Победа. Том 2 - Александр Борисович Чаковский

для осуществления этого желания?.. Подождите, сэр, не перебивайте меня! Итак, возможности есть три. Уговорить владельца подарить ее вам. Это первое. Отнять ее силой, это второе. Третья возможность наиболее распространена в цивилизованном мире: купить ее, не пожалев, разумеется, денег.

— Что за чушь вы порете, Джимми! — взорвался Трумэн. — Вы хотите, чтобы Сталин или Берут подарили вам часть Польши? Или отобрать ее у них силой? Или…

Он умолк на мгновение.

— Вот именно, сэр, «или»! Надо купить.

— Каким образом?

— Испытанным. Новые английские боссы фактически дали берутовской компании от ворот поворот. Берут и Осубка добились у Эттли и Бевина не больше, чем у Черчилля и Идена! Мы тоже объявили их претензии незаконными. По крайней мере Иден и я поступили именно так. Да и вы, мистер президент, при встрече с Берутом посоветовали ему оставить несбыточные надежды.

— Я говорил также и о своем сочувствии полякам, об уважении к жертвам, понесенным ими.

— Что, извините, они будут делать с этими сочувствиями и уважением? — иронически спросил Бирнс. — Разве это свободно конвертируемая валюта?

— А чем покупают их русские?! — воскликнул Трумэн. — Русским же самим не хватает свободно конвертируемой валюты?

— Гарри, — понижая голос, сказал Бирнс, — если вы задали свой вопрос всерьез, то я всерьез и отвечу: русские купили их своей кровью. Они освобождали Польшу бок о бок с поляками. Каждый объективно мыслящий поляк видит, что Россия действительно поставила крест на былой вражде и вполне искренне поддерживает мечту поляков о возвращении нм старинных польских земель.

— Дешевая сентиментальщина! — воскликнул Трумэн. — Сталину надо отнять у Германии Штеттин и с ним довольно значительную часть немецкой промышленности. Потому он и отстаивает границу западной Нейсе.

Бирнс с сомнением покачал головой.

— Поляки, — сказал он, — народ романтический, даже, как я убедился, отчасти сентиментальный. Они хотят осуществить свою мечту, чего бы это ни стоило. Русские готовы поддерживать их до конца. Вплоть до разрыва с нами, если польские требования не будут удовлетворены. Что же нам делать? До бесконечности участвовать в этой войне нервов? Вспомните, мистер президент, вас ждут великие дела, вы обязаны торопиться…

Этим напоминанием Бирнс привел президента в замешательство. Тот снова и снова подумал о том, что сегодня уже 30 июля, а после 3 августа в первый же благоприятный для авиации день на Японию должны обрушиться атомные бомбы.

Трумэн давно спланировал быть в этот «день X» на своей «Августе» и плыть к берегам родной земли, оставаясь в пределах досягаемости только для узкой группы своих военных и прочих советников. Он знал, что в Соединенных Штатах среди тех, кем создавалась атомная бомба, началось брожение, что генерал Гровс почти каждый день передает помощнику Стимсона и председателю «Временного комитета» пакеты с петициями и протестами против ее использования.

Лео Сциллард — человек, о котором Трумэн впервые услышал от Стимсона, когда министр посвятил его в существование «манхэттенского проекта», — именно он, этот Лео Сциллард, не то венгр, не то еврей, только не настоящий американец, организует все эти «слезницы». Удивительное дело: сначала сами создали атомную бомбу, а теперь предают ее анафеме! Значит, надо действовать быстрее, не ожидая новых осложнений.

Но Америка ему не простит, если он не доиграет до конца свою роль здесь, в Бабельсберге, не зафиксирует мирную победу США в заключительном коммюнике или декларации.

А затем уже последует победа военная там, на Дальнем Востоке. Она, в сущности, уже обеспечена: бомба плюс русские.

О, если бы он мог победить японцев без участия русских!..

Каждое утро — включая и сегодняшнее, когда внизу Бирнс секретничал с Миколайчиком, — Трумэн вызывал к себе военных. Последним посетил «маленький Белый дом» генерал Маршалл. Его мнение не утешило президента. Генерал сказал, что и при наличии атомной бомбы русские своим участием в войне с Японией окажут большую помощь Америке. Без военного присутствия русских в Маньчжурии невозможна нейтрализация, а тем более разгром огромной Квантунской армии. Русские понимают это и ведут себя соответственно.

Отсрочка не только вчерашнего, но и сегодняшнего заседания «Большой тройки» была воспринята Трумэном как ответ русских на американский ультиматум, переданный через Молотова. История войн, начиная с пунических, знала «цейтноты», когда у вождя, императора или подвластного им военачальника не хватало каких-нибудь одного-двух дней для завершения подготовки к решающему сражению, — они начинали его не вполне готовыми и терпели поражение. Трумэн боялся поражения. Нет, нельзя рассориться со Сталиным из-за этой проклятой Польши! Генералы правы: без помощи русских сопротивление японцев может продолжаться еще долго, высадка американской морской пехоты на Японские острова повлечем за собой огромные жертвы. А главное— может быть скомпрометирована атомная бомба! Если две атомные бомбы будут сброшены на японские города, а Япония все-таки не сложит оружия и ее Квантунская армия по-прежнему останется грозной силой, то весь мир сделает логический вывод: значит, «абсолютного, тотального оружия» не существует вообще…

— …Да, — сумрачно проговорил Трумэн, — наши великие дела мы не вправе ставить в зависимость от какой-то там Польши. Через два, самое большее через три дня я должен быть на «Августе». Как же нам закончить эту Конференцию, хотя бы формально, миром?

— Формально уступить в «польском вопросе», — ответил Бирнс. — А потом, как я уже говорил, купить эту страну, которая уже доказала, что может стать поводом для мировой войны.

— А вы можете, наконец, предложить что-нибудь конкретное? — вспылил Трумэн.

— Могу. Не без вашего согласия поляки завязали переговоры с нашими торговыми представителями. Они просят средства на восстановление страны, просят займы.

— Вы полагаете, что, предоставив им заем, мы тем самым заставим их согласиться отодвинуть границу к восточной Нейсе? — насмешливо спросил Трумэн.

— Нет, не полагаю. Пусть поляки забирают эту землю, тем более что они там уже фактически хозяева. Польша на века запомнила, кто разрушал ее. Теперь можно сделать так, что она запомнит и тех, кто поможет ей восстановиться.

— Если им и следует дать денег, — не очень-то охотно согласился Трумэн, — то ни долларом больше, чем они могут отдать. И точно в срок.

— Вот это было бы нашей крупной ошибкой, мистер президент! — назидательно произнес Бирнс.

— Так вы что, собираетесь подарить им эти деньги?! — воскликнул Трумэн.

— Ни в коем случае. Заем есть заем. Но не стоит ограничивать его сроками. Надо поставить Берута и Осуб-ку у сейфа, набитого долларами, и сказать: «Берите, сколько хотите. А о сроках отдачи мы договоримся». Теперь представьте себе психологическое состояние того же Берута. За его спиной разрушенная, залитая кровью страна. В его сердце — мечта облегчить жизнь своим соотечественникам. В обычных условиях и даже с помощью Советского