Автобиография - Агата Кристи

Приезжая посмотреть, как идут дела у художников-декораторов, мы каждый раз убеждались, что они не выполняют своих обещаний, многое делалось не так. С обоями проще, здесь трудно совсем все испортить, если, конечно, не наклеить вовсе уж неподходящие. Но вот если выкрасить стены не тем колером… А ведь этого сразу, пока они не просохли, не поймешь. Тем не менее ремонт был наконец завершен. Большую гостиную я украсила кретоновыми шторами, на которых были вытканы ветки сирени. Я сшила их собственными руками. В маленькой столовой мы повесили весьма дорогостоящие занавески — больно уж они нам понравились: тюльпаны, разбросанные по белому полю. В просторной комнате Розалинды и Сайт на занавесках были изображены лютики и ромашки. На верхнем этаже находился кабинет Арчи, свободная комната на всякий пожарный случай с весьма рискованно оформленными окнами: алые маки и синие васильки на шторах, и наша спальня, для которой я выбрала занавески с лесными колокольчиками, или пролесками, как их еще называют, и, как выяснилось, ошиблась, ибо именно эта комната выходила окнами на север, и сюда редко заглядывало солнце. Прелестно смотрелись они лишь поутру, не слишком рано, когда, лежа в постели, можно было наблюдать, как сквозь них льется мягкий свет, и по ночам, когда синева цветков исчезала так же, как у живых пролесок. Как только вы приносите их домой, они сереют, увядают и опускают головки. Пролески не живут в неволе. Им хорошо только в лесу.

В утешение себе я написала балладу о лесном колокольчике.

МАЙСКАЯ БАЛЛАДА

Веселым майским утромкороль в лесу бродил,И легкий сон весеннийв пути его сморил.Очнулся — сумрак в чаще,и в звонких башмачкахЦветы лесные пляшут —роса на рукавах.

Для всех цветов тотчас жекороль устроил бал!Он синий Колокольчиксреди гостей искал.Вот Роза — в алом шелке,вот Лилия — бела.Лишь дева-Колокольчикна праздник не пришла.

Разгневался властитель,но деву прячет лес.Он свиту посылаетцветку наперерез…Вот в шелковых тенетах,поникшая челом,Плясунья-Колокольчикстоит пред королем.Короною своеюон деву увенчал.Но сникла недотрога,в глазах ее — печаль.Бледна и непокорна,на нежное «люблю»Плясунья молодаясказала королю:

«О, мой король, коронатвоя мне тяжела,Люблю я вольный ветер,в лесу я расцвела.И ветреность свободыпривыкла я ценить,В твоем угрюмом замкеи дня мне не прожить».

Год минул. И разлукикороль снести не смог:Оставил он коронуи вышел за порог,И по тропе влюбленныхнавек ушел он в лес —Где пляшет Колокольчикпод золотом небес.

«Человек в коричневом костюме» имел успех. В «Бодли Хед» упорно уговаривали меня заключить с ними новый замечательный контракт. Я отказалась. Следующая книга, которую я им отдала, родилась из написанного когда-то давно большого рассказа. Мне самой он очень нравился: в нем происходило много сверхъестественных событий. Я немного переделала рассказ, введя несколько дополнительных персонажей, и послала в издательство. Издательство рукопись отвергло, впрочем, я это предвидела. В моем контракте не было оговорено, что я должна поставлять им только детективы или остросюжетные романы. В нем было сказано просто — «следующий роман». То, что я предложила, было романом, а уж принять или отвергнуть его — решать им. Они отвергли, следовательно, я осталась должна издательству только одну книгу, после чего — свобода! Свобода, но ни шагу без совета Эдмунда Корка — впредь у меня будет первоклассный наставник, который всегда подскажет, что делать, а главное — чего не делать.

Следующая книга была веселой, в духе «Тайного врага». Такие романы писать легче и быстрее, и жанр их вполне соответствовал тому беззаботному состоянию, в котором я в то время пребывала, — все шло так хорошо! Жизнь в Саннингдейле, Розалинда, которая росла и становилась все забавнее и интереснее. Я никогда не понимала людей, которые мечтают, чтобы их дети оставались детьми. И сожалеют о том, что те взрослеют. Мне самой не терпелось увидеть, какой Розалинда станет через год, еще через год, еще… Думаю, нет в жизни ничего более волнующего, чем ваш собственный ребенок, который со временем оказывается таинственно новым для вас человеком. Вы — ворота, через которые он выходит в мир, и в течение определенного времени вам позволено заботиться о нем, после чего он вас покидает и полностью расцветает уже в отдельной от вас, собственной жизни. Это словно неизвестный саженец, который вы принесли домой, посадили и с нетерпением ждете, что же из него вырастет.

Розалинда прекрасно освоилась в Саннингдейле. Она наслаждалась, носясь по саду на своем чудесном велосипеде; иногда падала, но никогда не обращала на это внимания. Мы с Сайт предупредили ее, чтобы она не выезжала на улицу, но строгого запрета не было. Во всяком случае, однажды она выехала за ворота рано утром, когда мы были заняты по дому. На всех парах слетела с холма и чуть было не выкатила прямо на главную дорогу, но, к счастью, упала, не доехав. При падении она повредила передние зубы, вогнув их внутрь, и я боялась, что это может в дальнейшем отразиться на росте коренных зубов. Я повела ее к дантисту. Розалинда послушно села в зубоврачебное кресло, но губы держала плотно сомкнутыми и ни на какие уговоры открыть рот не поддавалась. На все, что говорили я, Сайт, дантист, она отвечала полным молчанием, зубы ее оставались стиснутыми. Я была вынуждена увести ее домой, при этом, разумеется, кипела от гнева. Все упреки Розалинда принимала молча. После двух дней нотаций и уговоров, моих и Сайт, Розалинда объявила, что готова пойти к врачу.

— Ты действительно готова лечиться или собираешься вести себя, как в прошлый раз?

— Нет, на этот раз я открою рот.

— Ты, наверное, тогда просто боялась?

— Ну, никогда же не знаешь, что с тобой будут делать, правда ведь? — ответила Розалинда.

Я согласилась с этим, но постаралась приободрить ее, напомнив, что любой человек в Англии, известный ей и мне, ходит к зубному врачу, открывает там рот, и от этого ему только лучше в конце концов. Розалинда позволила отвести себя и в этот раз была сама кротость. Доктор удалил расшатавшиеся зубы и сказал, что, быть может, потом придется на время надеть на коренные зубы пластинку, однако выразил надежду, что обойдется без этого.

Не могу отделаться от ощущения, что нынешние дантисты сделаны из другого теста, нежели те, что были в моем детстве. Нашего дантиста звали мистер Хирн. Это был чрезвычайно подвижный коротышка, который своей индивидуальностью тут же подчинял себе любого пациента. Мою сестру повели к нему в нежном трехлетнем возрасте. Усевшись в зубоврачебное кресло, Мэдж сразу же принялась плакать.

— Так, — строго сказал мистер Хирн. — Я этого не разрешаю. Я никогда не позволяю своим пациентам плакать.

— Не позволяете? — Мэдж была настолько удивлена подобным заявлением, что немедленно перестала рыдать.

— Не позволяю, — подтвердил мистер Хирн. — Это очень вредно, поэтому я и не разрешаю этого. — Больше он забот с Мэдж не знал.

Переезду в Скотсвуд все мы очень радовались — какое удовольствие снова оказаться в загородном доме! Арчи был счастлив оттого, что Саннингдейлский гольф-клуб под боком. Сайт — в восторге оттого, что не надо больше терять времени на дальние путешествия в парк, Розалинда — оттого, что для ее чудесного велосипеда теперь был свой парк. Словом, все были счастливы. Несмотря даже на то, что, когда мы приехали с мебельным фургоном, оказалось, что ничего не готово. Электрики все еще возились с проводкой и очень мешали вносить мебель. Проблемам с ванными, кранами и освещением не было конца, и вообще все делалось страшно неумело.

Публикация «Авантюристки Энн» в «Ивнинг Ньюз» завершилась, и я купила свой «моррис каули». Это была превосходная машина, гораздо более надежная и удобная, чем нынешние. Теперь мне предстояло научиться ее водить.

Вскоре после приобретения автомобиля разразилась всеобщая забастовка. Я к тому времени взяла у Арчи не больше трех уроков, но он заявил, что я должна отвезти его в Лондон!

— Я не могу! Я не умею водить!

— Умеешь. Ты прекрасно едешь по прямой.

Арчи был замечательным учителем, но ни о каких экзаменах в то время слыхом не слыхивали, и никаких водительских удостоверений никто не выдавал. Как только человек вступал в права владения автомобилем, он нес за него полную ответственность.

— Я совершенно не умею разворачиваться, — продолжала я приводить свои доводы. — И вообще машина всегда едет не туда, куда, мне кажется, она должна была бы ехать.

— Тебе не придется разворачиваться, — уверенно заявил Арчи. — Ты прекрасно крутишь баранку — а больше ничего и не надо. Если поедешь с разумной скоростью — все будет в порядке. На тормоза ты жать умеешь.