Врата. За синим горизонтом событий - Фредерик Пол

Он меня удивил. «Значит, для людей? Но зачем? Как? Откуда они знали? Когда…»

— Пожалуйста, Робин. По вашей инструкции, ваша супруга запрограммировала меня на создание гипотез из незначительных фактов. Я не могу защитить то, что говорю. Но, — добавил он, кивая, — у меня есть свое мнение, да.

— Боже! — Он, казалось, ничего не хочет добавить к этому, и я перешел к другой проблеме. — А что такое Древние? Они люди?

Он выбил пепел из трубки и потянулся за кисетом. «Я думаю, нет», — сказал он наконец.

Я не спрашивал его, какова альтернатива. Не хотел.

Когда Альберт на время иссяк, я попросил Харриет включить программу-юриста. Но сразу поговорить не смог, потому что принесли обед, а официантом оказался человек. Он стал спрашивать, как я перенес лихорадку, потом рассказывал, как пришлось ему, и это заняло немало времени. Наконец я остался перед голограммой, разрезал своего цыпленка и сказал: «Давай, Мортон. Что за дурные новости?»

Он извиняющимся тоном ответил: «Вы знаете, что Боувер подал иск?»

— Что за Боувер?

— Муж Триш Боувер. Или вдовец, в зависимости от точки зрения. Было назначено время разбирательства, но у судьи тяжелый приступ лихорадки… Ну, он, конечно, неправ, Робин, но он отказал нам в назначении другого времени и сразу перенес вопрос на большое жюри.

Я перестал жевать. «Разве так можно?» — спросил я со ртом, набитым настоящим цыпленком.

— Ну, по крайней мере он так сделал. Мы, конечно, подали апелляцию, но дело несколько усложнилось. Адвокат Триш получил возможность выступить и указал, что Триш отправила сообщение о своем открытии. Следовательно, возникает вопрос, на самом деле она завершила полет или нет. Тем временем…

Иногда мне кажется, что Мортон запрограммирован слишком по-человечески: он знает, как затягивать разговор. «Тем временем что?»

— Ну, вследствие последнего… гм, эпизода возникли новые осложнения. Корпорация Врат хочет выждать, пока не разберется с этим делом об источнике лихорадки, и согласилась с вынесенным судебным запретом. Ни вы, ни Корпорация ни в какой форме не должны продолжать исследования Пищевой фабрики.

Я взорвался. «Вздор, Мортон! Ты хочешь сказать, что даже если мы притащим эту штуку сюда, мы не сможем ее использовать?»

— Боюсь, что дело даже хуже, — извинился он. — Вы не должны даже сдвигать ее с орбиты. Вы не должны никак вмешиваться в деятельность фабрики в течение всего судебного разбирательства. Боувер утверждает, что, передвигая фабрику, уводя ее из района комет, вы не даете ей производить пищу и тем самым ущемляете его законные интересы. Ну, с этим мы бы справились. Но Корпорация Врат должна прекратить всякую деятельность, пока не будет окончательно ликвидирована возможность лихорадки.

— О Боже! — Я отложил вилку. Больше мне не хотелось есть. — Хорошо, что они не могут заставить исполнять этот запрет.

— Да, Робин, потому что требуется большое время для связи с партией Хертеров-Холлов, — кивнул он. — Однако…

Он исчез. По диагонали соскользнул с экрана, и на нем появилась Харриет. Выглядела она ужасно. У меня хорошие программы. Но они не всегда приносят хорошие новости. «Робин! — воскликнула Харриет. — Сообщение из Центральной больницы Аризоны. Относительно вашей супруги».

— Эсси? Эсси? Она больна?

— Хуже, Робин. Прекращение всех соматических функций. Погибла в автокатастрофе. Ее держат на искусственных системах, но… Никаких прогнозов, Робин. Она ни на что не реагирует.

Я не стал пользоваться своими привилегиями. Пошел сначала в главную контору Корпорации Врата в «Вашингтоне», оттуда к министру обороны, который отвел мне место в санитарном самолете. Самолет вылетал из Боллинга через 25 минут.

Полет занял три часа, и все это время я находился в искусственном сне. На самолете не было связных устройств для пассажиров. Да мне они и не нужны были. Я просто хотел быть там. Когда умерла моя мать, мне было больно, но тогда я был беден, неопытен и привык к страданиям. Когда у меня из жизни ушла любовь или по крайней мере женщина, которую я любил, — она строго говоря не умерла, просто застряла в некоей гигантской астрофизической аномалии, и добраться до нее совершенно невозможно, — мне тоже было больно. Но тогда мне часто бывало больно. Я еще не привык к счастью. К боли применим закон Карно. Она измеряется не в абсолютных величинах, а разницей между источником и окружающей средой, а моя окружающая среда в последние годы слишком безопасна и приятна, чтобы подготовить меня к страданию. Я испытал шок.

Центральная больница располагается в подземелье, в пустыне недалеко от Таксона. Подлетая, мы видели солнечные установки на ее «крыше», но под ними расположены семь подземных этажей палат, лабораторий и операционных. И все заполнены. Таксон — город с напряженным уличным движением, а приступ случился в часы пик.

Когда наконец мне удалось остановить дежурную по этажу сестру и поговорить с ней, она сказала, что Эсси все еще на искусственном сердце и легких, но их могут в любой момент отключить. Необходима сортировка. Машины лучше использовать для тех пациентов, у которых больше шансов выжить.

Мне стыдно признаться, как быстро концепция справедливости вылетает в окно, когда дело касается моей жены. Я отыскал кабинет врача — он пока все равно не может им пользоваться, выгнал страхового агента, который там временно поселился, и засел за телефоны. Прежде чем Харриет сообщила данные нашей медицинской программы, я поднял на ноги двух сенаторов. Пульс Эсси начал восстанавливаться. Считают, что теперь есть достаточные основания поддерживать ее искусственно.

Конечно, помогла и Полная медицина. Но в комнатах ожидания было полно людей, ждущих помощи, и я видел по номеркам на шее, что у некоторых из них тоже Полная медицина. Больница просто была забита.

Увидеть Эсси я не мог. В палату интенсивной терапии не допускали посетителей, а это значило — даже меня: у дверей стоял полицейский, заставляя себя не спать. У него был тяжелый день, и он был очень зол. Я покопался на столе врача и нашел связь с палатой интенсивной терапии. Мне не было видно, как себя чувствует Эсси; я даже не был уверен, которая из закутанных мумий — она. Но я продолжал смотреть на экран. Время от времени Харриет сообщала мне некоторые новости. Выражения сочувствия и озабоченности она просто не передавала; их было очень много, но Эсси специально ввела в программу умение обращаться с возникающими из-за социальных условностей тратами времени, и Харриет давала звонящим мое изображение с обеспокоенной улыбкой и вежливым «спасибо», не включая меня в связь. Программы Эсси были очень хороши…