Свобода Маски - Роберт МакКаммон

Мэтью больше не было в комнате. Его тело было все еще там, да, но разум его вновь потянулся к Берри, туда, на Бродвей, под дуновение холодного бриза и мягкого солнца ранней осени.

— Альбион у нас, — сказала Матушка Диар, но он едва ли мог ее слышать. — Молодой человек, две медсестры и доктор пытались нас остановить. Мы заставили их сожалеть о своем поведении, — она передала все еще дымящийся пистолет Джулиану. Второй человек начал освобождать тело Рори от оков.

Молодой человек, подумал Мэтью. Стивен? Они убили сына Арчера? Он не мог говорить. Он онемел, но, к своему собственному удивлению, понял, что плачет.

— Ну-ну, — произнесла Матушка Диар с ноткой материнского тепла. — Тебя заберут наверх. Вычистят тебя, дадут нормальную одежду. Чашечка теплого чая будет очень кстати. Или что-нибудь покрепче, если захочешь. Нодди говорит, что какое-то время тебе нельзя будет жевать. Мы подготовим тебя десятидневной поездке. Будем останавливаться в гостиницах по пути, и тебе нужно будет вести себя очень хорошо. Если будешь хорошим мальчиком, будешь вознагражден. Я имею в виду, что тебе не следует доставлять нам никаких хлопот, потому что нам не хотелось бы убивать никого, кто не имеет отношения к нашим делам. Мы ведь не варвары. Мы разумные люди.

— Арчер, — сумел прохрипеть Мэтью. — Вы убьете его?

— Разумеется, нет. Профессор захочет развлечься и с тобой и с Мистером Честь-И-Справедливость. Как я уже говорила, ты очень ценен. А его цена, — сказала она, приподняв свой подбородок и кивнув в сторону тела Рори. — Заключается в том, чтобы кормить моих собак. Они очень любят жевать кости. И не надо так на меня смотреть, Мэтью. Я скажу, что впереди тебя ждет то, чего ты и сам ждешь с нетерпением.

— Что же… это может быть?

— Хадсон Грейтхауз и Берил Григсби уже на пути к Профессору. Они прибудут к нему раньше нас. Так что, видишь? Впереди тебя ждет желанное воссоединение.

Мэтью закрыл глаза. Ни одно, даже самое острое лезвие, не могло ранить его сильнее, чем это.

Все, казалось, было потеряно.

— Давай-ка вытащим тебя отсюда, — сказала Матушка Диар. — И приведем тебя в цивилизованный вид. Начнем?

Джулиан начал освобождать Мэтью от пут. Не было никакого смысла наносить удар, хотя Мэтью и думал об этом в первый миг. Он просто знал, что ничего хорошего из этого не выйдет. Придется подождать, придумать какой-то план, уповая на…

… на что?

На чудо?

— Спасибо, — сказал он Джулиану, когда тот помог ему подняться на ноги. Равновесие ему удержать не удалось, и молодой блондин в темно-зеленой треуголке поддержал его, не дав упасть. Его вывели из комнаты с покрытым кровью полом в коридор. Обернувшись на затянутое кожаным мешком лицо мертвого друга, Мэтью был совершенно уверен, что глаза Черноглазого Семейства — возможно, всех его членов, которые ныне стали духами Лондонской твердыни — были устремлены на него. На последнего выжившего члена их семьи.

Глава тридцать первая

На четвертый вечер Джулиан Девейн постучался в дверь лишенной окон, но в остальном, впрочем, просторной комнаты Мэтью и приказал ему переодеться к ужину. Девейн сообщил, что юному сэру не пристало ужинать в одиночестве в своей комнате, к тому же Матушка Диар желает, чтобы он разделил с ней вечернюю трапезу ровно в восемь часов.

Как Мэтью мог ответить отказом на такое приглашение? С того момента, как его вывели из камеры пыток, он жил в роскоши. По большей части одного и того же сорта, но в роскоши. Его комната, возможно, была копией королевской опочивальни какого-нибудь персидского принца со всей вычурной красотой резной деревянной мебели и штор с ослепительными узорами. Пол устилал огромный яркий ковер. В день узнику полагалось три приема пищи, которые, конечно, на пиршества бы не подали, но в целом каждый прием был вкусным и плотным.

Случайный стук в дверь иногда вырывал его из раздумий: это чернокожий слуга приносил ему миску яблок или персиков. Как только Мэтью принимал угощение, слуга молча удалялся, закрывая дверь.

Во второй раз ему приносили плетеную корзину, в которой содержались различные философские памфлеты, фолианты произведений известных поэтов и драматические пьесы таких авторов, как Томас Мидлтон, Джон Флетчер и Фрэнсис Бомонт, чья работа «Филастр или Кровью истекает любовь» привлекла внимание молодого человека. Ему предоставили темно-синий шелковый халат и три новых костюма — два черных и один серый — все отличного качества. Они появились в его комнате аккурат после того, как Мэтью побывал на осмотре у доктора Нодди, любезно применившего хлопковую примочку с болеутоляющим и продезинфицировавшего лунки от удаленных зубов.

Ему также дали серебряные карманные часы, чтобы следить за временем. На задней крышке имелась гравировка: «Моему дорогому Филиппу от его верной Каролины». Мэтью невольно задумался, не почил ли дорогой Филипп беззубым и не вывалились ли эти часы у него из кармана по пути в могилу.

Ужин в восемь с Матушкой Диар? Он не видел ее с того самого момента, как она освободила его из подвала, застрелив Рори в лоб. В чашку чая, которую ему дал, опять же, один из чернокожих слуг, должно быть, было что-то подмешано, потому что он потерял сознание в небольшой чайной комнате рядом с кухней, а проснулся уже здесь, с карманными часами дорогого Филиппа на подушке, которые показывали без восемнадцати минут полдень. На следующее утро со стуком в дверь к нему явилась копия лондонской «Газетт» и не только миска измельченных отрубей с сахаром и сливками, но и небольшая чашка шоколадного пудинга, на дне которого он нашел вишенку.

Когда наступило восемь часов, Мэтью умылся, оделся в один из своих новых черных костюмов — траурных, как он сам их называл — со светлой, накрахмаленной рубашкой, белым шейным платком, черным жилетом, белыми чулками и новой парой черных ботинок, которые подходили ему по размеру, но все же требовали разноски. Побриться возможности не было, потому что здесь, как и в любой другой тюрьме, бритвой его никто вооружать не собирался, как и никаким другим инструментом с острым лезвием — все такие предметы были просто убраны из пределов досягаемости. Мэтью рассматривал возможность использовать стекло карманных часов и маленькие металлические стрелки в качестве оружия, но к чему это? Чем это все кончится? Нет, лучше продолжать следить за временем и лелеять мысль о том, как он заставит этих людей расплатиться за убийство Рори Кина.

Он расчесал волосы, почистил зубы и приложил немного лекарства, выданного доктором Нодди, к левой стороне челюсти, осторожно поместив его на лунки. Примерно без пяти восемь раздался стук в дверь. К этому моменту Мэтью был уже готов.

Энергичный и исполнительный Девейн и контрастирующий с ним полумертвый и ленивый Харрисон повели его по длинному коридору, а после — вниз по широким ступеням на нижний этаж, украшенный не хуже любого персидского дворца. Мэтью подумал, что для уроженки Уайтчепела Матушка Диар весьма неплохо устроилась в жизни.

Но внимание молодого человека привлек легкий дух, на деле явившийся тяжелым бременем. Он знал, что не было смысла притворяться, будто сейчас он медленно движется к своей собственной казни от руки Профессора Фэлла. Страшно было даже подумать, какой изощренный способ расправы придумает этот человек. А ведь Хадсона и Берри тоже схватили люди Профессора… как же с этим быть? Он не мог ничего придумать, хотя весь извелся от волнения почти до седых волос. Так или иначе, результат был один: Мэтью Корбетт был абсолютно беспомощен. Оставалось лишь надеяться, что оба его близких человека будут еще живы, когда он сумеет до них добраться. Поэтому пока что он решил проживать момент за моментом, пока эти моменты у него остались, и принять все условия — надо отметить, довольно неплохие условия — в которых он оказался: чистая комната, новая одежда, корзины с фруктами, чистая вода, карманные часы и возможность содержать себя в чистоте и аккуратности. Это была тюрьма, да, и тринадцать шагов до виселицы еще предстояло проделать в дальнейшем… но пока условия сильно отличались от Ньюгейта.

До него донесся пряный аромат жареной оленины.

— Мэтью! — поприветствовала Матушка Диар, расплывшись в улыбке в освещенном множеством свечей помещении. Она сидела за обеденным столом в комнате, которая была намного более комфортабельной и уютной, чем Мэтью мог себе представить. Она вполне походила на столовую богатой матроны, которая держала свою удачу в коробках и прятала в шкаф, управляла активами множества богатых клиентов, достойных благотворительных организаций, а также которую поддерживали богатые племянники и частые выигрыши на скачках. В этой комнате было столько дуба, что можно было соорудить из этого военный корабль с пятьюдесятью пушками! Полированный стол блестел в свете свечей, располагающихся на двух канделябрах, как и серебряные приборы, которыми он был сервирован. Позади стола находилась дверь в кухню. Пара тяжелых темно-красных штор была опущена, скрывая вид из окна, которое, как предполагал Мэтью, выходило на задний двор. Когда молодой человек занял место рядом с Матушкой Диар, на которое она ему указала, Девейн вышел из комнаты. Харрисон же встал на страже у порога и, видимо, планировал пробыть там до конца ужина.