Альманах «Мир приключений». 1969 г. - К. Домбровский

А на следующий день, в девять утра, Надя и Женька уже шли по знакомой дороге заканчивать так неожиданно прерванный маршрут.

Женька тащил не только рюкзак, но и ружье. Оба ствола зарядил медвежьими пулями — жаканами.

Был он тихий и усердный, как никогда. От тети Нади не отходил и все команды выполнял точно, воздерживаясь от каких-либо активных предложений.

В середине дня он спросил:

— Можно, я костер разведу? Погреемся и съедим завтрак, он со вчерашнего дня лежит.

Место для костра они выбрали вдвоем, очень тщательно, опасаясь какого-нибудь подвоха.

Но все было тихо, спокойно, и ружье не потребовалось.

Эта история стала широко известна, конечно, в пределах круга родных и знакомых, тем более что каждый из ее участников демонстрировал памятный подарок — медвежью шкуру.

Вахтанг и Надя захотели взять маленькие, но одинаковые. Марков и Женька кинули жребий. Женьке досталась самая большая, с обгорелым боком. Его мама смотрела на нее с ужасом, жаловалась, что стала плохо спать.

Всем знакомым она пересказывала эту историю, говорила, что никогда, ни за что больше не пустит Женечку в эти ужасные экспедиции. Пусть лучше опять уроки прогуливает, пусть даже...

Глаза у мамы при этом становились такие, что все ей сочувствовали и соглашались.

Вскоре Женькина активность приняла совершенно неожиданное направление.

— Понимаете, — изумленно рассказывала мама, — сидит и занимается и утром, до работы, и ночью, после школы. На шкуру эту обгорелую посмотрит, посвистит и снова нос в книгу.

Той сослуживице, которая подала дельный совет, мама говорила: «Не знаю уж, как вас и благодарить. Все, как вы сказали, — горя хлебнул и образумился, от меня теперь никуда, все дома и дома».

Так называемые «хеппи энд» всем надоели, но что делать, если это правда. В конце полугодия Женька стал отличником.

С ним отродясь такого не случалось, и мама очень волновалась.

Удивлялись и Женькины друзья по активным внеклассным действиям.

Только Генка — ближайший друг — знал причину. Ему Женька сказал:

— Я решил — иду на геологический, а там такой конкурс, что дуриком не проскочишь!

Генрих Гофман

ГОЛОВА В МИЛЛИОН МАРОК

Двухмоторный транспортный самолет «ЛИ-2» с надрывным гулом оторвался от пожухлой осенней травы полевого аэродрома и устремился в ночное небо. Под крылом проплыл обрывистый берег Днепра, Киев, утонувший во мгле светомаскировки. Только груды битого кирпича и стекла на развалинах Крещатика сверкали в свете луны каким-то причудливым блеском.

Девять парашютистов-десантников, прильнув к иллюминаторам пассажирской кабины, пристально всматривались в родную, истерзанную врагом и лишь недавно освобожденную землю. Лучи синей лампы тускло освещали их спины, на которых горбились ранцы десантных парашютов.

Командир окинул взглядом их круглые, обтянутые одинаковыми кожаными летными шлемами затылки. И только сейчас окончательно осознал сложность боевого задания, всю меру своей ответственности за этих людей. Девять человек; он — десятый. Что их ждет впереди, как-то сложится их боевая судьба? Под однотонный рокот моторов текли неторопливые мысли. Командир вспомнил, как вместе со своей группой десантников приехал он в Киев и прямо с вокзала явился к начальнику Украинского штаба партизанского движения генералу Строкачу:

— Товарищ генерал! Командир партизанского отряда капитан Мурзин задание выполнил. О боевых действиях отряда сообщил Центральному Комитету Компартии Молдавии и прибыл по вашему приказанию.

— Спасибо, Даян Баянович! От имени Родины спасибо. — Генерал усадил Мурзина в глубокое кресло и продолжал: — Вы с честью выполнили задание командования и ЦК нашей партии. Но война еще не закончена... Она принимает особенно ожесточенный характер. В скором времени наша армия начнет наступление на территории Польши и Чехословакии. Народы этих стран уже поднимаются на борьбу. Предстоят большие дела... Как вы думаете, товарищ Мурзин: если бы вас забросили в одну из этих стран?.. Ну... скажем, в Польшу или Чехословакию, а может быть, в Венгрию. Там начинается народная война против фашистов, надо помочь, а у вас огромный опыт партизанской борьбы. Справились бы вы с такой серьезной задачей?

— Дайте подумать, товарищ генерал. Если разрешите, я и с ребятами своими посоветуюсь.

— Вот, вот. И я о том же думаю. Даю вам два дня на размышления. А через два дня явитесь ко мне в десять ноль-ноль. Тогда и продолжим этот разговор...

За грозным ревом моторов Мурзину показалось, что он явственно слышит спокойный голос генерала. Он вспомнил, как вышел тогда на улицу, где его поджидали товарищи. Их было несколько человек — основное ядро партизанского отряда, — вместе с которыми минувшей зимой он опустился в районе оккупированной Одессы. Рядом прошли они долгий, нелегкий путь по тылам врага, не раз смотрели в глаза смерти, терпели невзгоды и лишения партизанской жизни.

Радостью засветились лица друзей, когда Мурзин сообщил им о двухдневном отдыхе в Киеве. О предложении Строкача он решил пока ничего не говорить. Хотелось сначала обдумать все самому. Разместились в пустой трехкомнатной квартире и устроили торжественный обед по случаю благополучного возвращения в столицу Украины.

Под вечер молча шли по разрушенному Крещатику, где завалы битого кирпича, щебня, суровые, утомленные лица прохожих — все напоминало о недавних страшных днях оккупации. Первым нарушил молчание Павел Куделя:

— Хлопцы! А война ведь еще не кончилась. Еще до Берлина нужно дойти.

— Дойдем! — ответил Мурзин. И тут же подумал: «Может, сейчас рассказать ребятам о разговоре с генералом?»

Он напряженно вглядывался в лица друзей. Согласятся, не подведут?.. У каждого из них лежал за плечами тяжелый боевой путь. И вот снова впереди смертельная опасность, кровопролитные бои... Дома, как говорится, и стены помогают. А там, на чужой земле? Да, конец войны не так уж близок. Скольких еще жертв потребует она, пока враг будет раздавлен окончательно?.. Конечно, не подведут ребята, согласятся! Не такой это народ!..

В назначенный день ровно в десять Мурзин доложил Строкачу:

— Мы все обдумали, товарищ генерал. Решили и дальше драться в тылу врага.

— Я был в этом уверен. — Строкам поднялся из-за стола и крепко обнял Мурзина.

Мурзин и его друзья были зачислены в чехословацкую группу...

Первым, кого они увидели в лесной школе, был высокий, подтянутый брюнет с колодкой орденских планок на груди.

— Начальник школы, — представился он.

Потом он долго беседовал с каждым в своем кабинете. Интересовался всем. Откуда родом? Есть ли родственники? Где воевали? В каких диверсиях участвовали? Много ли уничтожили вражеской техники? Что нового подметили в действиях немецких карательных отрядов?

Только к обеду знакомство было закончено, и начальник пригласил Мурзина и его товарищей осмотреть школу. Сначала он повел их к двухэтажной деревянной даче.

— Жить будете здесь, на втором этаже. Вместе с чехами и словаками. Дом этот у нас интернациональный. Здесь разместятся и поляки, и венгры, и румыны, и... немцы. Все они будут вашими братьями по оружию, по борьбе с фашизмом.

Они поднялись на второй этаж, прошли в огромный зал, уставленный кроватями. На одной из них сидел офицер в форме чехословацкой армии. Другой офицер в такой же форме стоял у окна.

— Знакомьтесь! — сказал начальник школы. — Эти товарищи прибыли из Москвы. Они служили в чехословацком корпусе генерала Свободы, а теперь вместе с вами будут заброшены в тыл врага.

Офицер, сидевший на кровати, встал. Это был широкоплечий человек, с правильными чертами лица и глубоко посаженными голубыми глазами.

— Надпоручик Ян Ушияк, — представили его.

— Рад познакомиться, товарищ, — мягким голосом сказал Ушияк.

— Да вы хорошо говорите по-русски! — удивился Мурзин.

— Я не только могу говорить по-русски. Я умею даже ругаться, — улыбнулся Ушияк, протягивая руку. — Но мы будем дружба, будем... будем хорошо воевать... будем бить фашистов... А пока, для первого знакомства, пойдемте вместе обедать, — предложил он.

В столовой Ян Ушияк рассказал Мурзину, что он и его друг Ян Милек словаки, коммунисты. Осенью сорок первого года они попали в немецкую армию и были брошены под Одессу. Но воевать на стороне Гитлера, поработившего их родину, они не пожелали и поэтому, когда их дивизия вступила в бой, сразу же перешли на сторону Красной Армии.

За обедом Мурзин узнал, что его новые друзья сражались с гитлеровцами на Первом Украинском фронте, откуда и прибыли в эту школу.

— Здесь мы изучаем ваш опыт партизанской войны. Хотим помогать своему народу, — закончил Ян Ушияк.

— Надо скорее туда, в Чехословакию, — добавил его товарищ. — А начальник школы говорит, что надо снова учить подрывное дело, стрелять по мишеням. Так вся война без нас кончится.