Шевалье де Сент-Эрмин. Том 2 - Александр Дюма

Был полдень; морское сражение началось. У англичан взвился флаг святого Георга; испанцы, развернув кастильский флаг, одновременно установили прямо под ним большой деревянный крест, а затем под семикратное «Да здравствует Император!» над французскими кораблями зареяли трехцветные флаги.

В тот же момент шесть или семь кораблей, окружавших Вильнева, открыли одновременный огонь по «Виктории»; на «Грозном» раздавался непрекращавшийся грохот из двухсот пушечных жерл вдоль всего корпуса корабля.

Он появился сразу за «Бюсантором» на расстоянии пистолетного выстрела. Каждая из шестидесяти восьми каронад[83] изрыгала через окно в корме француза одно круглое ядро и пятьсот ружейных пуль; пятьдесят орудий, заряженных двойными и тройными снарядами, грохотали в задней части «Бицентавра», они разбили двадцать семь пушек и наполнили телами убитых и раненых батареи.

«Виктория» медленно отклонялась от курса, пытаясь вырваться из чудовищных объятий «Грозного»; сойдясь борт К борту, оба корабля продолжали отклоняться от своих маршрутов; марсы и батареи «Грозного» отвечали на огонь «Виктории», и в этом сражении, скорее ружейном, нежели артиллерийском, наши моряки обрели преимущество. За несколько минут палубы и мостики на «Виктории» усеяли трупы: из ста десяти человек, находившихся на этом корабле до начала сражения, сейчас его могли продолжать не более двадцати; нижняя палуба была до отказа забита ранеными и умирающими, число которых все росло.

При виде груд раненых с перебитыми ногами, оторванными конечностями хирурги терялись; корабельный священник, полуобезумевший от ужаса, хотел спастись бегством из этой мясной лавки, как он назвал ее через десять лет; он выбрался на палубу и сквозь занесу дыма разглядел Нельсона и капитана Харди, которые прохаживались по задней части палубы. Внезапно Нельсон, к которому он помчался, вытянув руки, рухнул на палубу, словно пораженный ударом молнии.

Был ровно один час и пятнадцать минут. Одна из пуль, пущенных с марса «Грозного», поразила его и, пройдя через левое плечо, миновав спасительный эполет, разбила позвоночник, застряв в спине. Он находился на том же месте, на котором накануне был сражен его секретарь, и упал лицом в лужу его крови. Нельсон попытался встать на одно колено, помогая сёбе единственной рукой. Харди, находившийся от него в двух шагах, обернулся на шум его падения, бросился к нему и с помощью двух матросов и сержанта Сексра поставил Нельсона на ноги.

— Надеюсь, милорд, вы не слишком серьезно ранены.

Но Нельсон ответил:

— На этот раз, Харди, Нельсону конец.

— О, нет! Надеюсь, это не так! — закричал капитан.

— Так! — ответил Нельсон. — Я чувствую по колебаниям тела, что разбит мой позвоночник.

Харди распорядился немедленно доставить адмирала на пункт, где собирали раненых; пока Нельсона переносили туда, тот заметил, что канаты, посредством которых можно было управлять рулем корабля, перебиты. Он указал на них капитану Харди и приказал корабельному гардемарину заменить поврежденные канаты.

Затем он вытащил из кармана свой платок и накрыл им свое лицо и ордена, чтобы матросы не узнали его и не догадывались о том, что он ранен.

Когда его принесли на нижнюю палубу, Битти, корабельный хирург, подбежал к нему, чтобы оказать помошь.

— О, мой дорогой Битти, — сказал Нельсон, — какими бы ни были ваши познания, вы не сможете мне помочь — у меня разбит позвоночник.

— Надеюсь, ранение не столь тяжелое, как думает ваша милость, — ответил хирург.

В этот момент преподобный Скотт, корабельный священник, также подошел к Нельсону, и тот, узнав его, воскликнул голосом, полным горечи и в то же время силы:

— Ваше преподобие, замолвите слово обо мне перед леди Гамильтон, перед Горацией, перед всеми моими друзьями; скажите им, что я составил завещание и завещал моей стране леди Гамильтон и мою дочь Горацию… Запомните хорошенько то, что я вам сейчас говорю, и никогда не забывайте!

Нельсона перенесли на кровать, с великим трудом стащили с него одежду и накрыли его сукном. Пока с ним это все проделывали, он приговаривал:

— Доктор, мне конец! Доктор, я умираю!

Доктор Битти, заверив Нельсона, что не причинит ему боли, обследовал ранение и предположил, что пуля прошла через грудь и остановилась перед позвоночным столбом.

— Я уверен, — настаивал Нельсон, пока врач занимался его раной, — что мое тело продырявлено из конца в конец.

Доктор осмотрел спину — она была невредима.

— Вы ошибаетесь, милорд, — ответил доктор, — но попробуйте объяснить мне, что вы испытываете.

— Я чувствую, — ответил раненый, — как при каждом моем вздохе в груди поднимается волна крови… Нижняя часть моего тела словно уже мертва… Я дышу с трудом, и, хотя вы утверждаете обратное, я настаиваю, что у меня разбит позвоночник.

Все перечисленные симптомы подсказывали доктору, что не остается никаких надежд.

О тяжести ранения было известно немногим на корабле: хирургу, капитану Харди, священнику и двум врачам-помощникам. Но, несмотря на все предосторожности и старания Нельсона, чтобы о несчастье никто не узнал, о нем знали на «Грозном».

Когда Нельсон рухнул на палубу, зычный голос, слышный всей команде, прогремел с марса:

— Капитан Люка, на абордаж! Нельсон убит!

XCIII

КАТАСТРОФА

Люка устремился к вантам и с высоты двадцати футов увидел, что палуба на «Виктории» была пуста. В то же мгновение он вызвал абордажную группу: не прошло и минуты, как борта французского корабля заполнили вооруженные люди, которые карабкались на леера, ванты и полуюты. Пушкари на «Виктории» оставили свои орудия, чтобы отразить эту новую атаку. Но под градом снарядов и ружейных выстрелов они отступили, бросив батарею на произвол судьбы.

«Викторию» теперь спасала лишь ее быстроходность — французские матросы тщетно пытались зацепиться и влезть по борту английского корабля; Люка приказал разрубить стропы грот-реи, чтобы использовать ее как перекидной мост. А тут и гардемарин Ион с четырьмя матросами, используя висевший в русленях английского корабля якорь, успели перейти на палубу «Виктории»; абордажные группы заметили их маршрут; второй помощник на «Грозном», лейтенант Дюпоте, повел их за собой.

Один из людей, который прошел по всем снастям «Виктории», с ее бизань-мачты, упал на абордажную группу, словно аэролит. «Виктория» являла собой странное зрелище адмиральского корабля, терпящего поражение от судна, имевшего на своем борту на двадцать шесть орудий меньше, когда вдруг чудовищный град из ядер и ружейного огня раскрошил палубу «Грозного».