Державы Российской посол - Владимир Николаевич Дружинин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Каково было бы царю терпеть здешний двор! Звездному брату, привыкшему ломать заведенное!
Удовольствие послу доставляла не столько кухня замка, пресная и однообразная, сколько музыка. «Видел одного скрипача так славна, хотя бы и в Италии токмо ж равный ему был».
Слушают скрипача неподвижно, как истуканы, аплодируют вяло, — одна лишь старая курфюрстина бьет в ладоши молодо, громко. «Сия дама удивительна всем в какой бодрости чувств, ума, памяти, слуха, виду и к тому искусна все языки европски — французский, английский, голландский, итальянский, писать, говорить…»
Прошлым летом курфюрстина ходила в машкере на редут, где устраивают костюмированные балы, и всяк день гуляла по саду три часа и дольше.
Московиту Софья благоволит, играет с ним в карты, в разговоре с ним откровенна.
— Не забавно ли, — сказала она, тасуя колоду, — Георг-Людвиг уже считает себя королем Англии, как будто я умерла. А я, вообразите, переживу королеву Анну! Какой удар для моего нежного сына!
Софья помнит царя Петра, — ее очаровал молодой, необузданный великан, ошеломивший Германию тринадцать лет назад, хотя он бывал раздражителен, груб. Зато какое редкое сочетание мощи телесной и умственной! Уже тогда виден был победитель шведов.
— Ненавижу Карла. Разбойник, свой дом забросил, вламывается в чужие. Георг-Людвиг чересчур считается с ним. Скажу вам по секрету…
В маленькой, обитой коврами арабской гостиной Софьи, под клекот ее любимцев — умных черных попугаев — посол узнавал известия весьма важные.
Курфюрст, оказывается, двуличен — на словах прекратил дружбу с Швецией, а на деле согласился пропустить два шведских батальона из Бремена, позволил пройти в Померанию.
Бесчестный обманщик! Негодуя, посол отдает Софье лучшие карты, и та грозит ему пальцем:
— Не сметь! Взяток не принимаю.
Прошли батальоны или нет? Надо проверить. Сен-Поль завел знакомство со статс-секретарем Темпельгофом. Сей кавалер, служащий в канцелярии курфюрста, крупно и безрассудно играет в карты, вечно в долгах.
Куракин отсчитал, вручил Сен-Полю триста золотых. Секретарь принял деньги. Говорит, батальоны в Померанию прошли.
Протесты посла выслушивает Бернсторф. Он медленно набивает трубку, прежде чем ответить.
— Эти батальоны, принц, вам зла не причинят. По моим данным, они отозваны в Швецию.
— У меня, барон, другие данные.
— От кого же? — спрашивают близорукие глаза министра. Осведомленность московита стеснительна.
— Могу ли я рассчитывать, барон, что впредь такого пропуска шведам не будет?
— Поверьте, я сделаю все, что в моих силах. Но они не безграничны, мой принц. Я между двух огней.
Открываются новые козни — посол Карла Фризендорф напирает на курфюрста, пристает с просьбами. Просит денег взаймы для Швеции, просит продать или заложить ей Бремен и Верден. Сии города для курфюрста — бельмо в глазу, и он склонен уступать, дабы избавиться от забот.
Снова надобно к Бернсторфу…
Все сии демарши, изложенные обстоятельно, хранит тетрадь в сафьяновой обложке, запертая в ларце. Добившись успеха, посол отмечает коротко: «Удержано». Слово это, вдавленное в бумагу, выделяется в кудрявой скорописи. Удержан Ганновер от предательства, города не проданы и не заложены, шведы в них заперты. И заем не выговорил Фризендорф, — шиш он получил вместо денег.
Куракин и курфюрстина весьма друг другом довольны. Сражаются в карты, в шахматы, кормят говорливых попугаев — «графа Коко», «графиню Тото», «барона Крикри».
— Не правда ли, мой барон похож на Бернсторфа? — смеется Софья. — Кстати, не попадите к нему в мешок.
Они говорят по-итальянски, и Борис слышит поговорки, звучавшие в Венеции, в Риме.
Софья впоследствии напишет о Куракине:
«Это очень честный человек. Он кажется более итальянцем, чем московитом, и владеет сим языком в совершенстве, со всей мыслимой учтивостью. Поведение его я нашла во всех отношениях безупречным».
Попугаям Софьи понравились ласковые руки московита, его мягкий голос. Они привечали его истово:
— Ур-ра Кур-рак!
Даже «барон Крикри», самый способный, не мог произнести фамилию до конца.
— Царь Питерр! Виват! — кричали попугаи.
Слышать из птичьих глоток — и то приятно.
Весна для России милостива. В Пруссии царским войскам сдан город Эльбинг, шведы, осажденные в Риге, в Выборге, обречены, так как подмоги не получают. В сих обстоятельствах ганноверцы стали покладистей и с предложениями посла по всем пунктам согласились.
Договор, верно, подписали бы до лета, кабы не помешало досадное происшествие.
Приглашенный в замок откушать по-семейному, Куракин столкнулся, входя в столовую, с Фризендорфом. Кто-то нарочно или по недосмотру свел московита и шведа. Сей последний резко повернулся на каблуках, звякнув шпорами.
— Я не знал, монсеньер, что встречу вас, — сказал он по-французски.
Низкорослый, прыщавый, утопающий в высоких ботфортах с широченными раструбами, наглец смотрел насмешливо. Борис опешил, — подобного с ним не случалось.
— Между прочим, я старше вас, монсеньер, — прибавил швед, усмехаясь.
Курфюрст жестами звал обоих занять места. Не смутился ничуть, будто так и надо… Это обозлило Куракина до крайности.
«Тогда я принужден тут при столе взять конжет и уступить в дом свой, который афронт всегда в сердце моем содержу».
Он еще кипел, водя пером, — раскаяние явилось после. Напрасно вспылил, напрасно сбежал не простившись. Курфюрст несомненно обижен и проступок сей не извинит. Так и вышло. В тот же вечер перед окнами посольского двора остановилась знакомая карета и из нее вылез, чертыхаясь, Бернсторф, — хмурый и расстроенный.
— Дурацкая история… Курфюрст в отчаянии, но есть порядок… Наш святой ганноверский порядок.
За нарушение оного посол российский, невзирая на высокий его ранг и выдающиеся достоинства, отлучен от двора на семь недель.
— Я выяснил, мой принц, — выдохнул Сен-Поль, вбежав в кабинет посла. — Одна дама… Сведения достоверные, так как любовница маршала двора — ее кузина.
Борис нехотя оторвался от чтения.
— Она хороша собой, ваша дама?
— Недурна, но речь не об этом. Швед дал взятку маршалу. Это столь же несомненно, как то, что я стою перед вами. Фризендорф вырыл вам яму, и вы свалились… Ну почему вы не сдержались? Теперь не исправить, я понимаю… Но ведь надо же его проучить.
— Что вы предлагаете? Дуэль? У меня нет оснований.
— Увы, нет! И потом, дипломаты не дерутся, вы потеряете если не жизнь, то карьеру. Я бы подстроил ему какую-нибудь штуку в таком же роде… Вы разрешите?
— Не разрешу, — отрезал посол.
Куракин счел за лучшее на небольшой срок уехать. Самое время сейчас побывать в Вольфенбюттеле, в доме царевичевой невесты.
9
Волчий город, его — серого — логово, если верить названию. А похож на гнездо, свитое на холме.
