Любовь - Макс Каменски

Даратас осёкся. С минуту смотрел на Строгонова, молчал. Но затем тихо ответил:

– Они будут стёрты.

***

Моросил мелкий дождь. Дул холодный ветер. А черные тучи хмуро взирали с высоты, осуждающе ворча далёким громом. Но непогода вряд ли могла смутить и так преисполненные страхом и сомнениями души тысяч людей, собравшихся на Смоляной гряде. Сейчас к ним надвигался враг похуже, чем стихийные боги ураганов и бурь.

Оля склонила голову на закованное в сталь плечо Дожо. Юноша не шелохнулся. В этот час его храбрые помыслы сковали порывы сердца и чувств: настал день, когда никто не был уверен, что будет завтра. И не только для отдельных людей. Но для всех, кто оставался на крохотном кусочке Гипериона, некогда бурлившего жизнью.

Враг надвигался несокрушимой стеной. Его бесчисленные рати заметили несколько дней назад магистры Обсерватории Санпула: этот объект служил не науке, а военной разведке.

Все, кто мог сражаться и не обеспечивал посадку мирного населения на корабли, отправились биться. Пассажиров судов торгового и военного флота Санпула было так много, что и с помощью магов погрузиться в краткие сроки не удавалось. Враг наступал без остановки и отдыха: в отличие от людей, рогатые твари в этом не нуждались. Они шли, оставляя за собой тьму.

Требовалось выиграть время. Хотя бы день.

Но получился ли? Никто не был уверен.

Дожо сбросил с себя оцепенение и осторожно погладил Олю по голове. Она подняла взгляд, их взоры встретились. Всё было понятно без слов: нежный долгий поцелуй, крепкие объятия – возможно, в последний раз.

В воздухе заревел дракон. Оля с улыбкой посмотрела на парящего в небе огромного чёрного змея. Даратас вместе с Гердой руководили битвой с самого удобного места – сверху. Драконица требовала от Оли устроиться у неё на спине и даже взять с собой Дожо. Но у девушки были иные планы.

Яр. Оля ни на минуту не забывала о нём. Пускай молодой мальчик Дожо смог подхватить штандарт её любви в последний момент перед полным крахом души и разума, первый по-настоящему любимый мужчина не покидал её мыслей. Ведь с ним всё было так прекрасно какой-то жалкий миг, но затем нечто, что сейчас гнало своей волей тысячи тварей и синеглазых на Смоляную гряду, вмешалось, обокрав душу, вырвав сердце.

О, нет, Оля не собиралась тягаться с неизведанным. Силы, которые превращали Гиперион в прах, были неподвластны ни её уму, ни её умению. Но оставить возлюбленного во владении и распоряжении врага было равносильно предательству. Пускай кукла с синими глазами давно потеряла душу Яра, но его образ, его плоть должны найти покой. И Оля была в силах их предоставить.

Любовь не должна умирать в беспомощности и дряхлости. Она должна либо жить, либо погибнуть в муках, захлёбываясь кровью и криками!

Заиграли рога, воины в последний раз принялись проверять амуницию, десятники зычными криками выравнивали строй.

Смоляная гряда издавна служила естественным укреплением для Санпула: полукруглая каменная складка, пересёкшая гладкую равнину на добрые десять километров, не раз останавливала врагов на подступах к стенам города. Впоследствии умные мужи немного доработали грубое творение природы и превратили гряду в настоящую крепость: для удобства были сделаны деревянные лестницы, на вершине гряды вырублены площадки для воинов. Нападавших ждали груды камней, вбитые колья, и град стрел от защитников: пока по такой прелести взберёшься, либо ногу сломаешь, либо брюхо распорешь. Обойти гряду теоретически было можно, и пару полководцев Хранителей решались на это. Да только с южной стороны потеряли половину армии в топких болотах, полных всевозможной нечестии, а с северной оперлись в разливы сотен ручьев, проходить которые наотрез отказались даже наёмники: слишком опасным и нездоровым был путь, в котором неприятель мог застигнуть врасплох, а местность для манёвра – хуже некуда.

Однако наступавший неприятель вряд ли задумывался над такими мелочами. Темной и бесстрашной орде не было смысла искать обходные пути, только натиск и уничтожение. И ничто не могло её остановить!

Герда несколько раз низко спикировала, залив наступавших огнём. Враг ничем не стал отвечать: умирали сотни, но следом шли тысячи.

Вскоре заговорили маги защитников гряды: от грохота Больших Взрывов заложило уши. Воздух затрещал от раскалённых потоков магии. Враг умирал, но хранил молчание.

Когда тёмная лавина подкатила на расстояние арбалетного выстрела, Олю неожиданно охватило отчаяние. Она вцепилась в руку Дожо: неужели это действительно их последние мгновения?

Храбрый юноша посмотрел на девушку блестящими глазами – кажется, в них застыли слёзы. Оля прижалась к нему всем телом. Любовь? Нет, скорее крик души, просьба пощады, мольба о доброте и нежности. Ну почему именно сейчас всё должно оборваться? Именно так?! Ничтожные крохи…

Яр. Перед глазами девушки возникло его суровое, испытанное жизнью лицо, и глаза в которых жила. любовь.

Оля встрепенулась, в ней снова заговорил огонь. Не время распускать сопли. Теперь точно не время. У неё есть цель. Есть ли она у других, в том числе у Дожо, значения не имеет. Она должна найти Яра и упокоить его.

На расстоянии трёхсот метров из общей массы стали различимы враги. Это были и дикие, и люди, и рогатые твари. Первые бежали с голыми руками, сверкая безумными синими глазами, а вот прозрачные демоны – со своими излюбленными топорами.

Защёлкали арбалеты: тучи стрел накрыли первые линии наступающих – на землю снопами посыпались тела. Герда добавила огня, маги залили неприятеля заклинаниями, но орда продолжала наступать, не обращая внимания на раненых или умирающих. Объединённые единой целью и смыслом, враги не считались с ценой.

Когда чёрная волна неприятеля с грохотом налетела на гряду, от топота тысяч ног задрожали камни. Живые и неживые твари полезли вверх, спотыкаясь, поскальзываясь, напарываясь на колья, срываясь. В них летели стрелы, копья, пульсары, сыпались молнии. Даже привыкшие к войне и её ужасам воины, не могли сдержать в себе остатки завтрака: перед ними тоннами валились груды плоти и внутренностей, добротно обагрённых кровью. Оля сама едва удержалась, когда сильная струя чьей-то крови брызнула на её лицо.

Но разве это могло смутить само безумие?!

Вскоре враг достиг вершины гряды и вступил в рукопашную. Дожо смело бросился на первого же рогатого, и, поднырнув под удар топора, рубанул того в бок: тварь бесшумно скатилась на площадку.

Однако ближнего боя не получалось: обезумевшие синеглазые бросались на защитников с голыми руками, хватали незащищёнными ладонями за лезвия клинков, висли телами на копьях, срывали щиты и шлемы, зубами рвали защитников.