Хранители - Джон Толкиен

Элронд поднял глаза и взглянул на него, и Фродо почувствовал, как проницательный взгляд пронзает его сердце.

— Если я правильно понял все, что слышал, — сказал Элронд, — я думаю, эта роль предназначена для вас, Фродо. И если вы не отыщете пути, никто не сделает этого. Настал час народа Удела: хоббиты выходят из своих спокойных полей и сотрясают башни и Советы Великих. Кто из всех мудрых мог предвидеть это?

Но это тяжелая ноша. И ее нельзя переложить на другого. Я не могу возложить ее на вас. Но если вы добровольно принимаете ее, я скажу, что ваш выбор правильный. И если бы собрались все могучие друзья эльфов древности: и Хадор, и Хурин, и Турин, и сам Берен, — ваше место было бы среди них.

— Но вы ведь не пошлете его одного, мастер? — воскликнул Сэм, неспособный больше сдерживаться, выскакивая из угла, где он спокойно сидел на полу.

— Конечно, нет! — с улыбкой поворачиваясь к нему, сказал Элронд. — Вы пойдете с ним. Трудно представить себе вас разлученными, даже когда его приглашают на тайный совет, а вас нет.

Сэм, покраснев, сел.

— В хорошенькую же историю мы попали, мастер Фродо, — сказал он, покачивая головой.

3. КОЛЬЦО ОТПРАВЛЯЕТСЯ НА ЮГ

Позже в тот же день хоббиты устроили собственный совет в комнате Бильбо. Мерри и Пиппин возмутились, услышав, что Сэм пробрался на совет и был избран товарищем Фродо.

— Это нехорошо, — заявил Пиппин. — Вместо того, чтобы вытолкать его и заковать в цепи, Элронд награждает его за этот поступок!

— Награждает! — сказал Фродо. — Не могу представить себе более суровое наказание. Ты не думаешь, о чем говоришь: осудить на участие в этом безнадежном путешествии — награда? Вчера мне снилось, что моя задача выполнена и я могу отдохнуть здесь.

— Я тоже хочу, чтобы ты отдохнул, — сказал Мерри. — Но мы завидуем не тебе, а Сэму. Если ты уйдешь, для нас будет наказанием остаться, даже в Раздоле. Мы проделали с тобой немалый путь и преодолели немало препятствий. Мы хотим идти и дальше.

— Именно это и я хотел сказать, — добавил Пиппин. — Мы, хоббиты, должны держаться вместе. Я пойду с тобой, если только они не закуют меня. Должен же хоть кто-то в отряде обладать разумом.

— В таком случае тебя не следует избирать, Перегрин Тук, — сказал Гэндальф, заглядывая в окно, расположенное у самой земли. — Но вы все зря беспокоитесь. Еще ничего не решено.

— Ничего не решено! — воскликнул Пиппин. — Что же вы все делаете? Запираетесь на целые часы…

— Разговариваем, — сказал Бильбо. — И у всех широко раскрываются глаза, даже у старого Гэндальфа. Я думаю, что известие Леголаса о побеге Голлума поразило даже его.

— Ошибаешься, — сказал Гэндальф. — Ты сам невнимателен. Я уже слышал об этом от самого Гвайхира. Если хочешь знать, единственное, что действительно заставило всех раскрыть глаза, это ты и Фродо. И я был единственный, кто не удивился.

— Ну, ладно, — сказал Бильбо, — ничего не решено, кроме выбора бедного Фродо и Сэма. Я все время боялся, что дело дойдет до этого. Но я знаю, что Элронд разослал множество разведчиков. Они уже выступили, Гэндальф?

— Да, — ответил маг. — Некоторые разведчики уже в пути. Остальные выйдут завтра. Элронд посылает эльфов, те установят связь со скитальцами и, может быть, с народом Трандуила в Чернолесье. А Арагорн выступил вместе с сыновьями Элронда. Мы обыщем всю местность на много лиг вокруг, прежде чем сделаем хоть одно движение. Подбодрись, Фродо! Ты, вероятно, еще долго пробудешь здесь.

— Ах! — уныло сказал Сэм. — Так мы дождемся прихода зимы.

— Этому не поможешь, — сказал Бильбо. — Частично, это твоя вина, Фродо, сын мой: ты настаивал на том, чтобы ждать моего дня рождения. Ничего себе, хороший способ отметить его! Именно в этот день пустить в Торбу-на-Круче Саквиль — Бэггинсов. Но ничего не поделаешь. Ты не можешь здесь ждать весны и нельзя выступать, пока не получены сообщения разведчиков.

Когда начинает кусаться зимаИ листья последние ветер срывает,Когда над землей воцаряется тьма,Кто в землях далеких — покоя не знает.Но боюсь, такова ваша участь.

— Да, это так, — сказал Гэндальф. — Мы не можем выступить, пока не узнаем, что случилось с всадниками.

— Я думал, что они все погибли в наводнении, — заметил Мерри.

— Духов Кольца невозможно уничтожить, — ответил Гэндальф. — В них сила их хозяина, и они остаются или погибают вместе с ним. Мы надеемся, что они лишились лошадей и своей формы, поэтому стали менее опасными — но мы должны точно установить это. Тем временем ты должен постараться забыть свои неприятности, Фродо. Не знаю, смогу ли я чем-нибудь помочь тебе, но попытаюсь шепнуть тебе на ухо. Тут кое-кто говорил, что хоть у кого-нибудь в отряде должен быть разум. Он был прав. Я думаю, что смогу отправиться с вами.

При этом известии радость Фродо была так велика, что Гэндальф слез с подоконника на котором сидел, снял шляпу и поклонился.

— Я лишь сказал: «я думаю, что смогу пойти». Пока еще ни на что не рассчитывай. В этом деле решающее слово принадлежит Элронду и вашему другу Бродяжнику. Кстати, я должен увидеть Элронда, я вовремя это вспомнил. Мне придется уйти.

— Как вы думаете, долго ли я еще буду здесь? — спросил Фродо у Бильбо, когда Гэндальф ушел.

— О, не знаю. Я не могу считать дни в Раздоле, — сказал Бильбо. — Но думаю, достаточно долго. Мы еще сможем поговорить. Не хочешь ли помочь мне закончить мою книгу и начать следующую? Ты думал о ее конце?

— Да, я придумал несколько, но все они темны и неприятны, — ответил Фродо.

— О, этого не нужно делать! — сказал Бильбо. — Книги должны иметь хороший конец. Как тебе понравится это: они поселились вместе и жили долго и счастливо?

— Было бы хорошо, если только это случилось бы, — ответил Фродо.

— Ах! — сказал Сэм. — А где же они жили? Вот что я хотел бы знать!

Некоторое время хоббиты продолжали говорить и думать о своем недавнем путешествии и об опасностях, что ждут впереди, но таково было свойство Раздола, что вскоре все страхи и беспокойства покинули их. Будущее, плохое или хорошее, не было забыто, но как бы потеряло власть над настоящим. В них укреплялись силы и надежда, они были довольны каждым днем, наслаждались каждым обедом, каждым разговором и каждой песней.

Так пролетели дни, и каждое утро было ярким и прекрасным, а каждый вечер — прохладным и ясным. Но осень быстро проходила, золотой свет медленно сменялся бледным серебром, последние листья спадали с обнаженных ветвей. С туманных гор подул холодный ветер. Луна прибывала, пока не повисла диском в ночном небе, затмевая звезды. Но низко на юге краснела одна звезда. С каждой ночью, по мере того как луна вновь начала убывать, свет красной звезды разгорался все ярче. Фродо видел ее из своего окна: она сверкала, как внимательный глаз, который сквозь деревья смотрит на лесистую равнину.