Обделённые душой - Нил Шустерман

— Не улавливаешь сути, Гайавата, — говорит вожак, зачёсывая пятернёй свои сальные волосы на несуществующее ухо. — Этот промысел не совсем легален, что делает его чрезвычайно выгодным.

— Давай к делу, — произносит Козёл. — У кого-нибудь из этих ребятишек есть особые таланты?

После секундного молчания Ланса подаёт голос:

— У Новы способности к математике. Запросто решает всякие уравнения и прочее.

— Да что ты говоришь, Ланса! — восклицает Нова. — А почему бы тебе не рассказать им, как здорово ты управляешься с луком и стрелами?

— Эй, вы оба, заткнитесь! — кричит Лев. — Не нападайте друг на друга! Именно этого эти мерзавцы и хотят!

Мерзавец с козлиной бородкой вперяет злобный взгляд в Лева, потом всаживает ногу ему в рёбра.

Уил надвигается на Козла, но Одноухий нацеливает на него транк-пистолет:

— Давайте-ка все глубоко вдохнём, а?

Лев лежит в пыли, гримаса боли постепенно проходит. Он поднимает глаза на Уила, как бы давая тому знать, что с ним всё хорошо. Больно, но ничего опасного. Ещё никогда в жизни Уил не чувствовал себя таким беспомощным. Он вспоминает дедушку. Как бы тот поступил?

— Какой прекрасный выбор! — говорит вожак, окидывая детей взглядом. — Неплохая добыча! Может, всех забрать?

— Только попробуй, — советует Уил, — и всё племя станет охотиться за вами до конца ваших жалких жизней. И долго эти ваши жизни не продлятся, это я вам гарантирую. Но этого не случится, если один из нас пойдёт с вами по доброй воле.

— А это не тебе решать! — орёт Козломордый. — Мы сами будем выбирать!

— Так выбирайте с умом! — парирует Уил. Рядом с телом дяди он видит свою гитару, там, где оставил её этим утром, прислонив к бревну. Всё происходит тихо, без особого шума; Уил только краем уха слышит, как двое бандитов переговариваются между собой. Решают. Выбирают.

Уил знает, как защитить детей. Знает, как спасти Пивани и Лева.

Он кладёт дядину винтовку на землю и идёт к гитаре.

— Эй! — орёт Козломордый и подхватывает винтовку Пивани. — Это куда же ты собрался?

Уил поднимает гитару и садится на бревно. Гитара — вот его оружие, другого не надо.

Он думет об Уне и её последних обращённых к нему словах. Она вырезала для него плектр из редчайшего каньонного топляка — древесины, которая несколько месяцев пролежала под водой в реке Колорадо — и вручила его Уилу как раз перед тем, как он ушёл в поход. Сейчас юноша вытаскивает его из-под струн и вертит в пальцах, вспоминая, что сказала ему Уна:

— Я не буду скучать по тебе, Гитарный безобразник!

Она явно имела в виду прямо противоположное, только не хотела в этом признаваться.

Он целует плектр и опускает его в карман. Он не станет пользоваться её подарком ради этих монстров. Он будет играть без него. Он будет играть песню их жадности. Их злобы. Их разложения. Он зачарует их так, что они погрязнут в собственном стяжательстве, станут смотреть на него как на самый большой куш в своей жизни и позабудут об остальных.

— Скажите, чего стоит вот это, — молвит он и начинает играть.

Музыка несётся над лагерем. Уил начинает со сложной старинной пьесы, потом переходит на огненную пляску Людей Удачи и заканчивает своими любимыми испанскими мелодиями. Его музыка неистовствует, она прекрасна и хватает за сердце, и в то же время она — обвинение в адрес тех, для кого он играет. Каждая пьеса рождает ток в его пальцах, и даже деревья кругом словно заряжены электричеством.

Как всегда, слушатели долго молчат после того, как отзвучала последняя нота. Даже вожак пиратов опустил пистолет, словно позабыл о нём. И тут вдруг случается нечто из ряда вон.

Кто-то хлопает.

Уил смотрит на Лева — тот сидит на земле, висок запачкан оружейной смазкой, щека измазана грязью. Его глаза прикованы к музыканту. Он хлопает что есть силы, соединяя ладони единым мощным движением, прогоняет тишину. К нему присоединяется Кили, затем Нова, потом и все остальные. Аплодисменты становятся ритмичными, звучат в унисон.

— Хватит! — орёт Козломордый. — Хорош хлопать! — Его лицо бледно, он наставляет на Уила транк-винтовку. — Прекратите! Не то я за себя не ручаюсь!

Второй бандит ржёт.

— Простите моего напарника. Понимаете, его брат погиб при террористическом акте хлопателей.

Уила так и подмывает сказать: «Похоже, они не того укокошили», — но это лишнее: аплодисменты становятся громче и ритм их ускоряется, что говорит гораздо яснее любых слов.

Наконец, аплодисменты затихают, последним заканчивает хлопать Лев. Его ладони покраснели — так бешено он хлопал.

Вожак бандитов смотрит Уилу прямо в глаза и кивает. Судьба Уила решена.

— Ты пойдёшь с нами. — Он приказывает напарнику связать остальных.

— А как быть с Бобби? — спрашивает Козломордый, указывая на спящего подельника.

Вожак бросает на валяющегося на земле сотоварища равнодушный взгляд, поднимает пистолет и разряжает его в голову Бобби.

— Вот и вся проблема.

Затем бандиты стягивают детям руки и ноги липкой лентой и привязывают всех шестерых друг к другу, продевая верёвку между скрученных конечностей. Кили едва не плюёт в них, но вовремя сдерживается, заметив предупреждающий взгляд Уила.

Козломордый привязывает Лева отдельно от всех — к дереву, около которого лежит Пивани. Лев яростно пытается высвободиться.

— Разрешите мне попрощаться, — просит Уил.

Вожак опускается на бревно — то самое, на котором сидел и играл Уил — и машет транк-пистолетом. Похоже, Уил — слишком ценная добыча, чтобы стрелять в него настоящими пулями.

— Только по-быстрому!

Козломордый всё ещё возится с Левом. Уил подходит к нему, Козломордый отступает, не сводя с Уила насторожённого взгляда, как будто боится, что тот, чего доброго, накинется на него.

— Уил, что ты делаешь? — шепчет Лев. — Эти типы — они же потащат тебя сам знаешь куда. Из живодёрни ты уже не вернёшься!

— Это мой выбор, Лев. Твоя задача — позаботиться об этих детях. Успокой их. Поддержи. Пивани проснётся через несколько часов. С вами всё будет хорошо.

Лев сглатывает и кивает, принимая на себя ответственность за судьбу детей.

Уил ухитряется выдавить из себя кривую улыбку:

— Спасибо за аплодисменты, братишка.

И в этот момент бандиты хватают Уила и его гитару и уводят прочь.

Несколькими часами позже, в посёлке, Лев прислоняется к запылённому пикапу Пивани, в полуха слушая, как Пивани рассказывает шерифу о происшествии. Лев смотрит, как дети рассаживаются по машинам, и родители увозят их домой. Только Кили оборачивается и машет Леву рукой на прощание.

Шериф возвращается к своему автомобилю, составляет протокол, затем отправляется в горы забрать труп Бобби — наверняка желая, чтобы пирата убил кто-то из его ребят-полицейских, а не свой брат-бандит.

Как Лев ни отворачивается, он невольно замечает злые взгляды, которыми одаривают его полицейские перед тем, как уйти.

— Твоё прошение о присоединении к племени отвергнуто, — сообщает ему мама Уила. В её голосе звучит боль — частично по отношению к Леву, частично по отношению к её сыну, которого она больше никогда не увидит. — Мне очень жаль, Лев.

Лев принимает это известие со стоическим кивком. Другого решения он и не ожидал. Он догадывался о нём по тем взглядам, которыми его обжигал каждый встречный после их возвращения из похода. Те, кто был с ним знаком, смотрят на него как на ходячий надгробный камень, как будто имя Уила выбито на его сиеновом лице. Те же, кто с ним незнаком, смотрят на него как на представителя мира, забравшего у них Чоуилау. Музыка Уила — душа его — покинула резервацию, и этой потери ничем не возместить. Рана будет кровоточить ещё очень долгое время. И не на кого возложить за это вину. Кроме Лева. Даже если бы ему дали право на поселение, резервация недолго оставалась бы его убежищем.

Пивани отвозит Лева к северному входу в резервацию — колоссальным бронзовым воротам, обрамлённым башнями из зелёного стекла. Лев пригибается, чтобы разглядеть колокола на башнях и подвешенную над воротами бронзовую же скульптуру, изображающую вставшего на дыбы мустанга в натуральную величину. Уил рассказывал ему, что скульптуру поддерживают тонкие и прочные, почти невидимые нити, а также прозрачная стеклянная перекладина. Когда ветры с гор дуют через долину, детишки собираются у ворот в надежде увидеть, как конь освобождается от пут и улетает вдаль.

— Куда же мне идти? — растерянно спрашивает Лев.

— Это уж тебе решать.

Пивани наклоняется через мальчика, достаёт из бардачка свой кошелёк и вручает Леву солидную пачку купюр.

— Слишком много, — выдавливает из себя Лев, но Пивани качает головой.

— Ты окажешь мне честь, если примешь этот подарок. И окажешь честь ему, — говорит Пивани. — Ребята рассказали мне, как ты предложил себя пиратам ещё до Уила. Не твоя вина, что они выбрали его, а не тебя.