Рассвет - Стефани Майер

— Он на меня злится? — робко спросила я.

Эдвард удивился:

— Нет. С чего бы?

— Тогда что с ним?

— Досада гложет. Не на тебя, на себя. Подозревает… самоисполняющееся пророчество — кажется, это так называют.

— Как это? — Карлайл опередил меня с вопросом.

— Гадает, правда ли новорожденному вампиру так трудно справиться с собой, или при должном старании и сосредоточенности мы все могли бы держать себя в руках не хуже Беллы. Даже сейчас — он считает, что по-другому никак, вот и бесится. Верил бы в себя по-настоящему, был бы шанс подняться в собственных глазах. Из-за тебя ему придется пересмотреть уйму ложных аксиом, Белла.

— Но это нечестно, — возразил Карлайл. — Мы все разные. У всех разные планки. А вдруг у Беллы это сверхъестественная способность? Может, в этом ее дар?

Я застыла, пораженная. Ренесми, почувствовав перемену, дотронулась до моей щеки и вопросительно воспроизвела предыдущую секунду.

— Интересное предположение. И вполне логичное, — заметил Эдвард.

На мгновение я почувствовала обиду. Как же так? Ни тебе предвидения, ни боевых умений — ну там, я не знаю, могла бы молнии метать глазами… Ни пользы, ни чуда?

И тут же поняла, как это здорово — даже если в качестве «сверхсилы» мне досталось банальное умение владеть собой.

Во-первых, у меня есть дар. Уже что-то!

Однако главное в другом. Если Эдвард прав, можно сразу перейти к самому страшному.

Что если быть новорожденным вампиром не обязательно? В смысле кровожадным-безумным-неуправляемым? Что если я с первого дня стала такой же, как Каллены? И нет нужды уходить на год в подполье, пока я не «созрею»? И я, как в свое время Карлайл, не кинусь никого убивать? А сразу буду «хорошим» вампиром?

Я смогу увидеться с Чарли!

На этом месте в радужные мечты вклинился голос разума. Эх! Не смогу я увидеть Чарли. Глаза, голос, неземной красоты лицо… Что я ему скажу? Как начать, и то не знаю. В глубине души я порадовалась поводу отложить на время встречу: и хочется не расставаться с Чарли, и колется — как-то он меня воспримет? Страшно представлять, как у него глаза на лоб полезут при виде моего нового лица, новой кожи. Как он испугается. Гадать, какое жуткое объяснение он себе придумает.

Вот так и буду целый год дрожать от страха, пока глаза придут в норму. А я-то думала, с неуязвимостью все страхи рассеются…

— Тебе когда-нибудь попадалось самообладание в качестве дара? — спросил Эдвард у Карлайла. — Как думаешь, это сверхъестественная способность или просто исключительная заслуга Беллы?

Карлайл пожал плечами.

— Немного напоминает то, что умеет Шивон, — хотя талантом она свою способность никогда не считала.

— Шивон, твоя приятельница из ирландского клана? — уточнила Розали. — Разве она что-то такое умеет? Я и не знала. У них же там Мэгги в одаренных числится?

— Шивон так и думает. Но при этом обладает способностью сформулировать желание и… как-то воплотить его в жизнь. Ей кажется, что она просто умеет правильно планировать, хотя я всегда подозревал, что тут нечто большее. Например, когда они принимали Мэгги в клан. Лиам ведь тот еще собственник, но Шивон захотела — и вышло по ее.

Продолжая рассуждать, Эдвард, Карлайл и Розали расселись по креслам. Джейкоб со скучающим видом пристроился рядом с Сетом. По полуприкрытым векам я догадывалась, что он вот-вот отключится.

Я слушала внимательно, однако работать приходилось на два фронта. Ренесми все еще показывала, как у нее прошел день. Я укачивала девочку на руках, стоя у стеклянной стены, и мы смотрели друг другу в глаза.

Остальным, кстати, совершенно не обязательно было усаживаться — я вот стою как стояла, не испытывая никакой усталости. Будто с удобством разлеглась на кровати. Могу так хоть неделю простоять не шевелясь и нисколько не утомиться.

Они уселись по привычке. Если часами стоять неподвижно, даже не переминаясь, у людей обязательно возникнет подозрение. Вот Розали поправляет волосы, вот Карлайл кладет ногу на ногу. Шевелиться, не застывать, как статуя, не выдавать свою вампирскую сущность. Попробую последить и взять с них пример.

Перенести вес на левую ногу… Глупо-то как.

А еще, наверное, они хотели дать мне побыть наедине с дочкой (насколько позволит соблюдение мер безопасности).

Ренесми тем временем прокручивала мне свой день в мельчайших подробностях, и я поняла, что нам хочется одного — я должна знать собственную дочь от и до. Самое важное ведь упустим! Например, как Джейкоб держал ее на руках, притаившись неподвижно за большим тисом, и к ним, скок-поскок, подскакивали воробышки. А к Розали ни в какую. Или противная белая каша — детское питание, — которую положил в ее чашку Карлайл. Пахнет прокисшей грязюкой. А вот песня, которую ей мурлыкал Эдвард, — такая красивая, что Ренесми проиграла мне ее дважды. Как же я удивилась, когда на дальнем плане картинки разглядела себя — застывшую в оцепенении, с еще не зажившими ранами. И вздрогнула, вспомнив собственные ощущения в тот момент. Адский огонь…

Примерно через час (остальные с головой ушли в обсуждение, Сет и Джейкоб дружно храпели на диване) воспоминания замедлились. Картинка стала нечеткой, расплывалась, не дойдя до логического завершения. Я чуть не кинулась в страхе к Эдварду — что такое с малышкой?! — но тут ее веки задрожали и ресницы сомкнулись. Ренесми зевнула, почмокала пухлыми розовыми губками, и больше глаза не открывала.

Прижатая к моей щеке ладошка сонно опустилась. Тонкие веки отливали нежно-сиреневым, как закатные облака. Осторожно, чтобы не разбудить, я снова прижала ее ладошку к своей щеке. Сначала не было ничего, потом в мыслях как будто рой разноцветных бабочек взметнулся.

Зачарованная, я вглядывалась в ее сны. Смысла там не было. Только цвета, пятна и лица. Среди них я обрадованно различала свои (оба — и жуткое человеческое, и прекрасное вампирское). В бессознательном мелькании они попадались довольно часто. Чаще, чем Эдвард и Розали. Зато один в один с Джейкобом… Нет, не буду злиться.

Я впервые поняла, как Эдвард мог проводить ночь за ночью у моей кровати, в надежде услышать сонное бормотание. Теперь я и так же — готова смотреть сны Ренесми хоть целую вечность.

Мои мысли прервал Эдвард, который изменившимся голосом произнес: «Наконец-то!» и повернулся к окну. Снаружи стояла темная непроглядная ночь, но я видела не хуже, чем днем. Темнота ничего не скрывала, просто изменила цвета.

Вот Ли, все еще пылая негодованием, поднимается и исчезает в кустах, заметив Элис на дальнем берегу. Раскачавшись на ветке дерева, как цирковой гимнаст на трапеции, Элис ласточкой перепорхнула через реку. Эсми прыгнула обычным способом, а Эмметт торпедой рассек речную гладь, подняв фонтаны брызг, долетевших аж до наших окон. За ними, к моему удивлению, показался Джаспер, и его прыжок, хоть и удачный, вышел каким-то вялым, вполсилы.