Женщины в его жизни - Барбара Брэдфорд

И ей страстно захотелось, чтобы никогда это письмо не было написано для нее Урсулой Вестхейм.

Тедди вышла из «Росситер Мерчант банк» и направилась через Беркли-Сквер. Был сухой солнечный зимний день с легким морозцем, и она надеялась, что свежий воздух поможет мыслям устояться. Только что прочитанное письмо глубоко ее взволновало, но она знала, что должна до поры до времени выбросить его из головы. Было кое-что значительно более неотложное и важное, чем следовало заняться. Должен вот-вот приехать из школы на уик-энд Максим, наверное, он уже дома, и она должна сказать ему о родителях. Правда, она себе пока не представляла, что и как говорить, но эта мысль то и дело лезла ей в голову.

Возле Марбл Арк она взяла такси и всю обратную дорогу в Белсайз-Парк-Гарденс билась над своей тяжкой проблемой. В тот момент, когда она вылезала из машины у дома тети Кетти, она твердо знала лишь одно: не важно, как она расскажет, но одного она не сможет рассказать никогда – как умерла его мать. Обременить душу ребенка этим страшным знанием было бы непростительно.

Должно быть, он поджидал ее, глядя из окна своей спальни на улицу, потому что стоило Тедди войти в дом, как Максим тут же протопал вниз по лестнице.

– Тедди, я здесь! – закричал он, промчавшись через холл и ринувшись к ней с разбегу. Он обнял ее. Она тоже прижала его к себе, потом подняла глаза и увидела стоявшую в двери задней прихожей тетю Кетти, озабоченно наблюдавшую за ними.

– Дай же мне, миленький, раздеться, – сказала она Максиму и быстро прошла к гардеробу.

– Поезд на сей раз пришел вовремя, – отметила Кетти. – На вокзале была миссис Трентон, встречала Корешка. Она пригласила завтра на ленч Максима. А Марк звонил перед моим уходом, сказал, что у него есть увольнение на уик-энд. Тебе надо будет поставить в известность миссис Трентон, что ты намерена делать с приглашением в субботу на ленч.

– Да, тетя Кетти, я позвоню ей попозже. Благодарю вас за то, что доставили с вокзала Максима.

– О-ля-ля! Если на уик-энд приезжает Марк, то я лучше повидаюсь с ним. Корешка я ведь вижу все время, правда? И ленч у меня с ним в школе бывает ежедневно.

– Это верно, – согласилась Тедди. – Возможно, Корешок присоединится к нам. Было бы здорово провести денек с Марком!

Она положила руку ему на плечо, и они двинулись по холлу вместе. Тедди остановилась у двери в кладовку.

– Зайдем на минутку сюда, – предложила она. – Я хотела бы поговорить с тобой кое о чем.

– Ты что-то серьезное задумала! – крикнул он хмурясь. – Надеюсь, это никак со школой не связано. Старина мистер Хеллиуэлл…

– Это не имеет никакого отношения к школе. Ты ни в чем не провинился, – отрезала она, отворяя дверь и входя.

Тедди села на диван и похлопала по подушке рядом с собой.

– Садись, Максим, поближе ко мне.

Тот послушно сел, продолжая с любопытством смотреть на нее.

– Меня пару недель не было дома. Я ездила в Берлин.

Его темные глаза сделались шире.

– И ты мне ничего не сказала! – выпалил он с обидой, даже с упреком.

– Я туда ездила искать твоих родителей и не хотела преждевременно будоражить твои надежды.

– Ты нашла их? – спросил он, заволновавшись.

– Скорей – нет.

– Ты что-нибудь узнала? – требовательно спросил он, пронизывая ее взглядом.

Она сделала глотательное движение.

– Нет, не совсем. В общем, не очень много.

– Но что именно?

– Что они были в замке у Тигалей в сорок первом году, а потом они вчетвером исчезли. Пропали.

– Но это мы уже знали!

– Это все, что мне удалось узнать.

– Я тебе не верю, – сказал Максим. На лице его обозначились жесткие, упрямые черты. – Я знаю тебя, Тедди, я тебя знаю всю мою жизнь. И ты слишком умная, чтобы так ничего-таки больше и не узнать. А я точно знаю, что ты узнала, – настаивал он.

– Нет, – возразила она, качая головой. Он молча смотрел на нее.

Тедди почти слышала, как работает его мозг, и затаила дыхание. Ему было всего одиннадцать лет, но он был блестяще одаренный мальчик, и потому его было не провести. Он все равно дознается. У нее пересохло во рту, и она ломала голову над тем, где взять нужные слова. Глаза ее заволокло, и она ничего перед собой не видела.

Он тотчас заметил это.

– Они что… они… умерли?

– Прости меня, милый мой, прости ради Бога, – прошептала она голосом, преисполненным любви, и протянула руку к его руке.

Он взял ее за руку, прижался к ней и спросил тихо и мягко:

– Как умерли папа с мамой?

Тедди не могла говорить.

– В бомбежку или… или… в концлагере? – спросил он неуверенно, еще более тихим голосом.

Тедди все никак не могла собраться с силами, чтобы сказать хоть что-то, но слезы залили глаза и свободно покатились по щекам.

– Это было в лагерях, – прошептал он так тихо, что она едва расслышала. – Мамочка и папа умерли в концлагерях, да?

– Да.

– В каком?

– Твой отец в Бухенвальде… мама в Равенсбрюке.

– Как?

– Этого я не знаю. Действительно, не знаю. Даю тебе слово, Максим, мне не известно, как они умерли, – сказала она спокойно и твердо.

Он сидел и безмолвно смотрел на нее. Лицо его выглядело серым, глаза почернели от боли.

– О Тедди… Тедди!.. – воскликнул он, и рожица его сморщилась.

Она потянулась к нему, а он – к ней, она обняла его, а он выплакивал в рыданиях боль и скорбь по матери и отцу. Она покачивала его, пытаясь хоть как-то унять его горе.

– Я всегда буду ухаживать за тобой и помогать, и Марк тоже. Я знаю, что разница велика, но все-таки у тебя будем мы. Ты будешь наш мальчик.

Он не отвечал, но она знала, что он ее слышит и понял, хотя он еще плакал, и сердце его разрывалось.

Позднее, когда он немного успокоился, Тедди велела ему сесть на диване ровно. Когда он утер мокрое лицо носовым платком, она опустила руку в карман жакета.

– В тот день, когда мы уезжали из Парижа в тридцать девятом году, твоя мама вручила мне коричневый конверт. Ты помнишь, Максим?

Он кивнул.

– Это лежало в нем, – пояснила она и отдала ему белый конверт меньшего размера с его именем, надписанным рукой Урсулы.

Он взял письмо и уставился на него. Спустя минуту прошептал:

– Я, пожалуй, пойду к себе в комнату, ты не возражаешь, Тедди?

– Нет, конечно. Я понимаю, – сказала она. Тедди отклонилась на спинку дивана и смотрела, как он медленно уходил из комнаты. Сердце у нее защемило. Он был еще такой маленький во многих смыслах слова и все-таки сильный и смелый мальчик.

Максим сидел на стуле лицом к комоду, на котором стояли портреты его родителей. Несколько минут он смотрел на них до того, как вскрыть письмо матери и начать его читать.