Шевалье де Сент-Эрмин. Том 2 - Александр Дюма

Десять кораблей, которым в их передвижениях мешали то штиль, то волнение, сменявшие друг друга, не подоспели к передовой и составили вторую линию, расположившуюся за первой. Вторая линия состояла из «Нептуна», «Сципиона», «Бесстрашного», «Грозящего», «Дюгэ-Труэна», «Монблана» и «Святого Франциска Ассизского». Три первых корабля в передней линии встали за «Бицентавром»: первым из них был адмиральский «Святейший Тринидад», в его фарватере стоял «Грозный»; между «Бицентавром» и «Грозным» под ветром — «Нептун».

Капитан Люка, увидев точку, в которой должно было произойти соединение двух английских колонн, одну кз которых вела «Виктория», а вторую — «Роял Саверин», принялся маневрировать, чтобы в момент удара оказаться между «Бицентавром» и «Святой Анной». Рядом, на второй палубе, стоял никому доселе не известный молодой офицер. Это был не кто иной, как Рене.

Он был вооружен абордажной саблей и карабином. Уже можно было разглядеть Нельсона, поднявшегося на вторую палубу с капитаном Блэквудом, делившим вместе с Харди, капитаном флагмана, его привязанность и доверие.

Это был момент, когда, вызвав к себе одного из офицеров, прикрепленных к его штабу, Нельсон обратился к нему:

— Господин Паско, — сказал он, — передайте эти слова как приказ флоту: England expects every man will do his dutyr («Англия ждет, что каждый выполнит свой долг»).

Нельсон, как всегда, был одет в синий мундир, украшенный орденами Бани, Фердинанда и «За заслуги», Мальтийским орденом и, наконец, оттоманским орденом Полумесяца.

Капитан Харди подошел к нему:

— Во имя Всевышнего, капитан, — попросил он, — оставьте же вашу привычку, ьаша грудь в орденах служит прекрасной мишенью.

— Слишком поздно, — возразил Нельсон, — если меня всегда видели именно таким, я не переменюсь.

Тогда его попросили по возможности не забывать о своей должности главнокомандующего и не бросаться первым, подобно головному кораблю, в гущу кораблей объединенного флота.

— Оставьте «Левиафану», — добавил Харди, — честь обогнать вас и первым принять на себя удар французов.

— Я хорошо вижу, — ответил он, улыбаясь, — что пожелай «Левиафан» обойти меня, он это сделает.

Потом, повернувшись к Харди:

— А пока — прибавьте парусов, — сказал он ему.

И только сейчас оба капитана сошли с палубы «Виктории», чтобы приступить к своим обязанностям на своих кораблях. Прощаясь с ними с высоты кормовой лестницы, он тепло пожал руку капитану Блэквуду, который горячо пожелал адмиралу победы.

Над французским флотом окончательно воцарился рассвет.

— Сколько таких кораблей нужно захватить или потопить, чтобы можно было говорить о достаточном доказательстве полной победы? — смеясь, спросил Нельсон у Блэквуда.

— Думаю, двенадцать или пятнадцать, — последовал ответ.

— Совсем не так, — возразил Нельсон. — Меня бы устроили не менее двадцати. — Затем, нахмурившись: — Прощайте, Блэквуд. Да благословит вас Всемогущий Бог; мы больше не увидимся.

Тем временем Нельсон не закрепил в сражении за собой право первого выстрела. Головной корабль в колонне адмирала Коллингвуда отделился от общей кривой, по которой колонна адмирала соединялась в своем движении к той, во главе которой стоял Нельсон.

Именно ему предстояло вклиниться в порядки неприятельских кораблей.

Капитан «Роял Саверина», с Коллингвудом на борту, обрушился на трехпалубный испанский корабль «Святая Анна». Правым бортом в правый борт испанца, он накрыл его пушечным огнем и дымом.

— Храбрый Коллингвуд! — воскликнул Нельсон, показывая на брешь, проделанную в самом центре неприятельского флота. — Видите, Харди, видите, как он бросился на своем корабле в огонь, не замечая ничего ни перед собой, ни сзади, ни по сторонам. Дорога открыта, дайте полные паруса.

В то время как Нельсон кричал с полуюта «Виктории», Коллингвуд, находившийся в самом пекле, закричал, обращаясь к капитану своего корабля Ротераму:

— Ах, как был бы счастлив Нельсон, окажись он здесь в эту минуту!

Но и Нельсон не терял времени. Уже семь ядер объединенного флота пролетели над его головой, разорвали паруса на «Виктории» и избороздили ее палубу.

Первый, кто сраженный упал на палубу судна, был молодой человек по имени Скотт, секретарь Нельсона: вражеский снаряд разорвал его надвое во время беседы адмирала с Харди. Поскольку Нельсон очень любил юношу, Харди поспешил убрать его труп поскорее, чтобы адмирал не ус · пел увидеть его.

Почти в то же мгновение еще восемь человек, сраженных двумя ядрами, упали на палубу «Виктории».

— О! — произнес Нельсон. — Огонь слишком интенсивный, долго не продержаться.

В ту же минуту ветром пролетевшего перед лицом у Нельсона ядра ему забило дыхание, и он начал задыхаться. Нельсон упал на руки одного из своих помощников, затем пришел в себя и проговорил:

— Это пустяк, пустяк.

Ядра были пущены с «Грозного».

В правилах того времени, как мы уже отмечали, была стрельба по мачтам и снастям корабля; но Люка не придерживался этих правил.

— Друзья, — обратился он к своим артиллеристам, прежде чем те должны были открыть огонь, — стреляйте ниже. Англичанам не нравится, когда их убивают.

И они стреляли ниже.

«Виктория» тем временем еще не вела огонь.

— Перед нами три корабля, — обратился к Нельсону Харди, — на какой из этих трех следует напасть?

— На тот, что ближе к нам, — ответил Нельсон, — впрочем, выбирайте сами.

До сих пор тем кораблем, которому удалось нанести наибольший урон «Виктории», был «Грозный». Харди приказал своим рулевым направить «Викторию» в сторону этого корабля и сблизиться с ним бортами со стороны портиков.

— Думаю, настал тот час, — обратился Рене к капитану Люка, — когда я должен занять свою вахту на марсе.

И он устремился к бизань-вантам.

В то время как Рене поднимался, двое кораблей извергали друг на друга металл и огонь с бортов, пока не столкнулись друг с другом с таким грохотом, что можно было подумать, что один проломил другому борт, и теперь вопрос состоял в том, хватит ли ветра, чтобы дуть в эти смешавшиеся паруса и придать ходу «Грозному», который мог увлечь за собой и «Викторию».

Английские корабли, следовавшие за Нельсоном, устремились в брешь, зиявшую в линии кораблей объединенной эскадры, и, разделившись по сторонам, вправо и влево, отрезали часть кораблей.

Был полдень; морское сражение началось. У англичан взвился флаг святого Георга; испанцы, развернув кастильский флаг, одновременно установили прямо под ним большой деревянный крест, а затем под семикратное «Да здравствует Император!» над французскими кораблями зареяли трехцветные флаги.