На Волховском и Карельском фронтах. Дневники лейтенанта. 1941–1944 гг. - Андрей Владимирович Николаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
12 апреля. Проснувшись в седьмом часу, я вышел на улицу. Погода хмурая, туманная: в воздухе висит микроскопическая водяная пыль, медленно оседающая на землю, на голые прутья кустарника, на машины, на людей, на оружие. Холодная вода сразу же смыла остатки сна. Подойдя к одной из машин батареи управления, я попросил девушку-телефонистку принести мне от повара кипятку. Девушка быстро сходила на кухню и вернулась с котелком горячей воды. Девушка худенькая и миловидная, серые глаза светились улыбкой. Из-под фетрового берета выбивались прямые, точно соломенные волосы. На плечах накинута солдатская телогрейка.
– Тебя как звать? – спросил я девушку.
– Тося. Тося Федорова. Телефонистка я – с главного коммутатора. Нас там четверо: Валя Питеркина, Рая Тарасова, Маша Петрова и я. Да еще Багосюк – он нами командует. А вы к нам, товарищ лейтенант? При штабе будете работать?
– Угу, – ответил я, намыливая бороду, – начальником разведки полка.
– Ой, – испуганно вскрикнула Тося, увидя, как бритва снимает намыленную бороду, – зачем же это вы так-то?
– Что? Или с бородой лучше?
– Не знаю, право, – смутилась Тося. – Никогда не видела, чтоб такую большую бороду и сбривали.
После завтрака мы с Коваленко заняли стол в штабном фургоне, расстелили карту, и первый помощник начальника штаба стал вводить меня в курс дела:
– Разведпланшета у нас нет, и оформлять его некому. А с нас его требуют. У меня оперативной работы невпроворот. Начальника топослужбы в полку нет – так что привязку батарей делать некому. Огневого планшета полк, как говорится, не имеет. Вот ты давай бери еще и эту службу в свои руки. Кроме того, нужен общий, сводный планшет полка с развединформацией и топографической привязкой собственных батарей и наблюдательных пунктов. Как только такой планшет будет готов, мы с него кальку снимем и отошлем в штаб артиллерии армии.
Теперь так, – Коваленко перевел дух, – полк сформирован приказом НКО от 15 декабря 1942 года в Рыбацком – это пригород Ленинграда. Прорыв блокады осуществлял с Пулковских высот. Затем – бои за Красное Село, Гатчину, Волосово. У населенного пункта Елезарово полк бомбили. Ранен майор Тивзадзе – тогдашний командир полка.
5 марта 1944 года полк принял майор Шаблий. А 26 марта получен приказ: сниматься с позиций у Жидилова Бора и совершить марш в обход Пскова. Протяженность марша – 90 километров параллельно линии фронта. По прибытии на место полк получил оперативную задачу: занять оборону в боевых порядках района деревни Весна. 3 апреля немцы предприняли сильнейшую контратаку. Ты уже знаешь о подбитых танках. 5 апреля мы сменили позиции и заняли боевые порядки – те самые, где находимся и теперь. Линия наших войск по-прежнему остается на рубежах: Стремутки, Олеши-но, Староселье, Усы, Весна.
Капитан Коваленко оторвался от карты, распрямился, сделал глубокий вдох и продолжал:
– Для начала прогуляйся просто по расположению полка: по огневым, по наблюдательным пунктам. Познакомься с офицерами, с начальниками разведок дивизионов, с комбатами, с командирами взводов управления. Васильев тебя проводит.
Васильев ждет меня: улыбаясь, приветствует и обращается уже как к своему прямому начальнику. Он намекает, что в батарее управления полка уже известно о моем стремительном продвижении по службе от командира взвода управления до помощника начальника штаба полка меньше чем за неделю. И моя стычка с разведчиками третьей батареи из-за телефонисток. И моя рисованная панорама, про которую рассказывали, будто она была длиной в два десятка метров. По дороге на передовую идет пехота. Опять смена стрелковых частей. Теперь мне предстоит уже иметь контакты непосредственно с начальником разведки стрелкового полка. Невольно я всматриваюсь в идущих мимо людей. И вдруг мне бросается в глаза уж больно знакомая фигура командира роты – могутный, сильный мужик, в обычной солдатской телогрейке с автоматом на груди. Погон на плечах нет. Неужели это он – разжалованный в рядовые, но оставленный на своей должности командира роты? Разжалованный за то, что один мерзавец там, в Смердынском мешке, сбежал к немцам. Несомненно, это он – только у него была такая энергичная и властная осанка, такое волевое и суровое лицо.
– Какой полк? – спрашиваю я у солдата.
– А тебе на што? – недоверчиво, вопросом на вопрос отвечает тот.
– 1069-й стрелковый?
– Ну, – солдат в недоумении смотрит на меня. – Он самый и есть.
Я стою на обочине и всматриваюсь в идущих: не промелькнет ли кто из знакомых?! Не встречу ли своих?! Сердце учащенно бьется. Как-то там: Вардарьян, Шарапов, Спиридонов, Зюбин, Мартьяныч и Савин?
– Нам сюда, товарищ лейтенант, по этой тропке. Это бывшая оборона немцев, – поясняет Васильев.
И вот среди массы перекопанной земли я замечаю позиции минометной батареи, замаскированной сетями и ветками. Я прямо направляюсь на батарею – уж больно знакомой она мне показалась.
– Не сюда, товарищ лейтенант, – говорит мне Васильев, – это не наши. Наши батареи туда. Дальше.
Но я не слышу Васильева – я иду туда, где стоит до боли знакомая фигура с мешковатой и сутулой спиной. Такую спину я знал только у Феди Липатова. И это был он. Несомненно, он! И он тоже увидел меня и шел мне навстречу.
– Николаев? Андрей? Ты-то как здесь?
– Федя, дорогой, здравствуй. А где все наши? Где Вардарьян, Шарапов, Морин, Зюбин, Спиридонов? Где они?
– Нет их, Андрей, нет их больше. Вардарьян убит. Шарапов, Зюбин, Спиридонов – убиты. Морин где-то пропал. Поляков убит. Степанов ранен. Нас из-под Жихарева на Мгу кинули. Много там полегло.
– А полком-то командует, по-прежнему Репин?
– И Репин убит. Ты Женьку Капустина помнишь? Репина при нем убили. – Липатов смолк.
Васильев стоял в стороне, с интересом прислушиваясь к нашему разговору. Мы стояли друг перед другом, и, странное дело, чувство радости встречи исчезло. Общение стало трудно выносимым.
– Ну, я пошел, – сказал я, – мне еще по своим огневым пройтись нужно. Надеюсь, встретимся, поговорим.
– Будь здоров, – тяжело выдохнув, ответил Липатов, – заходи.
Как все странно, думал я, идя прочь от того места, где стояла батарея Феди Липатова. Поляков всячески старался избавиться от меня. И избавился-таки. Не я бежал из полка. Он меня выжил. И вот он убит. И все мои ребята убиты. А я жив. Что это? Что это такое? Судьба?! Но что такое Судьба?! Кто это знает?!
– Товарищ лейтенант Николаев, подождите пожалуйста, – слышу я окрик, который возвращает
