С/С том 26. В этом нет сомнения. Шантаж и флакон духов. Скупщик краденого. - Джеймс Чейз

— Лепски! Пора набираться культуры. Тебя интересуют только твои преступления, еда и женщины.

Издав звук, напоминающий жужжание осы, попавшей в бутылку, Лепски, как всегда, подчинился.

Усталые и голодные они вернулись в отель в 17.30.

— Сегодня вечером пойдем в «Тур де Арджент», — сказал Пьер, когда они вошли в вестибюль отеля. — Это один из лучших ресторанов Парижа. Затем отправимся в «Лидо». Я заказал столик, — и, повернувшись к Тому, шепнул ему на ухо:

— Там потрясные женщины!

Лепски тотчас просиял:

— Отлично! Как насчет того, чтобы выпить, Пьер? Пусть мышки идут к себе наверх, а мы трахнем по маленькой.

— Лепски! Когда ты только избавишься от своих вульгарных словечек, — воскликнула Кэррол.

— Идите, идите, — Лепски подтолкнул жену к лифту, а сам, взяв Пьера за руку, потащил его в бар.

Наступил удачный момент, которого так долго ждала Клодетта. В то время как они шли по коридору в свои номера, она сказала:

— Кэррол, дорогая! Какая у тебя чудесная сумка. Я умираю от завести. Не отстану от Пьера, пока он не купит мне хотя бы похожую на твою.

— Ты еще не видела, что там внутри, — сказала Кэррол, открывая дверь в номер. — Заходи, я покажу тебе эту прелесть. — Они вошли в номер. Кэррол подошла к стенному шкафу, открыла его и достала «знаменитую» сумку. Затем поднесла ее к столу и открыла.

— Посмотри, какая роскошь!

Клодетта не заставила себя долго упрашивать. Она попросила Кэррол вынуть все из сумки, сопровождая каждую вещь возгласами восхищения, пока сумка не оказалась пустой. Затем она осмотрела восторженно ее внутренность, восхищаясь искусством отделки, в то время как Кэррол, раздувшаяся от гордости, наблюдала за ней, затем Клодетта закрыла сумку, подняла ее, взвешивая в руке, не переставая восхищаться теперь внешней отделкой, отметив про себя, что снаружи она дюйма на три выше чем внутри.

— Восторг! — воскликнула она, — но немного тяжеловата.

Клодетта опустила сумку. Теперь она наблюдала за Кэррол, которая с любовью вновь наполнила ее предметами женского туалета и закрыла ее.

— Ну, дорогая, отдыхай, — сказала Клодетта. — Встретимся в вестибюле в восемь часов. Думаю, ты сегодня осталась довольна веем.

— Все было великолепно! Не знаю даже, как вас обоих благодарить. Вы такие милые. Вы нас совершенно испортите. А вот теперь еще и сегодняшний вечер. Теперь вы будете нашими гостями, и не возражай, я настаиваю. Вы столько для нас сделали. Ну… пожалуйста.

— Хорошо, — улыбнулась Клодетта. — Но мы все от чистого сердца. Мы счастливы, что вам хорошо с нами. Я скажу Пьеру.

Вернувшись в номер, она с нетерпением стала ожидать мужа, который явился через час слегка на взводе.

— Бог ты мой! — воскликнул он, хватаясь за голову. — Сколько же этот человек может выпить? Как бездонная бочка. Какие новости?

— В сумке фальшивое дно. Она тяжелая, когда пустая. Там, наверное, и спрятана икона.

— А как замок?

— Пустяк, можно открыть заколкой для волос.

Пьер глубоко вздохнул.

— Надо все хорошо обдумать, моя радость.

— Вот ты, мое сокровище, и подумай. Я пойду приму душ. Ночь долгая, хватит времени обо всем подумать.

— У нас остается шесть дней. Торопиться не будем.

— Сегодня за все платят они, — сказала Клодетта раздеваясь.

После великолепного обеда в «Тор де Арджент» они отправились в концертный зал «Лидо», где давали великолепное музыкальное ревю и блистательное шоу в исполнении роскошных девочек. Лепски был полон впечатлений. Сначала величественный вид из окон ресторана на переливающийся разноцветными огнями купол Нотр Дам, затем фирменное блюдо «утка под гнетом», начиненная всякой вкуснятиной. Правда, Лепски попросил что-нибудь попроще, например отбивную, но Кэррол тут же набросилась на него.

— Никаких отбивных! Ты в Париже и должен познакомиться со всеми преимуществами французской кухни.

— Неужели человек не может есть, что ему хочется? — поворчал Лепски.

— Будем есть утку, — твердо сказала Кэррол.

Когда подали утку, Лепски, прежде чем попробовать, подозрительно пару раз ковырнул ее вилкой, затем провозгласил:

— Неплохо! Послушай, бэби, попробуй состряпать такую, когда вернемся домой. — Затем Пьеру: — Кэррол — отличный кулинар.

— Ешь и молчи, — опять обрезала его жена.

Наконец обед закончился и Лепски, щелкнув пальцем, подозвал официанта и попросил счет. Когда же увидел, сколько стоит обед, то заметно побледнел, а затем и второй раз, когда Пьер сказал о чаевых. Сосчитав французские банкноты, что-то бурча себе под нос, он обратился к Пьеру с фальшивым смехом:

— Да, уж эта коробка не обанкротится, — за что получил от Кэррол под столом толчок в голень.

Но затем представление в «Лидо» подняло его настроение и, вернувшись в отель около двух ночи, Лепски признал, что день был грандиозным.

— Завтра ваш последний день в Париже, — сказал Пьер, когда они выходили из лифта и направлялись в свои номера. — Поедем на Левый берег и побродим там по старым кварталам. Там тоже много интересного, затем вам надо еще побывать в «Фолли Бержэ»: там тоже великолепные ревю и девочки что надо. Обедаем в «Гранд Вефо» — второй знаменитый французский ресторан, но теперь уже приглашаем мы, Том. Бледнеть тебе не придется.

Лепски заметно покраснел, но Кэррол не дала ему прийти в себя.

— Ну уж нет. Опять приглашаем мы, — сказала она твердо. — И не возражайте! Я настаиваю! — Она проигнорировала слабый стон, вырвавшийся у мужа.

Но никто и не возражал, потому что Пьер знал, какого размера будет завтрашним счет, и он любезно согласился быть гостем Лепски.

В то время, когда Лепски бушевал в своих апартаментах, называя Кэррол транжиркой и сумасшедшей, бросающей деньги на ветер, Дювайны спокойно обсуждали создавшееся положение.

— У меня было ужасное чувство, что тебе завтра придется за все платить, — сказала Клодетта, — а нам нужно поэкономить в расходах, мое сокровище.

Пьер потрепал ее по щеке.

— Я знал, что она начнет настаивать. Я бы не предложил идти обедать туда, если ли бы не был в этом уверен. Надеюсь, ты в восторге от всего этого?

— Ах, если бы мы могли жить всегда так, — сказала Клодетта раздеваясь. — Ты все обдумал?

— Конечно. Мы ничего не будем делать, пока не приедем в Монтрэ. Я все еще не знаю, как мне выйти на Радница. Это не просто, моя рыбка.

— У нас целых шесть дней. Ты устал? Будем что-нибудь делать?

— Конечно, — сказал Пьер, пожирая глазами ее слепящую наготу, и начал поспешно раздеваться.

В аэропорту Цюриха среди пассажиров, прибывших рейсом из Нью-Йорка, в сторону пункта проверки паспортов двигался высокий, худой, светловолосый молодой человек, одетый в темно-синий рабочий костюм с небольшим чемоданом в руке. По мере того как очередь продвигалась вперед, он увидел двух мужчин в штатском, стоявших позади чиновников у пропускного пункта, и решил, что они из секретной полиции. Когда подошла его очередь, он предъявил свой паспорт. Три пары глаз остановились на его лице.

— Вы здесь по делу, мистер Хольц? — вежливо спросил чиновник.

— Нет, я приехал к друзьям, — ответил Серж Хольц, холодно чеканя слова по-немецки. — Я всего лишь на неделю.

— Желаю вам приятно провести время.

Серж Хольц направился к пункту таможенного досмотра. Там тоже образовалась длинная очередь раздраженных пассажиров, ожидавших, пока несколько таможенников в серой униформе управлялись с их багажом. С легкой сардонической улыбкой Хольц терпеливо дожидался своей очереди. Когда наконец она подошла, он раскрыл свой чемодан, наблюдая, как проворные опытные пальцы быстро прощупывают все внутри.

— Благодарю, сэр, — произнес чиновник, оставляя Хольцу вновь все разложить в чемодане, а сам двинулся к следующему пассажиру.

Хольц подошел к киоску и купил путеводитель по улицам города. Дядя дал ему два адреса. Расположившись за рулем взятой напрокат машины, он нашел адреса на плане города в путеводителе и, проследив пальцем маршрут, поехал в центр. Первый адрес помещался в старом, обшарпанном домике неподалеку от аэропорта. С трудом найдя место для стоянки, он вошел в здание, поднялся на скрипящем лифте на четвертый этаж и позвонил около тяжелой дубовой двери. Дверь открылась через некоторое время, и его взгляду предстал маленький бородатый мужчина около семидесяти лет, одетый в серую фланелевую рубашку и темные брюки, подозрительно разглядывавший его из-за своих очков.

— Мистер Фредерик? — спросил Хольц.

— Да.

— Вы ждете меня. — Хольц протянул ему свой паспорт.

Фредерик внимательно осмотрел паспорт, что-то пробормотал и вручил его обратно Хольцу, пропуская его внутрь.

— Заходите, мистер Хольц.

Тот прошел в темную прихожую, затем последовал за Фредериком в большую гостиную, обставленную тяжелой неуклюжей мебелью.