Крепость Серого Льда - Джулия Джонс

Клевис помолчал, пристально глядя на Эффи. Глаза у него поблекли, как это бывает со всяким на седьмом десятке, но их взгляд пронизывал человека насквозь. Стрелка из лука всегда видно.

— Там, у Зыбкого Моста, твой дед обезумел. Он дрался, как Каменный Бог, сшибал дхунитов с коней и выбивал у них оружие. Довольно было идти за ним следом, чтобы убить врага: каждый молотобоец, с которым он сшибался, падал оглушенный и окровавленный. Мне в ту пору было четырнадцать, и я полагал себя мечником. Я так мало бывал в боях, что думал, будто то, что делает Шенн... то, что нашло на него... самое обыкновенное дело. Лишь со временем я понял, что это далеко не так.

Эффи отвела глаза. Она вдруг почему-то почувствовала себя виноватой, словно Клевис уличил ее в обмане. Теперь она видела перед собой его руки, обезображенные стрелковыми мозолями, все в старческих пятнах.

— Утром в шатре с ним была его сестра, Брида — не красавица, но бесконечно преданная своему брату. Мы ждали его снаружи, несколько человек, все орлийцы. Никто из нас еще не стал белозимним охотником, вот мы и пошли к градскому вождю на службу. Когда Шенн и Брида вышли, она поцеловала его в губы и пожелала ему удачи. Пятьдесят лет помню я этот поцелуй — а почему, до сих пор не знаю.

Эффи беспокойно ерзала на месте. Дождь усилился и гулко барабанил по холщовой крыше. С незакрепленных краев занавески внутрь попадала вода. Эффи, предчувствуя, что Драсс будет недоволен, прибавила огня в фонаре и неожиданно для себя спросила:

— А какой у Бриды был амулет?

Клевис, отвернувшись, поправил занавеску.

— Этого я не запомнил. Вы ведь, Севрансы, все медведи, разве нет?

Ну почему все взрослые врут так неумело? И почему это сходит им с рук? Он рассказал ей о вещах, не поддающихся воображению, а потом взял и оставил ни с чем. Ну уж нет, ничего не выйдет. Эффи взяла свой амулет в горсть и протянула ему.

— Может, она носила камень, как я?

Орлиец глубоко вздохнул, помолчал и ответил:

— Может, и так.

Эффи опустила камень за ворот платья. Она вырвала у Клевиса признание, но не чувствовала себя победительницей. По его длинному, важному лицу она видела, что зашла слишком далеко. Такие вещи полагается выуживать, а не вырывать с мясом.

— Пойду посмотрю лошадей, — встав, сказал Клевис.

Эффи потупила голову, дождалась, когда он уйдет, и задула фонарь, снедаемая виной и растерянностью.

— Эффи Севранс!

Клевис вернулся и смотрел на нее через полотнище с мрачным и решительным видом.

— Есть еще кое-что насчет твоего деда, что тебе надо знать. В тот день Шенн взял с собой в битву молодого парня, только что принесшего воинскую присягу. Плечищи у того парня были такие, что панцирь на нем пришлось скреплять лошадиной сбруей. На следующее утро его было не узнать. Все его мускулы истаяли, кожа на лице и шее обвисла, пальцы скрючились, как у старика. За день он состарился лет на двадцать, точно битва у Зыбкого Моста изглодала его. Я никогда еще не видел ничего подобного.

Колдовство, вот что это такое. Непроизнесенное слово повисло в воздухе между ними. Теперь-то Эффи поняла сдержанность Клевиса. Кланники о таком вслух не говорят. Только обиняком Клевис мог сказать ей, что Шенн Севранс отдал чужую молодость за то, чтобы победить в том бою. Впрочем, «сказать» не совсем то слово. Скорее, «предупредить». Вопросы так и распирали ей горло, но Эффи сомкнула губы, чтобы не дать им выскочить наружу. Нельзя больше припирать к стенке Клевиса Рида. Эффи принялась соскребать ногтем сажу с фонаря, ожидая, когда орлиец заговорит сам.

Она чувствовала, что он колеблется. Наконец он прокашлялся и сказал:

— Я думаю, что эти старые истории не надо замалчивать. Не то придет нужда, и окажется, что мы позабыли, как надо драться по-настоящему.

Сказав это, он ушел совсем, тщательно задернув занавеску и отгородив Эффи от дождя и дневного света.

Эффи убрала фонарь и села на нагретое им место. Ноготь ее большого пальца почернел от сажи. Будь она в круглом доме, она побежала бы к Летти Шенк и Флорри Хорн и сказала, что это гангрена и палец у нее скоро отвалится. Представив себе, как они завизжали бы, она улыбнулась, но про Клевиса Рида думать не перестала.

Зачем он рассказал ей все это? Вот что ей хотелось бы знать.

Она взвесила на руке амулет. У нее тоже есть свой груз, тяжелый груз. И Брида Севранс носила такой же. Казалось бы, Эффи должно было стать легче теперь, когда она узнала, что не она одна носила на шее камень, но нет. Брида была странная — вот еще одно, что Клевис сумел передать ей, не сказав этого прямо; значит, и она, Эффи Севранс, тоже странная. А она не хочет быть странной. Она хочет быть такой, как Летти Шенк и Флорри Хорн: хорошенькой и беззаботной. Хочет бояться самых обыкновенных вещей вроде мышей или черных пальцев.

Эта последняя мысль привела ее в чувство. Недоставало еще бояться такой чепухи. Просто... просто ей тяжело, вот и все. Длинноголовый говорил, что когда таскаешь камни, вся трудность в том, что легче тебе не становится — наоборот, все тяжелее. Кому и знать, как не ему: он уже сорок лет таскает камни, починяя изгороди в окрестностях круглого дома. Теперь Эффи поняла, что он имел в виду. Ее амулет тоже становится все тяжелее, и рассказ Клевиса Рида прибавил ему тяжести.

Чтобы не думать об этом, Эффи встала и начала прибираться. Она с шумом сдвинула в сторону клетку, на которой сидела, и скамейку, на которой спала, а фонарь повесила остывать на крюк. Грифельная дощечка отправилась на свое место между двумя корзинами, и Эффи стала вытирать натекшую снаружи воду. Когда она высунулась из фургона, чтобы выжать тряпку, Драсс крикнул ей:

— Опять эль пролила, девчонка?

Он стоял у заднего колеса и стучал ногой по тормозу, опуская его. От дождя ребячий пушок у него на голове прилип к черепу, обнаружив проплешины, брюшко тряслось от усилий.

— Смотри у меня: если хоть одна из корзин подмокнет, я с тебя шкуру спущу.

— Туда просто дождевая вода натекла, совсем чуть-чуть.

— Спусти-ка свою задницу вниз, вот что, — рявкнул Драсс. — Мы остаемся здесь на ночь, и мне надо проверить груз.

Эффи поспешно схватила свой плащ. Драсс Ганло, как видно, из тех людей, которые мягко стелют, да жестко спать. Кроме того, он лжец. Он солгал Рейне, сказав, что едет в Дрегг, и Дрею про Черную Яму тоже солгал. Эффи ступила на подножку, и дух противоречия толкнул ее спросить:

— Рейна тебе заплатила за то, чтобы ты отвез меня в Дрегг?

Он поднял руку, как для удара.

— Давай проясним это раз и навсегда. Денег я не получал. Это просто услуга, которую моя вдовая матушка оказывает Рейне. Скажи спасибо, что ушла из круглого дома живой, и не показывай зубки. И вот еще что я тебе скажу на будущее, когда приедем в Дрегг: если Рейна узнает про крюк, который мы сделали по дороге, я мигом доставлю тебя обратно в Град — Станнер Хок и печь растопить не успеет.