У свободы цвет неба (СИ) - Аусиньш Эгерт

   Ремесленник кивнул, показывая, что понял. Капитан, придерживая за локоть, провел его по трапу, и корабль отчалил.

   В гавани собралась порядочная толпа. Полина даже заметила цвета да Юн в толпе, но, подумав, что людям из южной марки всяко нечего делать в этот день в гавани, решила не подходить: мало ли кого она приняла за людей Онтры.

   Корабль остановился метрах в пятистах от берега, преступнику спустили трап, он разделся и, прикрываясь ладошкой, спустился в воду. Булькнулся сразу с головой, и Полина вздрогнула: в заливе было градуса четыре, но важным ей показалось другое. Вода рядом с кораблем начала темнеть: из глубины поднималась какая-то большая тварь. Голова Пино снова показалась над водой, и Гавриил, уже стоявший на причале, наклонившись к самой воде, возгласил что было мочи: "Во имя Отца!" Пино недолго продержался над водой и погрузился снова, но вынырнул и второй раз. "И Сына!" - прокричал Гавриил, едва не срывая голос. Голова Пино третий раз пропала в воде и показалась снова. "И Святаго Духа!" - возгласил монах. Тень в воде оставалась неподвижной, но над ней мелькнула другая, тоже здоровая, размером с дельфина.

   Малые морские стражи жили в заливе и были приручены, чтобы помогать рыбакам и лодочникам, обслуживающим суда на рейде, в случае вдруг возникших проблем на воде. В судьбу людей, сошедших в воду добровольно, они никогда не вмешивались. Почему человек решил умереть в пасти мусорщика или большого морского стража, сааланских офтальмозавров не волновало. Может, этот двуногий болен или отравлен, кто знает, в любом случае он уже еда. Но во-первых, сами офтальмозавры питались рыбами и каракатицами, а во-вторых, едой не может быть участник разговора. А с человеком, оказавшимся в воде, разговаривали с берега. У двуногих дурацкие игры, решил малый страж.

   Внезапно появившаяся длинноносая рептилия поднырнула под человека и направилась к берегу с ношей на спине. Малый страж доставил Пино обратно к пристани, ударом хвоста по воде сообщив всем собравшимся свое мнение об уме людей, так грубо нарушающих сложившийся порядок. Человек двадцать закричали, подзывая недомага, способного высушить промокшую одежду. Пино, стоя нагишом на четвереньках на причале, трясся от холода. Полина сняла с шеи свой недоснуд и подала монаху: "возьми ему одеться". Гавриил взял поданный предмет, расправил и натянул на Пино.

   - Какой сам, такие и крестильные одежды, - сказал он со смешком, - но всяко риз чище, чем эти, у тебя не было. Да ты не беспокойся, нам бы только до дома добраться, там сделаем по-людски.

   Присутствующий маг Академии ошеломленно спросил:

   - Как ты это сделал под блоком?

   Гавриил пожал плечами, глядя на блокирующий браслет:

   - Не я сделал, Господь сделал. Вы думайте, а я домой пошел. И ты, обретенный, со мной иди.

   - Как это - с тобой? - спросил городской судья.

   - А вот так, - ответил монах без затей. - Для вас он умер, а для Господа воскрес.

   Маг Академии вздохнул:

   - Браслет отдай.

   Гавриил молча протянул ему руку. Маг снял с него блокирующий браслет и провел каким-то каменным зеркалом перед лицом Пино.

   - И правда Источник, - сказал он растерянно. - Небольшой, но отчетливый.

   Гавриил сурово посмотрел на мага.

   - К узнице у вас вопросы остались?

   - Никаких, - ответил присутствующий дознаватель. - Ей только нужно дождаться письменного вердикта.

   - Тогда сами разберетесь. Я домой пошел. И этого забираю, он уже не ваш, а Господа.

   Под ошалелыми взглядами присутствующих Гавриил усадил преступника в повозку:

   - Назад, за вещами, и потом в ваш храм. Здесь я все сделал.

   Корабль причалил к берегу. Капитан, едва покинув борт, спрашивал чуть не на весь порт, где этот прекрасный безумный парень в коричневом фаллине, догадавшийся говорить с осужденным, и хотел с ним выпить. Ему объясняли что-то про бога Нового мира. Полина подумала, быстро дернула за рукав ближайшего мелкомага и попросила поставить ей портал в Старый дворец. Объясняться за всех христиан края с этой толпой ей совершенно не хотелось, а Гавриил с Пино уже уехали в повозке дворца. Тут и там на мостовой гавани вставали окна порталов, знать расходилась - кто по домам, кто в ратушу, а кто в Исюрмер.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

   Вернувшись в гостевое крыло, Полина успела застать в холле Гавриила и Пино. Второй был одет во что попало, собранное явно по загашникам нобилей охраны: его собственная одежда так и осталась на борту корабля. Гавриил стоял, держа в руке деревянный сундучок, а Пино обнимался с сайни на прощание.

   - Хорошо, что я вас застала, - сказала она. - Доброй вам дороги. И передай от меня привет и поклон обители и тем, кто тебя прислал.

   Монах пожелал ей не унывать, напомнил про Самсона, который за неимением другого оружия бился ослиной челюстью, перекрестил ее, подтолкнул Пино в плечо и исчез за дверью. Полина посмотрела за окно. Солнце катилось к закату. Она пожала плечами и направилась на галерею.

   На площадке между пролетами сидел Гайям - попросту, в рубашке и жилете, - и улыбался ей во весь рот. Она приостановилась, улыбнулась в ответ, из вежливости, и сразу же поняла, что это было ошибкой. Он вскочил с места и радостно сказал, что ждал ее, что вся охрана уже знает, что следствие закончено, и что теперь ей можно гулять и развлекаться, а он тут лучший гид.

   - Я еще не завтракала, - печально сказала Полина.

   - Так пойдем же обедать! Уже давно пора! - заявил лучший гид. - Тут совсем недалеко!

   Делать было нечего. Она обреченно кивнула и направилась назад в холл. Откуда-то из апартаментов вылетела сааланская куртка, за ней, изображая карикатуру на морского ската, плыл в воздухе плащ. "Меня пытаются развлекать", - поняла Полина. Гайям поймал одежду, улыбнулся женщине и спорхнул по лестнице пташкой. В программе того вечера оказались обед, балаган с жонглерами, шутом и музыкантами, к счастью, сааланскими, чайная с гадалкой, в лучших традициях вокзальных цыган обещавшей большое счастье прямо через час и на всю оставшуюся жизнь, представление ддайгских мастеров и ужин в тихом месте, оказавшимся домом свиданий. В Старый дворец они вернулись только утром. Полина сразу ушла к себе спать, а Гайяма остановил на галерее Жехар.

   - Ты сошел с ума, или тебе надоело жить? - осведомился он, придерживая коллегу за плечо.

   - Она же оправдана! - возмутился было тот. - Какие могут быть препятствия? Я и так ждал конца следствия, как она сказала.

   Жехар наклонился к нему и прошипел в лицо:

   - Ты пересек путь маркизу да Шайни. - И, увидев круглеющие глаза коллеги, продолжил уже мягче. - Если тебе еще дорога голова, советую покинуть столицу до наступления темноты. Хотя бы столицу, Гайям.

   Мелкомаг кивнул.

   - Я тебе должен, Жей. Отдам... когда встретимся.

   - Я возьму из твоего жалования за этот месяц. Остальное перешлю, куда скажешь.

   Через четыре сааланских часа Гайям да Врей стоял в приемной Димитри и рассказывал Иджену о том, что его контракт в Исанисе завершен и он надеется, что здесь есть работа для мелкомага. А девятнадцатого мая он поступил в распоряжение графа да Онгая и был передан в южную службу порталов и связи. Так что, проснувшись в удивительно хорошем после этого месяца настроении, Полина вышла на галерею, надеясь увидеть этого приятного парня снова, а встретила Жехара, который, заметив ее ищущий взгляд, сказал, что у Гайяма как раз сегодня закончился контракт. Полина молча кивнула и ушла к себе снова. И не увидела ни возвращенный на свое место в холле китар, ни специально для нее принесенные два растения в горшках, собирающиеся зацвести. Ни в этот день, ни в следующий. Потому, что не вышла из комнат.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

   Вердикт не был готов ни на следующий день, ни через день. Коллегия мучительно искала формулировку, в которой вина Академии не выглядела совсем уж огромной. Получалось плохо. Честно говоря, не получалось вовсе. Да, предположительная некромантка оказалась Источником, но это ничуть не помогло разобраться в природе загадочных явлений в Новом мире. Связать свойства женщины с причинами массовых казней тоже не получилось. Среди казненных жителей края христиан было меньше половины, а большинство составляли убежденные атеисты коммунистических взглядов. Приравнять их к христианам, конечно, было можно попробовать, но еще одного иска за оскорбление идеалов Академия не хотела. Версия обвинения рассыпалась окончательно. Приходилось признать, что репрессии были безосновательны и тысячу человек убили за попытку сохранения традиций, изучением которых представители Академии в крае пренебрегли. Вешать все на Вейлина было глупо вдвойне. Всем прекрасно было понятно, что спросить с человека, будь он хоть пять раз маг Академии, можно только в меру доступного ему. На одном из заседаний кто-то даже высказал мысль, а не Источники ли они все, имея в виду репрессированных. Магистр посмотрел на высказавшегося тяжелым взглядом и спросил: "Тебе самому не смешно это слышать?"