Эволюция бога: Бог глазами Библии, Корана и науки - Роберт Райт

Закладка фундамента

В каком-то смысле разница между Мухаммадом в Мекке и Мухаммадом в Медине — это разница между пророком и политиком. В Медине Мухаммад приступил к строительству действующего правительства, что отражено в мединских сурах. В целом они более формальны, чем суры периода Мекки, и менее поэтичны, менее… да, богодухновенны. Тем не менее, даже став политиком, Мухаммад остался пророком. В эпоху, когда политический авторитет зависел от авторитета свыше, создание правительства всегда было в той или иной мере религиозным предприятием, особенно когда глава церкви и глава государства — один и тот же человек. Преданность Мухаммаду и преданность его Богу развивались в тесном взаимодействии.

Способом добиться от людей преданности какому-нибудь богу в Древнем мире было продемонстрировать его силу. Это могла быть сила, дарующая живительный дождь, или исцеляющая болезни, или просто улучшающая качество жизни. Несомненно, отчасти притягательность ислама объясняется последней. Его нравственная строгость[984] могла помочь привести в порядок жизнь и общество, забота об угнетенных должна была помочь как минимум самим угнетенным. Тем не менее во время критического мединского этапа эволюции ислама, когда религиозное движение стало системой управления, притязания Бога на власть и авторитет опирались, по-видимому, в основном на успехи в бою.

Все началось, когда Мухаммад решил совершить набег на торговый караван жителей Мекки. В то время такие набеги на Аравийском полуострове не были редкостью. Некоторые племена жили тем, что устанавливали контроль над определенной территорией и брали с торговцев плату за беспрепятственный проезд, и одним из показателей такого «контроля» служила способность совершать набеги на караваны тех, кто не заплатил. Хотя в исламе такой разбой в конце концов был признан противозаконным, неясно, существовало ли до ислама в арабском языке само слово «разбой», а некоторые исследователи полагают, что во времена Мухаммада набеги и грабежи в его мире не считались преступлением[985].

Тем не менее Мухаммад ощущал потребность оправдать этот набег. И поскольку жители Мекки преследовали его десять лет и наконец вынудили поселиться в другом месте, проявлять бурную фантазию ему не понадобилось. В Коране Бог говорит: «Дозволено тем, против кого сражаются, сражаться, потому что с ними поступили несправедливо… Они были несправедливо изгнаны из своих жилищ только за то, что говорили: „Наш Господь — Аллах“»[986].

Особого успеха тот набег не имел, но Мухаммад сумел причинить противникам достаточно вреда, чтобы укрепить свой авторитет в Медине. Набег начался рядом столкновений, в конце концов повысивших статус организатора: жители Мекки, которым осточертели нападения на караваны, предприняли крупное наступление на Медину, которое отразил Мухаммад. Численность его сторонников в Медине росла, и Мухаммад, обладая армией, решил, что вправе явиться в Мекку и потребовать права поклоняться ее святыне, Каабе. Результатом стал договор, действовавший менее двух лет, после чего Мухаммад, утверждая, что жители Мекки нарушили его, дождался своего звездного часа. Он собрал такое огромное войско, что занял Мекку почти без сопротивления и насилия. Пророк, которого, как Иисуса, не признавали в его родном городе, вдруг стал его правителем. Кааба, некогда бывшая местом поклонения в том числе и Богу Мухаммада, теперь стала местом поклонения Богу Мухаммада. И больше никому.

Так проект «Ислам» получил существенный импульс. Мухаммад располагал большей военной мощью, чем когда-либо, и контролировал широкую сферу торговли. Соседние племена постепенно признавали, что логичнее всего подчиняться и выказывать ему преданность. К моменту смерти Мухаммада в 632 году территория его «суперплемени», как его иногда называют, охватывала большую часть Аравийского полуострова, и он начинал оспаривать владычество Византийской империи над Сирией. Десятилетие после его прибытия в Медину прошло плодотворно — по крайней мере, с точки зрения последователей пророка.

Мухаммад-экуменист

А что же те, кто не принадлежал к последователям? Почему у Мухаммада не сложились отношения с мединскими иудеями и христианами?

Трудно со всей достоверностью реконструировать эти события, но одно кажется ясным: Мухаммад не просто потребовал обратиться в ислам и получил отпор. Какое-то время он ставил перед собой цель объединения авраамических религий, а не их слияния. Явно подлинный документ, известный под названием Мединской конституции, свидетельствует о том, что Мухаммаду приходилось разрешать споры в Медине как ее лидеру, вместе с тем он признавал обособленность иудаизма. Точно так же и откровение, оправдывающее первое нападение на караван жителей Мекки, представляет это нападение как упреждающий удар с целью защиты конкретных авраамических религий. «Если бы Аллах не позволил одним людям защищаться от других, то были бы разрушены кельи, церкви, синагоги, а также мечети, в которых премного поминают имя Аллаха»[987].

Для управления городом было целесообразно, чтобы все мединцы считали Мухаммада не только защитником их права на поклонение, но и человеком, обладающим подлинной властью, дарованной свыше. Поэтому он стремился показать христианам и иудеям, что позволительно признавать истинность его заявлений, не отрекаясь при этом от собственных традиций. Он объяснял, что Бог «ниспослал Таурат (Тору) и Инджил (Евангелие) как руководство для людей», а теперь посылает Коран, «подтверждающий то, что было до него» [У Кулиева — «ниспослал Таурат (Тору) и Инджил (Евангелие), которые прежде были руководством для людей. Он также ниспослал Различение (Коран)». — Прим. пер.] И он побуждает иудеев и христиан сосредоточиться на общем авраамическом знаменателе: «О последователи ранних откровений! Давайте придем к принципу, общему для нас: что мы не будем поклоняться никому, кроме Бога и не будем приписывать божественность никому, кроме Него»[988] (У Кулиева — «О люди Писания! Давайте придем к единому слову для нас и для вас, о том, что мы не будем поклоняться никому, кроме Аллаха, не будем приобщать к Нему никаких сотоварищей и не будем считать друг друга господами наряду с Аллахом». — Прим. пер.)

Разумеется, чем больше область согласия авраамических религий, тем полнее христиане и иудеи могли признать авторитет Мухаммада. Чем больше общих ритуалов у разных вер, чем больше теологических различий они способны устранить, тем более сплоченным государством может быть Медина.

Здесь Мухаммад был готов нести некоторое бремя приспособления. Оказавшись в Медине, он решил, что его последователи будут каждый год поститься двадцать четыре часа, как иудеи на Йом Киппур. Он даже назвал этот обряд Йом Киппуром, по крайней мере воспользовался выражением, которым называют Йом Киппур арабские иудеи[989]. Еврейский запрет на поедание свинины нашел отражение в исламе, будучи, вероятно, впервые провозглашенным в Медине[990]. Мухаммад также объявил, что его последователи должны молиться, обратившись лицом к Иерусалиму. В сущности, он так перемешал исламские и иудейские обряды, что через полвека после его смерти один византийский христианин назвал Мухаммада «наставником», который разъяснял арабам Тору[991].

МУХАММАД ТАК ПЕРЕМЕШАЛ ИСЛАМСКИЕ И ИУДЕЙСКИЕ ОБРЯДЫ, ЧТО ЧЕРЕЗ ПОЛВЕКА ПОСЛЕ ЕГО СМЕРТИ ОДИН ВИЗАНТИЙСКИЙ ХРИСТИАНИН НАЗВАЛ ЕГО «НАСТАВНИКОМ», КОТОРЫЙ РАЗЪЯСНЯЛ АРАБАМ ТОРУ

А установить контакт с христианами оказалось сложнее. В общих чертах отношение ислама к Иисусу Мухаммад наметил еще в Мекке. Он восхвалял Иисуса как великого пророка, но отказывался считать его Сыном Божьим. Да, говорил Мухаммад, Иисус был послан как знак Божий, да, его родила непорочная дева. Но «не подобает Аллаху иметь сына»[992].

Возможно, эта позиция была логически обоснованна. В ходе своей монотеистической миссии, находясь среди арабов-политеистов, Мухаммад осуждал тех, кто признавал существование Бога самого Мухаммада, Аллаха, и при этом утверждал, что у Аллаха есть дочери. Нет, говорил Мухаммад, Бог только один — никаких дочерей богам не полагается (кроме случаев, когда необходимо заключить союз с политеистами, который, как мы видели, привел к появлению впоследствии вычеркнутых «сатанинских аятов»). А если у Бога не может быть дочерей, как же у него может быть сын? В одной суре периода Мекки указано, что именно так возражали самому Мухаммаду языческие скептики в редкие моменты, когда он относился к Иисусу с почтительностью, соответствующей его божественному статусу. «Они говорят: „Наши боги лучше или он?“ Они приводят его тебе в пример только для того, чтобы поспорить. Они являются людьми препирающимися!»[993]