Рихард Зорге - Подвиг и трагедия разведчика - Сергей Голяков

Генерал Отт поспешил доложить рейхсминистру: "Японская армия усердно готовится… к неожиданному, но не опрометчивому открытию военных действий против России".

Эта телеграмма была отправлена 4 июля. А буквально через два дня из Берлина поступил новый приказ: настаивать на быстрейшем вступлении островной империи в войну против России. В посольстве стало известно, что 9 июля в Берлине Риббентроп встретился с японским послом и тоже сообщил ему: фюрер настаивает на выполнении дальневосточным союзником своих обязательств по пакту.

— Зачем рейху понадобились самураи? — спросил Рихард генерала при очередной встрече. — Ведь еще несколько дней назад…

Отт перебил его:

— За эти несколько дней кое-что потребовало иной оценки. — Он подошел к карте, зло ткнул указкой: — Скажу тебе по строжайшему секрету, наше наступление на Восточном фронте замедляется. Русские оказывают яростное сопротивление.

Зорге с трудом сдержал ликование. Но радостная весть несла в себе и новую опасность: Германия будет добиваться вступления в войну Японии.

Быть или не быть войне на Дальнем Востоке? Ответ на этот вопрос должен был дать исход жестоких сражений, которые шли дни и ночи на тысячекилометровых пространствах от Баренцева до Черного моря. Ответ зависел от стойкости и мужества советских солдат. Но — понимал Зорге — он зависел и от него. Теперь, когда с предельной ясностью определилась главная цель их работы, Рихард по-новому распределил обязанности в группе. Каждый должен был всеми возможными путями собирать информацию о политике Японии в отношении СССР. На Ходзуми лежало изучение всех перипетий борьбы в правительстве, во дворце, среди высшего командования. Мияги добывал сведения об оснащении и передвижении войск, о ходе мобилизации. Вукелич изучал политику Соединенных Штатов и Великобритании в отношении как Японии, так и Советского Союза. Зорге собирал и обобщал всю поступавшую информацию. Кроме того, он под неустанным особым вниманием держал германское посольство. Клаузен передавал донесения, но теперь и ему приходилось работать с удвоенным напряжением.

Сведения продолжали поступать противоречивые. Правительство Японии в соответствии с планом "Кантокуэн" приняло решение о мобилизации. Но войска отправлялись и на север, и на юг. Одзаки и Мияги сообщали Рихарду, что части непрерывно следуют в Маньчжурию. Численность Квантунской армии увеличена до 700 тысяч солдат. Быстрыми темпами ведется строительство аэродромов и посадочных площадок в непосредственной близости от советской границы. В Маньчжурии их уже сооружено около 300, на территории Кореи более 50.

Участились контакты между командованием японских вооруженных сил и немецким генералитетом. Разведка империи стала снабжать абвер сведениями о хозяйственном, политическом и военном положении СССР. Эта "помощь" оказалась настолько значительной, что Риббентроп прислал 15 июля телеграмму Отту: "Поблагодарите японское Министерство иностранных дел за пересылку нам телеграфного отчета японского посла в Москве… Было бы очень хорошо, если бы мы и впредь могли постоянно получать таким путем известия из России".

Существенные изменения происходили и в правительственных кругах. 18 июля был вынужден уйти в отставку самый ярый сторонник агрессии — Мацуока. Правда, сменивший его Тоеда поспешил заверить германского посла, что он будет полностью продолжать политику своего предшественника. Но генерала Отта, уже поднаторевшего в дипломатии, эти заверения не успокоили.

— Что-то крутят они! — признался он Рихарду.

12 августа Зорге радировал в Москву:

"Немцы ежедневно давят на Японию, требуя вступления ее в войну. Но тот факт, что немцы не захватили Москву к последнему воскресенью, как это они обещали высшим японским кругам, понизил энтузиазм японцев".

И все же… И все же это еще не был решительный ответ на вопрос: нападет Япония на Советский Союз или нет?

Одзаки предостерегал:

— Среди правящей верхушки, среди сторонников двух разных направлений агрессии ожесточенная борьба не прекращается. И хотя сегодня большинство предпочитает воздержаться от нападения на Россию и высказывается за нанесение мощного удара в Юго-Восточной Азии, генералитет верит в победу Германии и не оставляет надежд на захват Дальнего Востока и Сибири.

Нет, Зорге еще не может сделать окончательный вывод…

Группа "Рамзай" работала непрерывно. Поиск источников информации, сбор сведений, отсев ложных фактов и выкристаллизовывание крупиц истины. И все это при большой опасности, подстерегавшей на каждом шагу. Работа — на пределе физических сил.

Уже давно тяжело болел Клаузен. Учащающиеся сердечные приступы приковывали его к постели. Тогда за работу бралась Анна. В эти месяцы она стала незаменимой в группе.

Рихард тоже глотал таблетки. Просил Исии делать уколы. Она смотрела на него испуганными глазами. Хотела сказать, что нельзя так много работать: утром и днем, вечером и ночью. Она видела, как он осунулся, похудел, даже как-то весь почернел. Но сказать об этом ему не решалась. Она не знала, какой работой он поглощен, но понимала: если он отдает ей столько сил значит, это очень важная работа.

Во время очередной встречи с Клаузеном тот поделился с Рихардом:

— Какая-то странная история… Вчера пришел ко мне домой переодетый полицейский. Я его знаю — это Аояма из кемпэйтай. Попросил мою фотографию. Сказал, что старая залита в полицейском управлении чернилами… Что бы это могло значить?

Рихард задумался:

— Если только фотография — чепуха. Твоих фотографий они сколько хочешь могут нащелкать на улице. Может быть, действительно залили чернилами.

Но после этого разговора у Рихарда остался неприятный осадок. Он не хотел тревожить товарища. Однако этот же самый Аояма, которого Зорге тоже знал в лицо, на днях приходил и к нему. Только просил не фотографию, а пишущую машинку. Машинки, как и радиоприемники, полагалось регистрировать в полиции. Через день принес назад. Не чересчур ли много совпадений?..

Однажды, вернувшись домой, он застал в верхней комнате взволнованную Исии.

— Что случилось, вишенка?

— Меня только что вызывали в полицию. Сказали, что я должна следить за тобой, приносить им оставшуюся после твоей работы копировальную бумагу, рассказывать, куда ты ездишь и с кем встречаешься. Я наотрез отказалась. Полицейский, который вел допрос, стал запугивать меня. Он сказал, что они сделают со мной так, что ты сам откажешься встречаться со мной…

— И что ты им ответила?

— Я сказала, что Рихард-сан не такой человек.

— Правильно. — Он помолчал. — Но, может быть, тебе действительно не стоит больше встречаться со мной?

— Что ты!

Он заколебался:

— Во всяком случае, тебе надо быть как можно осторожней.

— Почему? Что случилось? В моем сердце тревога.

— Успокойся, вишенка. Просто сейчас такое тревожное время…

Что он еще мог сказать?

Пять фотографий кемпэйтай

Начальник 2-го контрразведывательного отдела кемпэйтай полковник Номура предвкушал победу. Он готовился к своему торжеству тихо, с бесстрастным лицом: "Наконец-то…". Лишь несколько ближайших его помощников знали о приближающейся развязке. Чересчур дорого стоили полковнику многолетние поиски.

Чего только он не предпринимал! В эфире была установлена круглосуточная слежка. Кроме кемпэйтай к ней подключались станции перехвата токийского радиотелеграфа и почтамта, доверенные люди из клуба радиолюбителей. Действовали полученные наконец из Германии пеленгаторы. Но таинственный передатчик, регулярно славший в неизвестном направлении радиограммы пятизначными цифровыми группами, оставался неуловимым. Оставалось неизвестным, какие сведения скрываются за этими бесконечными цепочками цифр. Усилия десятков специалистов и новейшая аппаратура оказались бессильными перед находчивостью и умом тайных разведчиков. Дешифровальщики не могли "раскусить" коды.

Номура поднял на ноги всех своих агентов не только в Японии, но и в Соединенных Штатах, Германии, Англии и других странах. Все они должны были следить за утечкой секретной информации из империи и сообщать сведения о возможных источниках этой информации. Однако ничего обнадеживающего агенты кемпэйтай сообщить не могли.

Чутье натренированной ищейки вновь и вновь подсказывало полковнику: в тайной группе работают иностранцы. И он, так же как и несколько лет назад, обратился к своей картотеке, в которой заведены досье на каждого чужеземца. Но и картотека не давала ответа.

Тогда полковник составил список всех лиц, имевших доступ к делам государства, изучавших политику и экономику империи: этим людям могли стать известны государственные тайны. День за днем он просеивал список, вычеркивая бесспорно неопасные фамилии. Но и после просеивания остались десятки имен различных высокопоставленных лиц. Будь его воля, Номура всех бы их арестовал и "допросил с пристрастием". Но разве их арестуешь: в списке министры и генералы, дипломаты и коммерсанты, виднейшие журналисты. Все же он решился: схватил одного, показавшегося наиболее подозрительным: английского корреспондента Джеймса Кокса. Оказалось, пустой номер. Чтобы избежать скандала, пришлось инсценировать самоубийство англичанина: выбросить его из окна на асфальт.