ни одной капли крови моего уважаемого врага. Ведь так?

– Наши мнения по данному вопросу расходятся, – голос Пятого стал твёрже. – И вступать с вами в полемику я не хочу. Если честно – просто нет сил. Скажу лишь, что за время вашего отсутствия моя точка зрения не изменилась ни на йоту.

– Не будем об этом. Лучше скажи, вставать пробовал?

– Нет, – Пятый покачал головой и слегка поморщился от боли, – какое там… руки, и те не слушаются… Впрочем, спросите у врачей, они, пожалуй лучше меня осведомлены о моём состояние.

– Я с этого начал. Собственно, я тут по их нижайшей просьбе относительно тебя. Вставать ты, по их прогнозам, начнёшь недели через две. И они просили отправить тебя отдохнуть… подышать воздухом, и всё в том же духе… В общем, ты, двое надсмотрщиков…

– Кто?

– Юрий и Николай. Фельдшер… эта ваша Валентина… Поедете на отдых. В Подмосковье.

– Лин, – добавил Пятый.

– Нет. У меня нет гарантий, что Лин не смоется в ближайшие два часа по приезде на место.

– Я – эта гарантия. – голос Пятого был очень спокоен, но в нём звенели металлические нотки. – Он за это время намучился со мной так, как вам и в страшном сне не присниться. Ему эта поездка необходима даже в большей степени, чем мне. Поэтому Лин едет. Или не едет никто.

– Хорошо, – неожиданно легко согласился Павел Васильевич, – но за Лина ты отвечаешь, ладно?

– Ладно. А вы – за надсмотрщиков. Хотя в этих двоих я уверен. Они ваши распоряжения всегда выполняли толково. Я думаю, Лин не доставит вам повода для беспокойства, он сейчас стал очень тихим, если не сказать больше. Если хотите, можете поговорить о нём с врачами, они вам расскажут обо всём. Да и Валентина… Лин бы просто постеснялся даму.

– Ладно, ты меня окончательно уговорил. Поправляйся, старый враг. А на досуге подумай, может, твоя точка зрения немного устарела, а?