Невозможное в науке. Расследование загадочных артефактов - Александр Петрович Никонов

– Тогда как раз начиналась эпоха ускорителей, все бросились ускорять частицы. То есть колотить кувалдой по ядру. А трансмутация – это тонкий резонансный процесс. Кинувшись проверять опыты по трансмутации, Резерфорд, вместо того чтобы поиграть с модуляцией потока, тупо решил увеличить мощность – для пущей надежности. Он приложил мощность в тысячу раз больше и, естественно, вышел из резонансного режима, который был у тех, кого он проверял. А до войны, как вы уже знаете, статьи в научных журналах печатались во всех подробностях, со всеми деталями эксперимента. У меня эта древняя статья на немецком лежит, я немного читаю по-немецки и по-французски… Так вот, у ребят была банка с электродами из вольфрама, в которой они ионизировали остаточные газы после вакуумирования для исследования люминесценции под действием электронного пучка. Меняли модуляцию, амплитуду, силу тока… И вот вдруг обнаружилось, что электрод после одного из опытов весь в дырках, как сыр голландский. И то, что образовалось в этих дырках, слилось вниз, образовав лужицы… свинца. А в вольфраме не может быть свинца! И поскольку до войны журналы исследований велись тщательно, все записывалось в мельчайших подробностях, они сумели повторить свой результат. И опубликовались. Тогда даже эмоции допускались в научных статьях – восклицательные знаки, представьте себе! С помощью них авторы подчеркивали необычность ситуации.

Причем проверили авторы разные режимы, они играли параметрами, и даже выходили из режима резонанса, после чего эффект пропадал. А он был мощным – на пике у них, между прочим, 10 % вольфрама переходили в свинец! Между тем, непременным и абсолютным условием попадания в фазовое пространство реакции, является соблюдение определенных условий по амплитуде, несущей частоте, частоте модуляции, пространственному расположению волны. Стоит за них выйти, и реакция прекращается. Резерфорд за них вышел и вышел далеко со своим дурацким старанием взломать ядра атомов силой. И это была поворотная эпоха не только для физики, но и для всего человечества. Во-первых, потому что похерили результаты Николы Теслы, который говорил, что энергию запросто можно черпать из эфира, каковой наука «закрыла», ошибочно истолковав опыт Майкельсона. А во-вторых, закрыли трансмутацию, объявив ее алхимией. И сто лет мы идем не в ту сторону. И зашли в тупик, когда дальше наращивать мощности ускорителей уже невозможно… А если вы спросите меня в своей обычной манере, зачем авторы той старинной публикации окружили свою установку магнитной «шубой», без чего не пошла бы реакция трансмутации, отвечу – им просто требовалась фокусировка луча. Поэтому и поставили соленоид. Просто повезло. В прошлом веке везло многим. И все прошло мимо физики…

Глава 6. В микроне от Нобелевки, или Пятое взаимодействие

Да, я знаю, что заинтригованный читатель ждет рассказа про упомянутую выше Катушку, с помощью которой лечили рак. Но придется сначала поговорить о том самом загадочном излучении. И заодно рассказать, как группа Ковалева пролетела мимо Нобелевской премии.

Ковалев расстилает передо мной чертежи – лист за листом.

– Интересно… Это что за бак?..

Когда-то у группы Ковалева нашлись спонсоры, которые раскошелились на установку по ядерному разогреву воды. Она представляла собой бак с водой, в котором с помощью специально приготовленного электромагнитного излучения возбуждалась реакция трансмутации с выходом энергии. Ну а дальше разогретый пар можно было бы подавать на обычную турбину, или горячей водой отапливать помещения, это уже обычная инженерия.

Наверное, эта видимая простота и побудила меня, ткнув пальцем в чертеж, назвать облучаемую емкость «баком». В ответ на что Владимир Дмитриевич хмыкнул:

– Это не бак, это реактор! Настоящий ядерный реактор! Из него нейтрино летят, между прочим!

– Ну нейтрино-то никак не померяешь и не проверишь, летят или нет, – улыбнулся я, принимая поправку: пусть будет «реактор».

– А вот и померяешь!.. Мы, кстати, и собирались померить эти нейтрино, испускаемые неядерным на первый взгляд объектом. Это Нобелевская премия была бы сразу! Жаль, денег не хватило… Сами же понимаете, перевод кислорода-16 в другой стабильный изотоп – кислород-18 по факту является перестройкой ядерной системы, а она происходит только если вылетают два нейтрино, иначе нельзя: должно сохраняться лептонное число[14]. У нас вообще все законы сохранения выполняются!

– Как же вы их собирались померить? Это же нейтрино! – удивился я.

– Можно померить! Есть так называемый галлий-германиевый детектор, он находится в Баксанской нейтринной обсерватории, директором там был Кузьминов, мы с ним вместе учились. Галлий-германиевый детектор содержит 60 тонн галлия, он регистрирует солнечно-нейтринное излучение и находится глубоко под землей, под горой, в туннелях, я там когда-то проводил исследования, когда мы делали попытку измерения массы нейтрино… Так вот, можно было этого галлия откачать центнер, и вполне хватило бы при потоке 1018 нейтрино в секунду для того, чтобы поймать появление нейтрино из «бака»…

– Но вам не дали центнер галлия?

– Да бесплатно дали! Ну там же мужики такие же как я сидят! Когда я сделал им доклад по трансмутации в конференц-зале, они загорелись: давай мы тебе 100 кг галлия выделим! С возвратом, конечно, он очень дорогой… Но беда заключалась в том, что нам не удалось доделать установку: денег не хватило, как я уже сказал. Жаль! А ведь она была уже частично сделана по чертежам на заводе…

Установка эта, ей-богу, достойна описания! Потреблять от сети для запуска она должна была где-то в районе киловатта, а выдавать тепловой энергии около ста киловатт за счет термоядерной реакции.

Никакого ионизирующего излучения во время трансмутационных процессов не возникает. Нейтроны не летят. Гамма-кванты не летят. В результате реакции получаются только стабильные изотопы. А вся избыточная энергия уносится нейтрино, за исключением маленького процента, который коллектив ВД и планировал отбирать, как он выразился, «тепловым тушением» воды, то есть попросту говоря, ее нагревом в том ядерном реакторе, чертежи коего и разложил на столе.

Длинная палка, которую я увидел на чертежах, – это турель, которая является излучателем, она сделана из сплава серебра и меди в соотношении 30:70, слева от нее – дисковый отражатель из того же материала. Вокруг турели атмосфера из аргона. На турель навивается хитрым образом специальная проволока из серебра и меди в соотношении 50:50, которая выглядит так, что я слегка трепещу, описывая ее… Вот представьте себе! Если взять сечение этой волосковой проволоки, отшлифовать и положить под микроскоп, то мы увидим феерическое зрелище! Сверкающие двухцветные металлические соты, потому что поперечник проволоки состоит из десятков тысяч (!) серебряных микропроволочек, каждая из которых окружена медной оболочкой.

Как же такое можно сделать?

Кувалдой забивается толстый цилиндр из серебра высокой очистки в трубу из меди столь же высокой очистки и прокатывается на холодную через валки. Это, кстати, моя специальность – прокатка… Удлинившийся и ставший более тонким прут режется, обрезки