Идущие в ночь - Владимир Васильев

Смутные дни! Я вдруг вспомнила, чем именно меня так напугала вчера река, на дне которой я сейчас рассиживаюсь за завтраком. И воспоминание обожгло меня не хуже жалящих лепестков подводной лилии.

Тогда, на берегу, я ощутила противоречие, которое встревожило меня и показалось опасным. С одной стороны, путь в Каменный лес лежал через реку, и обойти ее было нельзя. С другой стороны, я чувствовала, что в этой не-воде пути к У-Наринне нет. Как так? Я не знала. И, боязливо поджимая лапы, вошла в реку вслед за Одинцом.

Больше я из вчерашнего дня ничего не могла вспомнить, как ни старалась. Оч-чень подозрительно! Я решительно встала на ноги и шагнула к вороному жеребцу.

– Доедайте по-быстрому – и двигаем отсюда, – распорядилась я, седлая жеребца. Кажется, Ветер обожрался водорослей, потому что живот у него был гораздо круглее обычного. Надеюсь, это ему не повредит.

Пока мы лакомились моллюсками, вокруг заметно потемнело. Наверное, наверху испортилась погода. Я подняла голову.

Зеркальная поверхность реки подернулась рябью. В следующую минуту ближайший к поверхности слой словно бы вскипел. Маленькие клубочки пенных пузырьков вдруг возникали то тут, то там, и быстро растворялись в воде – вернее, в составляющей реку жидкости – с тихим шипением.

Я некоторое время ошеломленно смотрела на это невероятное зрелище, не в силах понять, что же происходит. А потом вспомнила, как, не долетев до дна, зашипел и растворился в окружающей не-воде мой плевок.

Наверху шел дождь.

И каждая капля настоящей воды, попав в реку, начинала мгновенно пениться – видимо, превращаясь в здешнюю странную не-воду.

– О как! – потрясенно сказала я.

Вулх глухо заворчал.

Пару минут мы все завороженно смотрели на этот безумный дождь. Потом у меня заболела шея, и я тотчас вернулась к насущным нуждам. Пора ехать, и так мы здесь засиделись. Я запрыгнула в седло.

Что там Одинец мне передавал? То, что дальше наш путь лежит вдоль по руслу. Надо полагать, у него были причины так говорить. Я привыкла доверять своему спутнику еще с тех пор, когда почтового пня с нами не было, с памятью у меня было хреново, и о событиях синих дней приходилось строить плохо обоснованные догадки.

Я тронула коня вниз по пологому склону, легонько ударив его пятками в бока. Значит, вдоль по руслу… До сих пор мы находились на мелководье, а русло – вот оно, тянется слева направо. Или справа налево. Так куда нам, налево или направо?

Я привычно обратилась к внутреннему взору, чтобы взглянуть на дорогу в Каменный лес.

Дороги не было. Вообще ничего не было. Бурый туман без малейших отличительных признаков.

– Тьма! Стой, Ветер!

Жеребец недовольно остановился и повернул ко мне вопросительную морду.

– Что такое? – скрипнул Корняга у меня из-за плеча.

Но я отмахнулась от обоих:

– Сейчас. Дайте подумать. С той стороны, откуда мы подошли к реке, она текла справа налево. Наш путь лежал через реку. Правильно?

– Правильно, – робко подал голос Корняга.

– Молчи, пень, – рявкнула я. – Без тебя запутаюсь. Значит, нам надо было пересечь реку и выбраться на противоположный берег. Но я не знаю, как двигался Одинец – поперек русла или вдоль?

– И поперек, и вдоль, – снова встрял Корняга.

– Слушай, ты! – взъярилась я. – Может, ты еще знаешь, куда идти?

– Не знаю, – увял Корняга, но тотчас встрепенулся:

– А давай на берег вылезем да посмотрим!

– Так, видно, и придется сделать, – задумчиво сказала я, разворачивая коня. Ветер послушно затрусил вверх по склону, выбираясь обратно на мелководье.

Что-то было все же непросто с этой рекой. Похоже, что для меня в ней не было пути. А для Одинца вроде как был. Я почему-то вспомнила хорингские живые картинки, на которых каждый видит свое. Мы с Одинцом вместе смотрели на путеводный Знак хорингов, но я так и не узнала, что он там видел.

Может быть, наши с Одинцом дороги в У-Наринну различаются? Да, мы идем вместе, и по большому счету у нас один путь – но, может, он иногда разветвляется, а потом сходится вновь? Как тропинки, слагающие тропу. До тех пор, пока мы строго чередовались по дням – оборотень в человеческом облике шел, а оборотень в зверином облике следовал за ним

– это не было заметно. Но чем ближе к Каменному лесу, тем в большей степени мы становимся собой. И каждый все отчетливее осознает свою собственную дорогу – хоть красным днем, хоть синим, хоть во Тьме.

Но в У-Наринне нам нужно быть вместе.

Ветер миновал валун, на темном боку которого хищная алая лилия вновь развернула свои лепестки. Я сердито покосилась на нее, проезжая мимо. Обманщица! Твое счастье, что жжение в пальцах давно прошло. А не то я бы тебя сковырнула с камня – крабам на корм. Помнится, в детстве я мстительно изничтожала крапиву в огороде, колотя по ней палкой, так что стебли и листья превращались в пахучую кашицу. Чтобы неповадно было меня жалить!

Я усмехнулась.

Поверхность реки, по которой продолжали барабанить капли дождя, вспухающие пенными шариками, уже нависла над самой моей головой. Ветер сделал еще один шаг, и моя голова оказалась над поверхностью. По макушке немедленно застучали крупные капли.

Темное небо, да это не просто дождь, это ливень!

Я чуть не повернула жеребца обратно. В реке-то было тепло и сухо, а тут – холодно и мокро! Но нам некогда отсиживаться, пережидая дождь

– тем более, что неизвестно, когда он закончится. Даже если он не закончится никогда, я не удивлюсь. Река из не-воды убедила меня, что законы природы здесь несколько иные.

Холодная капля затекла мне за шиворот, и я торопливо подняла капюшон. Ветер выбрался на берег.

Я с опаской обратилась к внутреннему зрению и облегченно вздохнула. Светлая У-Наринна сияла, как сигнальный костер на излучине Юбена в ненастный день. Я снова знала, куда нам двигаться. И – хвала Близнецам! – наш путь лежал прочь от реки. Она оставалась за спиной. Я обернулась и бросила последний взгляд на речную поверхность, вскипающую под дождем фонтанчиками брызг.

Вулх, выбравшись на берег, недовольно фыркнул и обогнал жеребца. Длинными прыжками анхайр устремился вперед, к видневшемуся невдалеке лесу. Мне вдруг стало легко на душе. Легко и весело.

– Хэй, Ветер, наддай! – воскликнула я.

Ветер звонко заржал и перешел в галоп.

Мы стремительно ворвались под сень лесной опушки, и я придержала жеребца. Ветер двинулся дальше шагом, тщательно выбирая дорогу. Здесь было сумрачно и сыро. Вся лесная живность попряталась от дождя, который уныло барабанил по листьям дубов и платанов, шуршал в пихтовых и терховых иглах. Только толстые лиловые жабы повыползали из-под кустов и неподвижно сидели в грязи, время от времени издавая горловое рокочущее «Куо-о».