Лжегерои русского флота - Владимир Шигин

Читая эти строки, вполне можно согласиться с Ризберг, что писал их весьма «странный офицер».

«ЦАРЬ ИСПУГАЛСЯ, ИЗДАЛ МАНИФЕСТ»…

А Россию уже било в предреволюционной лихорадке. С каждым днём обстановка всё больше и больше ухудшалась.

Из сообщений прессы:

«Москва, 12 октября. По Николаевской дороге отправлены пассажирские поезда при помощи железнодорожного батальона. По Казанской дороге в 2 часа был сформирован поезд для отправки новобранцев, но когда поезд ушёл, то забастовщики бросились на станцию и, угрожая револьверами, стали портить семафоры и провода. Солдаты их разогнали».

«Пермь, 13 октября. Забастовали служащие управления дороги, к ним присоединились бригады. Поезда остановлены. Рабочие депо бросали камнями в казаков, последние стреляли».

«Рига, 13 октября. В полдень забастовала Риго-Орловская железная дорога с ветвями».

Затем разом забастовали все железнодорожники страны, руководимые Всероссийским железнодорожным союзом. В пятницу 14 октября 1905 года уже сообщалось, что число бастующих железнодорожников достигло четырёхсот тысяч. Успокоить такое количество разбушевавшихся людей было уже крайне сложно. На следующий день не вышли в свет газеты — это забастовали печатники.

А забастовочный вал Всероссийской октябрьской политической стачки ещё только набирал силу. Закрылись почти все столичные банки, страховые общества, гимназии и училища, большинство фабрик и заводов, магазины. Забастовали даже служащие государственного банка и мировые судьи, пославшие под общий шумок и требования министру юстиции. Каждый желал урвать своё в сложившейся ситуации.

14 октября в Петербурге исчезло электричество, прекратилась централизованная подача воды, не стало хлеба. Тайные механизмы мировой закулисы были приведены в действие… Жители опасались покидать дома. По улицам теперь передвигались только батальоны солдат, прибывших из Пскова и Ревеля. Поползли слухи о готовящихся массовых беспорядках. Цены на продукты мгновенно подскочили в несколько раз. Столица была почти в полной изоляции.

Николай Второй, находившийся в Петергофе, по совету премьер-министра Витте решился на крайнюю меру — даровать народу конституционные свободы. Витте лично спешно составил текст Манифеста. Манифест даровал населению незыблемые основы гражданской свободы на началах неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов. Он давал возможность всем имеющим избирательные права участвовать в выборах в Государственную думу, которая приобретала статус высшего законодательного органа империи. Монарх просил всех верных сынов России вспомнить свой долг перед Родиной и помочь остановить неслыханную смуту.

Казалось бы, всё, за что боролись и ратовали революционеры всех мастей достигнуто, пора бы и остановиться. Но как бы не так! Манифест Николая Второго был воспринят как слабость государственной власти. Борцам за народ достигнутого было уже мало, и они наглели всё больше и больше. В те дни был запущен легко запоминающийся, но абсолютно лживый стишок:

Царь испугался, издал манифест:Мёртвым свободу, живых под арест!

Молох государственного разрушения раскручивался всё больше.

Предоставим слово историку и писателю Б.В. Заболоцких: «Но и Манифест 17 октября не утихомирил бушевавший в России политический шторм В середине октября 1905 года выборные из матросской среды представили главному командиру Кронштадтского порта вице-адмиралу Никонову петицию, содержавшую 23 пункта. Прежде всего, моряки выступали за новые сроки службы: для льготников — три-четыре года, для остальных — пять лет. Требовали также увеличения жалованья, улучшения пищи, открытия матросской библиотеки. Высказывались и совсем скромные просьбы, как, например, „не возбранять нижним чинам, идущим гулять или по делам службы, но вне строя, надевать галоши, приобретаемые на личные средства“».

Главный командир порта петицию принял и направил её морскому министру. Временно исполнявший обязанности вице-адмирал Диков посчитал действия матросов возмутительным поступком, требующим разбирательства и строгого наказания. Ответ на петицию он отложил до возвращения Бирилёва. Но матросы не хотели ждать. Глухое недовольство в их среде из-за пренебрежения начальства к матросским нуждам переросло в жажду мщения. Нужна была только искра, чтобы зажечь этот легко воспламеняющийся материал. И искра возгорелась.

26 октября 40 солдат крепостного батальона, арестованных за различные провинности, были доставлены под стражей на вокзал для отправки в форты, являвшиеся местом заключения. Находившиеся на платформе матросы и рабочие попытались их отбить. Конвоиры открыли огонь. Несколько человек погибло. Слух о кровавой расправе мигом облетел город. Толпа матросов бросилась к Офицерскому собранию. Бывшие там офицеры поспешили скрыться, воспользовавшись чёрным ходом. Узнав о беспорядках, главный начальник Кронштадтского порта направил для успокоения разбушевавшихся матросов несколько рот солдат. После залпов в воздух толпа рассеялась. Но едва солдаты вернулись в казармы, как матросы вновь образовали огромную толпу. С криками «Бей, круши!» они ринулись в центр города, разбивая магазины, винные лавки, поджигая дома. Всех, оказавших сопротивление, безжалостно убивали. Как выяснилось позже, из 22 тысяч нижних чинов гарнизона в бесчинствах участвовали 14 тысяч.

На следующий день погромы и поджоги продолжались. Для подавления беспорядков к Кронштадту подошли броненосец «Император Александр II», минный транспорт «Волга» и несколько миноносцев. В город вступили войска, доставленные морем из Петербурга. Желая утихомирить разбушевавшихся матросов, перед толпой выступил герой Порт-Артура капитан 1-го ранга Эссен. Более тысячи человек вняли его словам и стали успокаивать своих товарищей.

28 октября в Петербург возвратился Бирилёв и в тот же день отправился в Кронштадт. Настроение у него было отвратительное: поносил черноморцев, а свои — балтийцы — показали себя в ещё худшем свете. Доклад коменданта крепости порадовал лишь тем, что во время беспорядков в городе матросы, находившиеся на военных судах в гавани, оставались в полном повиновении и не пытались присоединиться к бунтовщикам.

Выслушав доклад, морской министр приказал:

— Всех нижних чинов, принимавших участие в беспорядках, немедленно отправить в плавание… На особых условиях. Похищенное при погромах имущество разыскать!

Спросил, как вели себя офицеры флота в эти тревожные дни.