Остров русалок - Лиза Си

— Ох, мама, ты вечно думаешь самое худшее про Ё Чхана и его семью. Они с Ван Сон просто дружили. Мы лишь хотели научить Чжун Ли ездить на велосипеде, вот и все.

Я так и не поняла, можно ли ей верить.

* * *

Настал день, когда учитель О повез Чжун Ли на автобусе в город на конкурс. Они вернулись через три дня и привезли чудесные новости: моя дочь победила. Я купила ей велосипед, чтобы избежать ее дальнейших встреч с Ё Чханом, но все равно не избавилась от тревоги. «У тебя и правда вырастет большая попа», — предупредила я Чжун Ли, но она только рассмеялась и укатила прочь. И когда дочь скрылась за углом, я поняла, какую ужасную ошибку совершила. Может, Чжун Ли больше и не нужны уроки езды от Ё Чхана, но теперь они смогут кататься вдвоем, а мне придется рассчитывать только на слухи, чтобы узнать о делах дочери.

Через неделю после конкурса к нам опять зашел учитель О.

— Еще одна прекрасная новость! — объявил он. — Чжун Ли отобрали для учебы в средней школе Чеджу.

Мне бы порадоваться, но я сразу переключилась на практические соображения:

— Слишком далеко, чтобы каждый день ездить туда и обратно.

— Ездить не придется: девочка будет жить в городской семье.

Это было еще хуже.

— Чжун Ли всего двенадцать, — возразила я, — и я не хочу с ней расставаться.

Учитель О нахмурился.

— Все дочери хэнё ездят на дальние работы. Даже вы…

— Но я уехала из Хадо только в семнадцать, и у меня не было выбора.

— Если Чжун Ли поедет в эту школу, — продолжил он, словно заранее подготовил ответ, — то потом сможет поступить в колледж или университет на материке. А то и, — глаза у него заблестели, — даже в Японии.

Но это были слишком далекие планы.

— Как это она уедет с Чеджудо на материк, а тем более за границу? — спросила я. — Власти никогда этого не допустят.

— Почему же? Потому что ваш муж был школьным учителем?

— Потому что мы подпадаем под принцип коллективной ответственности. Нас…

— Я полагаю, власти сейчас скорее воспринимают вас как главу кооператива ныряльщиц. Ваши мать и свекровь тоже возглавляли кооператив. Думаю, это сыграет свою роль. И потом, Чжун Ли не мальчик, а ведь именно мальчики сулят проблемы в будущем. Я слышал истории о том, как в одних и тех же семьях сыновей не принимали в школу или военную академию, а дочери спокойно перебирались на материк в университет или на работу.

— Не знаю, может, для кого-то это и срабатывало, но у меня три члена семьи погибли во время Инцидента третьего апреля.

— Вы не понимаете, — сказал учитель О. — В случае Чжун Ли власти уже решили сделать вид, что все в порядке.

Я растерялась.

— Почему?

Он пожал плечами.

— Девочка очень способная. Может, за нее замолвил словечко доктор Пак…

Это уже было что-то новенькое.

— Так где тут правда? — прямо спросила я учителя. — Власти просто решили отступиться или помог доктор Пак? Или дело в уме Чжун Ли? Или в том, что она не мальчик?

— А какая разница? Ей предоставили возможность, которая мало кому дается. — Внимательно посмотрев на меня, учитель О добавил: — К тому же вам больше не придется волноваться, что она раскатывает на велосипеде по олле с мальчиком постарше.

Больше аргументов не понадобилось.

* * *

Мы собрали одежду Чжун Ли и те немногие книги, которые у нее были. Вся семья проводила мою дочь до автобусной остановки, где нас уже ждал учитель О. На дороге было полно людей, идущих на рынок. Женщины повязали головы белыми шарфами и несли корзины на сгибе локтя; мужчины высоко закатали штанины, а шапки из конского волоса плотно натянули на уши. Один крестьянин вел осла, который тащил на себе огромную связку туго набитых мешков из рогожи. В обе стороны по дороге не видно было ни единой машины, грузовика или автобуса. До Сэн, Мин Ли и я не могли перестать плакать. Мои отец, брат и сын стояли поодаль, пытаясь скрыть свои чувства. Чжун Ли, однако, не грустила: ее переполняло радостное возбуждение.

— Я буду приезжать на все праздники, — тарахтела она, — и постараюсь отпроситься, когда доктор Пак вернется. Обещаю, что буду много заниматься.

Она очень напоминала своего отца: то же сочетание любви к семье и стремления учиться, чувство ответственности наряду с желанием пробовать новое. И все-таки, когда автобус подъехал, у Чжун Ли тоже выступили слезы на глазах.

— Ты храбрая девочка, — сказала я, хотя сердце у меня ныло. — Мы все тобой очень гордимся. Учись хорошо, а мы все будем тебя ждать.

Автобус остановился и раскрыл дверь. В воздухе кружила пыль. Я обняла дочь, и мы крепко-крепко прижались друг к другу.

— Я тут вечно ждать не буду! — крикнул водитель. — У меня расписание.

Учитель О поднял сумку Чжун Ли.

— Я прослежу за тем, как она устроится.

Дочь разомкнула объятия, поклонилась мне и всем родным и поднялась в автобус, который тут же тронулся с места. Последнее, что я увидела, это как Чжун Ли идет по проходу.

Через три дня из деревни утренним автобусом уехали Ми Чжа и Ё Чхан. Одни говорили, что Ми Чжа не вынесла сплетен о сыне и сбежала. Другие считали, что она поехала к мужу в Сеул, третьи — что они все собрались в Америку. Некоторые утверждали, что она никогда не вернется, раз продала свиней мяснику: ведь нельзя нормально жить без трехступенчатого цикла — отхожего места, свиней и еды. Но были и те, кто спрашивал, почему Ми Чжа в таком случае не попыталась продать дом тетки и дяди, спальные подстилки, сундуки и кухонную утварь. Все эти версии сбивали меня с толку.

Впервые за много лет я пошла в район Сут Дон, где жила Ми Чжа. Я открыла ворота и вошла. Двор был чисто прибран, соломенная крыша ухожена. В углу теснились рядами пустые глиняные кувшины. Амбар, где Ми Чжа спала в детстве, был пуст. По стене карабкалась лоза с пурпурными цветами. На участке возле кухни росли огурцы, морковь и другие овощи. Дверь дома оказалась не заперта, и я вошла. Все было точно так, как говорили люди: вся мебель осталась на местах. Может, Ми Чжа тут и не было, но ее духом пропиталось все вокруг. Я открыла сундук в главной комнате — просто так, из любопытства. Внутри лежала книга ее