Смерть и прочие неприятности. Opus 2 (СИ) - Сафонова Евгения

— Кто бы мог подумать, — произнесла Ева, чопорно сложив на животе руки в перчатках. — Встреча трех подруг по несчастью в один день.

— Так вы считаете это несчастьем? — глаза Снежаны, синющие и холодные, изучали ее лицо из-под редкой черной челки. — Надеюсь, вы не против, что я перешла на русский.

Эти глаза странно смотрелись на юном личике и странно сочетались с детской припухлостью бледных щек. Особенно учитывая, что Ева смотрела в них сверху вниз: гостья была ниже нее минимум на полголовы, а под Евиной юбкой сегодня к тому же скрывались каблуки.

— На первых порах точно считала, — осторожно сказала Ева. — И все равно скучаю по дому.

— Но теперь ваш дом здесь. «Да прилепится к мужу своему», если перефразировать Библию. — В словах Снежаны скользнул такой яд, что Еве сразу стало ясно: главную пользу Библии гостья видит в том, что в экстренном случае ею можно растопить камин. — Вы выбирали между двумя мирами и склонились к этому. Стоит ли называть «родиной» тот мир, где для вас не оказалось ничего достаточно родного, чтобы оно перевесило одного человека отсюда?

— Какой милый проницательный ребенок, — сказал Мэт, подав голос впервые за день. — Но я бы на твоем месте не пытался кормить ее с ложечки. Без руки ты вряд ли провернешь вечером то, что хочешь провернуть.

— Родина остается родиной. Всегда, — молвила Ева сдержанно. — Надеюсь, вам понравится в Керфи.

— Аналогично, — очень серьезно откликнулась Белая Ведьма.

— И, надеюсь, вам понравились наши подарки.

Дары ждали риджийцев в покоях, куда дорогих гостей проводили прежде, чем они удостоились аудиенции. Клинки для гвардейцев, инкрустированные самоцветами кинжалы — для Советников, корона для Повелителя, магический амулет для колдуна. Кажется, для Белой Ведьмы тоже что-то приготовили, но детали Ева забыла.

— Они великолепны. — Тон девчонки остался прохладным. — Хотя для меня лучшим подарком послужило бы разрешение посетить вашу библиотеку. Некромантия крайне меня заинтересовала, а в Риджии, сами понимаете, трудно достать добротные трактаты по той области магии, которую на ее землях не практикуют.

— Вы ведь не некромант.

— Я маг. И ученый. Меня интересуют все подразделы магической науки. — Девчонка держалась равнодушно, как счетная машинка, но в интонации Ева услышала примесь раздражения: не то тем, что какой-то подраздел науки по невероятной оплошности судьбы остался вне пределов ее досягаемости, не то Евиной непонятливостью. — Единственной книгой, в которой я нашла что-то, похожее на научные выкладки, оказались «Исследование посмертия» Шамблера.

— О. — С этим трактатом Ева и сама была хорошо знакома. «Исследование» занимало почетное место на полке одного из шкафов в библиотеке Рейолей, и оттуда Ева почерпнула немало информации об умертвиях — в далекие времена их с Гербертом холодной войны. — Так вы читали Шамблера?

Отстраненно глядя на двери, за которыми беседовали два короля и у которых лично дежурила Мирана Тибель, девчонка подтвердила информацию кивком.

В воздухе разлилось долгое молчание, разбивавшееся на отзвуки отдельных диалогов, жужжащих в стороне.

— И что думаете? — сказала Ева, пытаясь поддержать беседу. Сама не понимая, зачем: просто невежливо и глупо казалось переброситься с соотечественницей всего несколькими фразами.

— В данный момент я думаю о бритве Оккама.

Ева воззрилась на собеседницу в ожидании пояснений.

Ответный взгляд показался ей до обидного стоическим.

— Вы пытаетесь понять, при чем тут бритва Оккама, — уточнила девчонка, — или незнакомы с данным методологическим принципом?

— Боюсь, и то, и другое.

— Бывает. — Вид у Белой Ведьмы сделался скучающим. — Если упрощать оригинальную формулировку монаха-францисканца Уильяма из Оккама, жившего в четырнадцатом веке и потому изъяснявшегося довольно пространно, данный принцип гласит «не умножай сущности без необходимости». В современной науке под бритвой Оккама обычно подразумевают тезис «простейшее объяснение всегда лучшее».

— Понятно. — Ева предпочла проигнорировать подтекст, сквозивший между строк: «это знает и первоклассник, но чего еще ждать от блондинки вроде тебя». — И при чем здесь эта самая бритва?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ваша фамилия случайно не Нельская?

Когда Ева приоткрыла рот, пытаясь поймать хоть слово в безмолвной растерянной пустоте, затопившей ее мысли, взгляд девчонки сделался еще снисходительнее.

— Ваша сестра. Дина «Эленвэ» Нельская. Киберспортивный комментатор. У меня есть… был… плакат с подписями русских талантов, и ее в том числе, — сказала Снежана. — Я геймер… была в том мире, вернее. Среди русскоязычных комментаторов Эленвэ мне нравилась больше всех. Особенно в паре с Сервелатом. Хотя не суть. — Она удовлетворенно пригладила челку. — Я с первой минуты думала, почему ваше лицо кажется мне знакомым. Перебирала самые невероятные варианты. А все куда проще — оно действительно мне знакомо. Эленвэ выкладывала в твиттер ваши совместные фото… не говоря уже о том, что вы очень похожи.

Этот гребаный мир тесен, как хроматическая гамма, подумала Ева потрясенно. И не только этот.

— Можешь намекнуть ей, что подобные речи лучше начинать со слов «элементарно, Ватсон», — заметил Мэт. — Раз уж она питает явную слабость к тому, чтобы ослеплять окружающих блеском своего недюжинного интеллекта.

— Я… даже не знаю… такое совпадение просто нереально.

— Воистину. Никогда не думала, что увижу сестру Эленвэ при таких обстоятельствах. И в такой роли. — Взявшись за древко обеими руками, Белая Ведьма привалилась к нему, словно к поручню в метро. — Слышала о вашей схватке с драконом. Огненный меч, пророчество, победа над злой королевой… очень оригинально.

Ева уставилась, пытаясь понять, говорит она искренне — или очень изощренно издевается.

— Видимо, в нашем мире вы читали не слишком много фэнтези, — осторожно предположила она.

— На досуге я предпочитала кодить.

— А, так вы программист?

— Училась на ВМК МГУ. Попала сюда прежде, чем перешла на третий курс. — Снежана избегала смотреть ей в глаза, фокусируя взгляд где-то в районе Евиного плеча. — Ах, да, и поздравляю с грядущей свадьбой. Невероятная удача: прибыв в чужой мир, так стремительно устроить свою судьбу. И с таким комфортом.

Она держалась донельзя серьезно, говорила серьезно, смотрела серьезно — как человек, который в жизни не читал ничего, кроме учебников по программированию. Даже если бы кто-то из придворных понял, о чем они говорят на незнакомом языке, никто не посмел бы обвинить ее в неучтивости.

Лишь в чем-то едва уловимом, четвертью тона примешивавшемся в ее слова, Ева улавливала гнусный смех тролля — достаточно умного, чтобы прятать бородавки и зеленую шкуру под эльфийским капюшоном.

— Кристине повезло не меньше.

— Статистика, говорящая в вашу пользу, не делает вашу удачу менее невероятной. — Белая Ведьма пожала плечами. — Видно, девушкам из нашего мира свойственно находить ключи к королевским сердцам и простые дорожки к трону. Во всяком случае, тем, кто так же прелестен, как вы. Для меня подобных бонусов уже не осталось.

Сарказм в ровном голосе почти прорезался наружу — и на миг Еве захотелось, истерически рассмеявшись, поведать собеседнице правду. В подробностях, в красках, живописно расписав самые милые эпизоды: свою голову, пробитую стрелой Айрес, мертвые глаза Гертруды, опустевшее поместье Кейлуса. Просто чтобы посмотреть, как это невыносимое выраженьице исчезнет из ее лица.

Эта надменная пигалица смотрела на нее так, словно знала все на свете. Словно в один миг, где-то после своей лекции о монахе из Оккама, взвесила Еву на невидимых весах — и нашла удручающе легкой. Ведь со стороны она видит то же, над чем и сама Ева наверняка бы посмеялась: девочку-блондинку со смазливым личиком, очередную героиню истории, избитой до зубовного скрежета, красивую дурочку, прошествовавшую к короне по проторенной штампами сказочной дорожке…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Зато вы можете греть свою душу тем, что слишком умны, чтобы нуждаться в подачках судьбы, и выбиваетесь из убогого серого большинства, — сказала Ева любезно. — Если, конечно, ваша душа нуждается в том, чтобы ее согревали подобными доводами вместо любых других.